Ясный берег
Шрифт:
закажешь. Тебе видней.
Вот как он с нею теперь разговаривал, вот как
доверял ей!
Прибегала Таня: «Что новенького?» Доярки, приходя
на работу, прежде всего заглядывали к Нюше:
«Прибавила?»
Нюша отвечала коротко. Ей не нравилось, что
столько ходит народу. Коровам беспокойно. Корова любит
тишииу.
Отец понимал это, Степан Степаныч. Похаживает
около двора, крутит свои цыгарки, вздыхает, а к Нюше не
заходит.
— Идет дело?
— Идет!
— Ты ее когда купала?
— Раз в месяц я их с мылом мою. Недавно мыла.
— А вымой лишний раз. Для аппетиту. Чтоб бодрость
в ней взыграла.
Хороший советчик отец.
Бекишев специально читает книжки о раздое коров.
Вычитает что-нибудь новенькое — и сразу к Нюше,
— Спасибо,— говорит Нюша.— Попробую.
— Вы запишите. Давайте., я вам запишу, .
— Спасибо, запомню без записки;
Иной раз что-нибудь такое скажет Бекишев, что
старых доярок разбирает смех.
— Погодите,— скажет,— в новых скотных дворах мы
такие создадим условия!.. На окнах повесим шторы —
регулировать освещение; и поставим радиолы — будут
коровы доиться под музыку,
— Что ли — от музыки удои повысятся? —
спрашивают его.
— Именно, повысятся.
Женщины смеются. Нюша пожимает худеньким
плечом: чего смеяться? Человек серьезный, знает, что
говорит. Ей представляется, как будет здесь на скотно-м
через два-три года: механизация полная, чистота. И
красивая, тихая музыка. Разве не хорошо? Очень
хорошо.
Разговаривают Коростелев р Бекишев.
— Вита швиц дала шестьдесят девять, симменталка
Фрея — семьдесят два, а мировой рекорд, семьдесят семь
и семь десятых, поставила все-таки холмогорка
Вольница.
— Еще не вечер,— говорит Коростелев,— мы не
знаем, где стрелкин предел.
— Может быть, не так уж и далек ее предел,—
говорит Бекишев.
Нюша смотрит через окошечко электрического
доильника, как быстро-быстро бежит по резиновой трубке мо-
локо, и думает: да, еще не вечер. Кто знает, может быть,
Стрелка окажется не хуже прославленной Вольницы. А
Бекишев так и ходит рядом и Анатолия Ивановича
водит с собой. Смотрят Стрелку, слушают у нее сердце,—
берегут...
Пошла телеграмма в область, в трест молочных
совхозов, директору треста Данилову:
«Доярка Анна Власова первая откликнулась «а
решение февральского пленума ЦК, раздоив корову Стрелку
до 52,7 литра суточного удоя и выполнив свой месячный
план
данной коровы за лактацию десять тысяч литров.
Директор совхоза Коростелев. Парторг Бекишев».
И пошли летать телеграммы! Горельченко
телеграфировал в обком партии, рабочко-м — в обком союза; трест
по телеграфу поздравил Нюшу, Коростелева и Бекишева;
потом пришли поздравления от обкома партии, обкома
союза, от министерства совхозов.
— Что, Нюша?—сказал Коростелев.— Так начинается
слава.
Она стояла и держала в руках телеграмму,
подписанную министром: узенький казенный бланк, твердый на
сгибе, "с рядками слов, приклеенных желтым клеем... Ли-
цо Нюши горело. Со счастливым и растерянным, детским
вздохом она ответила:
— Не понимаю, что они находят особенного.
И спрятала телеграмму в карман.
Пришел из -райцентра фотограф с треножником.
Накрывшись черной простынкой, долго фотографировал
Нюшу. Другой приехал вечерним поездом из областного
центра. Этот снимал без простынки, жег магний,
ослепляя Нюшу шипящими голубыми вспышками; и велел
Нюше вынуть из ушей серьги, милые ее клипсы: почему-
то они ему не понравились. Третий фотограф приехал
утренним поездом из Москвы, в совхоз его доставили на
райисполкомовском «i азике». Московский понравился
Нюше больше всех. Он сказал: «Вот вы какая, а я
думал, вы пожилая-—мамаша!» Она стала было снимать
серьги; он сказал: «Зачем это? Будьте такая, как вы
есть, а сережки вам идут». .Он сфотографировал
отдельно Нюшу и отдельно Стрелку, потом Нюшу рядом со
Стрелкой, потом Нюшу с доярками четвертой бригады,
потом Нюшу с Таней. Хотел снять Нюшу с Бекишевым,
но тот отказался сниматься... Фотоаппарат у
московского фотографа был маленький-маленький, умещался на
ладони.
Москвич уехал, обещав всем прислать карточки.
Принесли районную газету с нюшиным портретом. Под
портретом было напечатано: «Анна Власова» — очень
крупно, и это хорошо, потому что портрет был совсем не
похож, Нюша была на нем старая и толстая, даже отец и
мать не узнали бы без подписи... Приехали из треста
старший зоотехник и старший ветврач, <их прислал
Данилов. Опять начались совещания около Стрелки. Даже
Иконников теперь часто бывал на скотном дворе — не то
его задело за живое, не то неловко было при начальстве