Ясный берег
Шрифт:
Хорошо Лукьяяычу. Приплыви к нему золотая рыбка
и спроси, как в сказке: «Чего тебе надобно, старче?» —
А то самое, скажет, и надобно, что у меня есть: жить
на Ясном берегу, царить над финансами совхоза, и чтоб
Пашенька мне варила и пекла своими ручками, и чтоб
люди меня почитали и кланялись мне: придите, Павел
Лукьяныч, проверьте наши балансы, оформите наши
отчеты, а мы вам за это гонорарчик —
А на берегу стоит новый челн. Лукьяныч его уже
опробовал — хороший челн, устойчивый, нетяжелый,
красота челн. О встрече с ним Лукьяныч мечтает с
нежным томлением. Сегодня он позволит себе уйти с
работы раньше обычного, использовать, так сказать, пару
отгульных часов (у него этих часов тысячи; ввек не
отгулять), сегодня он обещал покатать на челне детвору.
Желающих мноко. Собственно говоря, когда дела
улучшатся, годика через два, почему бы не купить
совхозу моторную лодку — этакий речной автомобиль —
катать детишек, пусть радуются; ну, и для служебных
надобностей... Всё, товарищи, впереди и всё в ваших
руках, а пока что, детвора, вас много, челн один, и
покатаю я тех, кому давно обещано.
Сережа мне вроде внука. Сколько лет просится —
покатай. Марьяша запрещала, а сей год разрешила.
Сергей на седьмом небе, ждет не дождется. Никак
невозможно его не взять... Васька, сосед: ему катанье
обещано за то, что героическим усилием перешел из
третьего класса в четвертый. Мамаша не ждала,
прослезилась от умиления; необходимо наградить Ваську.
Еще есть у меня одна знакомая рыжая красавица.
На полотенце ее водил, когда она ходить училась,—
некая Фимочка, помбухгалтера Марьи Васильевны дочка
и марьяшина ученица. Марья Васильевна давеча
спрашивает: «Павел Лукьяныч, вы же возьмете мою
рыжую?» Какой может быть разговор. Рыжая, да не
поедет?
С другой барышней имею честь быть знакомым
недавно, но она произвела на меня сильное впечатление.
В доме культуры демонстрировалась школьная
самодеятельность, и данная барышня всех затмила как
совершенством техники, так и неутомимостью: танцевала
семь, не то восемь раз, и с шарфиком, и без шарфика,
и на каблучках, и в одних носочках. Надя зовут.
Исключительный успех имела. И что же оказывается —
дочка Тоси Алмазовой, член нашего коллектива. В знак
восхищения вручил шоколадку и обещал покатать на
челне.
Часа за полтора до назначенного времени на берегу
около лукьянычева челна сошлись Сережа, Васька и
Фима.
— Вот
секрету,— была на елке в совхозной школе, ее зовут Фима.
— Плевал я на девчонок! — сказал Васька довольно
громко.
Сережа не осмелился при нем поздороваться с Фимой;
присел на корточки и занялся мокрым песком. Но он
чувствовал, что поступает подло, и терзался муками
совести. Он придумал хитрость: стал рыть траншею по
направлению к челну, на борту которого, вызывающе
свесив крепкие загорелые ножки, сидела Фима. Сережа,
энергично копая песок, подползал к ней все ближе;
когда подошвы ее сандалий были над его головой, он
сказал:
— Здравствуй.
— Здравствуй,—ответила Фима со своей высоты.—•
Ты что-то совсем не вырос; какой был маленький, такой
и остался.
Сережа понял, что она -оскорблена его подлостью и
мстит ему. Он смиренно пополз обратно вдоль траншеи,
размышляя о том, как невыгодно быть подлым — все
презирают.
— Однако,— сказал Васька после десятиминутного
ожидания,— похоже на то, что старик надул.
Подходила Надя в белой блузке с пионерским
галстучком и в зеленой шляпе с красной лентой.
— С ума он сошел,— сказал Васька.— Сплошные
девчонки. Знал бы, не поехал.
Когда Лукьяныч, с веслом на плече, явился на берег,
ребята сидели понурые, измученные ожиданием,
разуверившиеся во всем на свете. Сережа и Фима кинулись
навстречу Лукьянычу с криком:
— Мы думали, вы не придете!
Посмеиваясь, Лукьяныч достал из кармана часы,
показал:
— Без пяти пять. Условились в пять. Вы тут, небось,
с утра? Без обеда? Ладно, сейчас поплывем. Повторяю,
товарищи, запоминайте: челн — не пароход, нельзя
вскакивать, нельзя наваливаться на борт. Не будете
сидеть смирно — другой раз не возьму. На-ка, держи
весло.
Снимают замок, гремит цепь, усталости как не
бывало, сердца бьются, глаза блестят,—до чего хорошо,
сейчас поедем, до чего счастливый этот мальчишка,
которому дали весло... Только Надя держится томно и тон-
но, она большая, балерина, она выше всего этого.
— Навались, помогай! Эй, дубинушка, ухнем! Раз-
два — взяли!
Каждому кажется, что именно оттого, что он
схватился за борт своими руками и со стоном ударился о
челн своей грудью,— челн тронулся, с тихим шипеньем
тронулся по мокрому песку и пополз к воде.
— Поддай, поддай, богатыри!