Ясный берег
Шрифт:
Челн на воде.
— Сели.
Девочки у одного борта, мальчики у другого.
— И не забывать лозунг: аб-со-лютно смирно!
За бортом зазмеилась быстрая серебряная вода.
— Водичка, водичка! — скороговоркой сказала Фима
и опустила руку в воду. Надя тоже опустила, визгнула
и сказала:
— Холодная.
Ваське очень хотелось опустить руку в воду, но он не
сделал этого, чтобы девчонки не подумали, что он им
подражает.
Сережа
плывущие мимо.
А погода была яркая, тревожная — солнце и кучками
в небе густые круглые облака, ветер, налетающий
порывами, солнце печет, а ветер холодный. Все время
дуют холодные ветры, до сих пор нельзя купаться,
купаются только отпетые мальчишки, вроде Васьки;
старики говорят, что настоящее лето начнется после того,
как пройдет проливной дождь с хорошей грозой.
Плыли против течения. Ветер подувал от устья,
плыть вверх было нетрудно. Лукьяныч правил с
осторожной силой.
— Вот я вам покажу одно местечко,—сказал он.
Высоко на берегу росла группа старых осин. Когда
набегал ветер, их серебряная листва струилась, как
вода, и внизу в реке струились их отражения. Галки
кричали в осинах.
— Это местечко?—спросила Фима.
— Нет,— ответил Лукьяныч.— То местечко за
поворотом. Мы там, возможно, причалим, и вы, барышни,
наберете водяных лилий. Я сережину маму туда возил,
когда она была маленькая.
Сережа прислушивался.
— Как ты думаешь,— спросил он у Васьки,— это не
Галя-Галя кричит?
— Еще выдумай, — сказал Васька. — Других галок
нету, кроме твоей.
— Какая Галя-Галя? — спросила Фима.
— Это у него ручная галка была, — свысока
объяснил Васька.—Я ему достал.
— Ее звали Галя-Галя, — сказал Сережа. — Она
улетела.
Он продолжал вслушиваться. Глаза его стали
большими и тревожными. Вдруг весь покраснел, даже уши
покраснели, и с отчаянной надеждой крикнул что было
силы:
— Галя-Галя-Галя!
«Кар!» — громко и явственно раздалось в ответ, и
что-то черное метнулось в серебре осин.
— Галя-Галя! — вне себя крикнул Сережа, вскочил и
бросился к борту, у которого сидели девочки. За ним
бросился Васька. Челн качнулся, хлебнул воды,
ребятишки, как горох, посыпались в воду.
Все это произошло в одну секунду. Лукьяныч и
опомниться не успел. Он сидел один в пустом челне, челн,
успокаиваясь, раскачивался все тише; в осинах кричали
галки.
— Ааах!—сказал Лукьяныч и стал срывать с себя
сапоги. Лихорадочно разуваясь,
вытаращив полные ужаса черные глазенки, по-собачьи
плыла Фима.
— Не сюда! Не сюда! — крикнул Лукьяныч.— К
берегу плыви, тут отмель близко! Челн все одно уйдет!
Фима деловито повернула и поплыла к берегу.
— Молодец! — крикнул ей Лукьяныч и прыгнул в
воду.
Рядом вынырнул Васька, сплюнул, высморкался
левой рукой — правая держала за волосы Сережу.
— К берегу! — сказал Лукьяныч.— Доплывешь?
— Еще чего спросите! — отдуваясь, сказал Васька
и поплыл, гребя левой рукой.
— Где Надя?—крикнул Лукьяныч вслед. 'Васька не
ответил; должно быть, ему приходилось трудно. Лукья-
ныч нырнул, вынырнул метров на пятьдесят ниже,
огляделся: вольно качаясь, перед ним уплывал челн, а за
челном плыла шляпа—течение играло концами лент.
«Шляпу не могло сорвать,— сообразил Лукьяцыч,— она
на резинке, под самый подбородок резинка. Где шляпа,
стало быть, там и голова...»
...Он вытащил Надю на берег посиневшую,
бесчувственную. Стал ей делать искусственное дыханье, — ее
вырвало водой, она стала дрожать, глаза открылись.
Песок под нею размокал, растекался жидкими
струйками... И как она не пошла на дно, не умея плавать?
Может быть, по привычке, бессознательно перебирала
ногами... Эх, танцовать научили, плавать не научили,
воспитатели!
Подошел мокрый Васька. Вдали на берегу виднелись
две убегающие маленькие фигурки — Фима и
Сережа.
— Я их послал домой,— сказал Васька.— Велел, чтоб
бегом бежали. Простудятся еще. Девчонка сама
выплыла...
Лукьяныч смотрел вслед челну. Челн был далеко,—
словно пробка, кружась, уплывала по реке. Лукьяныч
затопал босыми ногами и застонал...
Прежде чем они добрались до города, им навстречу
уже бежали люди: увидели мокрых, испуганных детей,
расспросили их и бросились на помощь. Надю забрали
в больницу. Фиму вместе с Сережей отвели к тете
Паше. Тетя Паша встретила их на углу. Она сама
тряслась, как в лихорадке, но была распорядительна и
говорила твердым голосом. Марьяны не было дома.
Детей уложили в постель, напоили горячим молоком,
обложили горячими бутылками. Лукьяныч отказался от
медицинской помощи, велел тете Паше истопить баню и
купить пол-литра водки.
— Водки! — говорила тетя Паша. — Аспирину лучше
выпей. Никогда не пил, куда тебе пол-литра? Челн —