Языки современной поэзии

Зубова Людмила Владимировна

Грамматическим алогизмом Мы задохнутсяв понятие «Мы» включены и Ясубъекта речи, и безвинно погибшие, и те, кому не суждено родиться, и вожди, заставляющие считать себя богами. Именно местоимение мыявляется важнейшим элементом пропагандистской риторики (мы победим).Включение вождей в объем понятия «Мы», вероятно, маркируется заглавной буквой слова Мы.она напоминает орфографию сакральных текстов, требующую так писать местоимения, относящиеся к богам. Аграмматизмом Мы задохнутся,возможно, выражается и распад той декларируемой общности, которая связана с употреблением слова Мы.

Более широкий контекст, чем контекст этого фрагмента, указывает на обобщенный смысл местоимения мы.В

большом стихотворении «Уходят солдаты» оно повторяется многократно, например: В ту полночь мы Цезаря жгли на руках<… > Мы шагом бежали в пустынный огонь<…> И до Пиренеев по тысяче рек / мы в Альпы прошли, как в цветочки<…> Но все-таки шли мы в Египет<…> О боги, мы сами сожгли на руках / сивиллины книги!Поэтому в контексте всего стихотворения (и книги «Куда пошел? И где окно?» в целом) Мы— это всё человечество, с которым автор и объединен общностью истории, и разъединен временем. Не случайно алогизм Мы задохнутсяпродолжается конструкцией, в которой появляется местоимение я: над каждым убитым, как нимбы (тогда!) / я каску снимаю [180] .

180

Е. Ермолин пишет об этом стихотворении: «Характерное возникает у поэта „мы“. Что это за „мы“? Откуда они, в то время как Мандельштам мешается здесь с Пастернаком и Бродским — и все они переводятся в экстремальный и экстатический регистр, на язык отчаянья и истерики? Очевидно, это прежде всего рефлекс солидарности с поколением, со средой и эпохой, в духе „Стихов о неизвестном солдате“ и „высокой болезни“» (Ермолин, 2001–б: 50).

Всё же солидарность здесь выходит далеко за пределы поколения, среды и эпохи.

К толкованию семантического алогизма задохнутся от пульи всего этого фрагмента из стихотворения «Уходят солдаты» имеет отношение такой эпизод из истории войны:

Рядом с зоопарком советские штурмовые отряды подверглись атаке эсэсовцев из развороченных тоннелей метро. Преследуя их, бойцы проникли под землю и обнаружили ходы, ведущие в сторону канцелярии. С ходу возник план «добить фашистского зверя в его логове». Разведчики углубились в тоннели, но через пару часов им навстречу хлынула вода. По одной из версий, узнав о приближении русских к канцелярии, Гитлер распорядился открыть шлюзы и пустить воды Шпрее в метро, где помимо советских солдат находились десятки тысяч раненых, женщин и детей. Пережившие войну берлинцы вспоминали, что услышали приказ срочно покинуть метро, но из-за возникшей давки выбраться смогли немногие. Другая версия опровергает существование приказа: вода могла прорваться в метро из-за непрерывных бомбежек, разрушивших стены тоннелей [181] .

181

Уткин, Измайлов, 2005.

Реальные события объясняют многое в стихотворении: слова задохнутся; не гривы, а юбки; и боги уйдут в подземелья; детей-полнокровок от лоботомий / не будет(Гитлер перед самоубийством устроил свадьбу с Евой Браун). Обращение Юпитеротсылает к мифу о рождении Афины из головы Зевса (по римской мифологии — Минервы из головы Юпитера): Гитлер, приняв яд, выстрелил себе в голову (или, по другой версии, приказал сделать этот выстрел своему адъютанту). Возможно, что слова от лоботомийсвязаны не только со способом самоубийства Гитлера, но и с медицинскими экспериментами фашистов.

В таком контексте вполне проясняется и логика алогизма задохнутся от пуль:это относится и к тем, кто спасался а тоннелях, и к неродившемуся потомству всех тех, кто погиб, а название Тиргартен,образованное от немецкого слова Tier‘зверь’, устанавливает связь со словом тир‘место для стрельбы’.

Слово львыоказывается связанным и с темой зоопарка, и с императорством Гитлера (ср. выражение из риторики войны: добить фашистского зверя в его логове).

Эпизод Второй мировой войны в стихотворении «Уходят солдаты» является элементом сюжета и образной системы текста, в котором рассказывается преимущественно о войнах Древнего Рима. В поэтике анахронизма, на которой основано стихотворение, становятся понятными и глагольная форма будущего времени задохнутся(она изображает отдаленную перспективу римских войн), и форма множественного числа существительного в Тиргартенах.В таком случае смысловой объем местоимения Мывыходит за пределы контекста, относящегося к боям в Берлине, а странный показатель времени через годприобретает в стихотворении обобщенное значение времени (в древнерусском языке слово годобозначало время вообще).

Семантические сдвиги в языке нередко приводят к изменению смыслового объема слова и расщеплению слова на разные лексические единицы, т. е. к тому, что слово оказывается не тождественным самому себе в разных контекстах употребления, и эту ситуацию Соснора часто изображает внешне тавтологическими сочетаниями:

Месяц назад был ю-билей: эннолетье художника ЭН. В возрасте возрастаон гениален у него нежные губы и чуть-чуть лысоват, — наполовину; носит крестик. («Несостоявшееся самоубийство» / «Знаки» [182] );

182

Соснора, 2006: 525.

(а за стеклами окон — окончательно черное небо, в нем ни щели, ни иголочного прокола, окончательно черное небо с еще более черными кляксами туч и ломаными линиями молний, числом — без числа). («Хроника Ладоги» / «Поэмы и ритмические рассказы» [183] )

Подобные существительные часто встречаются в разговорной речи (у него температура, у него сердце, у меня нет слуха).Соснора обостряет ситуацию, типичную для разговорной речи, именно парадоксальным контактом производных значений слов ( возраст— ‘немолодой возраст’, число —‘определенное, конкретное число’ или ‘не слишком большое число; такое число, которое воспринимается сознанием’) с их исходными значениями.

183

Там же: 344.

Встречается и тавтологическое столкновение глаголов, обозначающих в одном смысле процесс, а в другом — результат процесса:

— Так. Значит, это черный человек, — подумал я… — Явился он, — подумал я, подумав — разыгрывать классический сюжет. — Ты кто? — подумал я. Молчанье. («Ночь 9-го октября 1962 года» / «В поисках развлечений» [184] )

184

Там же: 176.

В стихотворении «День надежд» из книги «Куда пошел? И где окно?» Соснора явно иронизирует над строгим нормативным предписанием говорить надеть(что-то) и одеть(кого-то) — при том, что в разговорном языке вполне грамотных людей глагол надетьпочти вышел из употребления, что соответствует системным связям глагола одеть:в магазинах мы покупаем одежду,а не надежду,и на ноги мы что-то обуваем,а не набуваем.Выполняя нормативные предписания, Соснора последовательно употребляет глагол с приставкой на-: