Языки современной поэзии

Зубова Людмила Владимировна

В этом тексте, где автор явно противопоставляет себя Маяковскому, современное значение слова язык,имеющее в виду язык не только как средство коммуникации, но и как воплощение духовного бытия, противопоставлено архаическому значению ‘народ’.

В антитезе народа и языка отражено и более позднее, отчетливо и болезненно ощутимое изменение, которое происходит со словом народ.Звать в народ можно того, кто к нему не принадлежит. Понятие «народ» оказалось идеологически противопоставленным понятиям «интеллигенция», «аристократия». Но и широкое значение слова народне утрачено, оно представлено преимущественно в словосочетаниях: весь народ, народ нашей страны, история народови т. п. Создалась несколько абсурдная ситуация, при которой один и тот же человек и принадлежит, и не принадлежит к народу.

Соснора, отталкиваясь от антитезы народа и языка, возможной при современном восприятии слов, переходит к утверждению единой

сущности и единой судьбы народа и языка.

Результат смыслового изменения слова десницапредставлен в таком тексте:

Монгол стоял на холме и как ветряная мельница бежал на месте. Глаза у него с грустинкой но не худ а даже влажен животик потому что он был — ниоткуд. Бежать-то бежал а в левой десницедержал драгоценность — курицыно яйцо. В ноздрях еще дрожало из высоковольтной проволоки — кольцо. Я подошел и подышал в его не без желтизны лицо. Я — что! У меня — мечта а вот вам пожалуйста тип — скулы скалисты (Не будем же бужировать в геноскоп семена — не семинаристы). В правой десницедержал он букварь с буквой «Б». Значит все в норме сей человек — в борьбе. («Все как всегда /Лубок с монголом/» / «Хутор потерянный» [153] )

153

Соснора, 2006: 611.

Здесь можно видеть резкий алогизм сочетания в левой десницеи тавтологию сочетания в правой деснице.И то и другое на первый взгляд кажется нелепостью. Но сомневаться в лингвистической компетенции Сосноры не приходится. В другом контексте сочетание в левой десницесопровождается возгласом время! время!показывающим, что Соснора, внося в текст это сочетание, думает о разрушающем действии времени:

Фосфоресцируют волосы в воздухе. Чаша весов в левой деснице (время! время!).Не расплескать бы тост! («Песнь лунная» / «Хутор потерянный» [154] )

154

Там же: 624.

Рефлектируя над тем, что слово утрачивает свое исходное значение, автор предлагает и читателю подумать о семантических процессах, которые происходят в языке.

Утрата церковнославянского прилагательного десный [155] нарушила словообразовательную системность существительного десница,лишила его мотивированности. Вытеснение из языка слова шуйца‘левая рука’ вывело слово десницаиз парного противопоставления по признаку ‘правый / левый’. Заметим, что специальными словами не обозначалось различие никаких других правых и левых частей тела (ног, глаз, ушей). Поэтому десемантизация слова десницавосстанавливает системное равновесие. Поскольку это слово употреблялось преимущественно в таких контекстах, где десница —символ власти (рука Бога, героя, вождя, рука творящая, благословляющая или карающая), понятийное значение ‘правая рука’ оказалось практически вытесненным стилистическим значением слова. Теперь это просто ‘рука’, но в высоком смысле, рука символическая [156] .

155

По мнению некоторых авторитетных славистов, восточные и западные славяне в дописьменную эпоху не знали слова десный —‘правый’ (см.: Толстой, 1997: 54).

156

Более подробно о контекстах слова десницав русской литературе см… Зубова, 2000: 169–172.

Проанализированные фрагменты из текстов Виктора Сосноры показывают, что для этого автора в высшей степени характерна лингвистическая рефлексия. История языка отражена в его текстах не стандартным набором архаизмов как средством стилизации, а ощутимой динамикой преобразований.

В 1960 году Николай Асеев писал 24-летнему Сосноре:

<…> еще стоило бы самому одолеть Буслаева «Грамматику» и «Синтаксис». Это для чистоты собственного языка, ведь это не учебники, а целая философия языка. Еще Потебню и Вандриеса.

(Асеев, 1998: 115)

Независимо от того, читал ли Соснора эти и другие лингвистические работы, его поэзия тоже стала философией языка, и читающий Соснору может проникать в глубину языковых процессов, активизируя не только логику, но и чувственное, и образное восприятие.

Отражение современных динамических явлений языка, наблюдаемое в стихах Сосноры, чаще всего связано с различными механизмами компрессии высказывания, например глагольным управлением, образованием поэтических неологизмов, метафорой, в том числе и грамматической, метонимией, сравнениями, интертекстуальными отсылками.

Рассмотрим три примера глагольного управления:

И остается как парус высунуть язык, ставлю на капитанский мостик свечу — в бутыль, ориентир — по блеску пуговиц кителя, если уж вычеркнута Звезда, и курю о юных животных— девонских, в ушах серьга, разноцветнокожих, в наклейках и без. Ах, давно одинокие песни поют повара, и Звезда как сельдь не нырнет в стакан… и выплескиваю… («Не жди» / «Двери закрываются» [157] );

157

Соснора, 2006: 829.

Жил дворняг в Комарове. Не ничей. Ходил с человеком в костюме <…> То ли умер хозяин, то ли уехал по службе. Ежеутренне на электричку — сам! — 7.17 — <…> Возвращался. Весь вечер один-по-аллеям-гулял… Как он утром, животное?! — стал стар, не проснулся вовремя, торопился на поезд, не додумался что-то там, разволновался, рассуетился, уши шумели, муха мешала в глаза?.. Как бы там ни было — вот ведь как получилось… («Об Анне Ахматовой» / «Хутор потерянный» [158] );

158

Соснора, 2006: 627–628.

Торопись! Бой часов — поэтизм далеко-далеко, время движет как зубья двуручной пилы тудемо-сюдемо, опилки свистя. («Золотой Нос» / «Двери закрываются» [159] )

В таких случаях деформированные сочетания осуществляют тенденцию языковой эволюции к свертыванию высказывания. Действительно, для того чтобы превратить конструкции Сосноры в нормативные, пришлось бы не только употребить деепричастия (курю, думая о…или думаю о…, куря),но и многословные конструкции: (*муха, летая перед глазами, как будто лезла в глаза и мешала смотреть; *… как пила, которая со свистом разбрасывает опиши).В последнем фрагменте компрессия осуществляется и словосочетанием уши шумели— ‘слышался шум в ушах’.

159

Там же: 832.

Однако перевод с поэтического языка на обычный невозможен без потери смысла. Глаголы курю, мешала, свистяв этих контекстах меняют управление, и в результате этого синтаксического сдвига происходит сдвиг в лексических значениях глаголов. В частности, высказывание курю о юных животныхдает представление о единстве физического и ментального действия, а в нормативной конструкции с деепричастием неизбежно различение действия основного и второстепенного. Слова муха мешала в глазапереключают внимание с восприятия человека на активность мухи, что находит соответствие в языковом эпитете назойливая муха.То есть в данном случае образ, содержащийся, но стертый в речевом штампе, передается выражением, далеким от стереотипа, и тем самым отчетливо оживляется в сознании. Сочетание уши шумелисодержит помимо актуализированной звукописи (почти незаметной в привычном обороте шум в ушах)образ такой наполненности ушей звуками, при которой уши предстают автономным производителем этих звуков. Заметим попутно, что наречия из сочетания тудемо-сюдемовоспроизводят структуру древнерусских наречий семои овамо.