Языки современной поэзии

Зубова Людмила Владимировна

В стихотворении «У ворот (лубок)» из книги «Хутор потерянный» появляется слово любовницо:

У ворот еще и ель ветви — в щеточках зубных (прилетает на хвою птица Хлоя в «ноль» часов чистит зубы — все целы! Хлоя — людоед). Щеточки — в крови. У ворот (вот-вот!) о овца, как офицер (пьяница, одеколон!) с мордой смотрит: во дворе лежит бревно, — как попало, голышом… ЧЬЕ ОНО ЛЮБОВНИЦО? [167]

167

Соснора, 2006: 623.

Таким искажением Соснора создает резкое противоречие между

формой среднего рода и значением слова любовница.Но этот грамматический сдвиг осуществлен в метафоре, причем субъектом антропоморфной метафоры оказалось бревно. Здесь грамматическая и лексическая метафоры противоположны по своим направлениям: лексическая метафора одушевляет предмет, а грамматическая обозначает человека как предмет.

Нарушая все логические связи между грамматическими и лексическими свойствами исходных слов, Соснора устанавливает другую логику — логику контекста.

В этом случае первостепенное значение имеет, вероятно, фразеологическая производность и сл'oва любовницо,и фразы во дворе лежит бревно, — как попало, голышом— от поговорки лежит как бревно(о таком поведении женщины в постели, которое делает ее как бы бесполой). Содержание этого фрагмента определено поговоркой смотрит как баран на новые ворота.Взгляд овцы в стихотворении похож на мутный взгляд пьяницы-офицера (отметим созвучия в словах овцаи офицер).Вопрос чье оно любовницо?похож на перевод вопроса *кому оно принадлежит? с языка овцы на язык пьяного офицера, сексуально озабоченного и не способного нормально связывать слова.

Между тем эта лубочная картинка на самом деле гораздо страшнее, чем представляется ее персонажам. Эти ворота — на тот свет, овца — должно быть, жертва, идущая на заклание, а бревно — труп, возможно, чьей-то любовницы. На такое толкование указывает образный ряд предыдущей строфы. И тогда средний род слова любовницооказывается связанным не только с неполноценной жизнью, но и со смертью. Обозначая средним родом живое, автор перемещает его в сферу небытия.

Смысловое уплотнение речи получается и при образовании авторских эпитетов:

И я один. В моей груди звучат цыганские молитвы. Да семиструнные дожди Дрожат за окнами моими. («Цыгане» / «Темы» [168] ); Мне не войти в Ковчег чернооких мускулатур, ни к чему им бурнодышащий гребец в стакане, им нужен вязальщик плотов, доильщик коз и землекоп, чтоб рыть для них лопатой. («Я пишу слогом понятных гамм…» / «Флейта и прозаизмы» [169] )

168

Соснора, 2006: 387.

169

Там же: 809.

В первом их этих примеров метафора, объединяющая мир природы с миром музыки, образована не только на основе зрительного и звукового сходства реалий, но и на основе фонетического сходства слов струя — струна.Во втором примере алогизм сочетания прилагательного с определяемым словом обнаруживает логику на основе метонимии: мускулатура как обозначение мускулистого человека (ср. разг.: пришли какие-то лбы; в семье появился лишний рот; этот парень — голова).

Среди эпитетов встречается много двухкорневых неологизмов, которые, заменяя собой описательные обороты, демонстрируют большую степень компрессии высказывания:

Руины ширятся с ногтей, солдаты падают в строю, и в руконогой быстроте один стою я и — смотрю. (Какопакриды [170] / «Куда пошел? И где окно!» [171] ); кинжалы ломаю, пальцы текут, липкокровны, кинжалы все ниже, нет, не проснусь, не прояснюсь, кинжалы ломаю, их нету, кинжалов, кинжалы у сердца, четыре, нет, не вонзайте, нет, не бейте, и будут, и стали всеми четырьмя, сердце стало, сердце ломают. («Алебастр» / «Куда пошел? И где окно?» [172] )

170

Примечание В. Сосноры: Злорадетели родины (греч.).Буква «к» вместо «т» (ср.: греч. patra — родина) у Сосноры.

171

Соснора, 2006: 757.

172

Там же: 778–779.

Смысловая компрессия эпитета в следующем фрагменте создается цитатным подтекстом:

Здесь я чужой среди домов и плит, поставленных с окнами вертикально, и не течет по морю черный плот, и запах вин как золото литое. И запах роз душицы и

мелисс как говорится в этом Доме Жизни, где тени с лестниц ходят как моря, и звуковые грудиюных женщин. О бедный бредный Мир из клаузул, мне нужен чек на выходыс судьбою, а я лечу как вынутый кинжал, в давным-давно покончивший с собою. («999–666» // «Двери закрываются» [173] )

173

Соснора, 2006: 846–847.

Странный эпитет в строке и звуковые груди юных женщинмотивируется, вероятно, отсылкой к «Поэме Воздуха» Цветаевой: О, как воздух гудок /<…> / Рыдью, медью, гудью, / Вьюго-Богослова / Гудью — точно грудью / Певчей — небосвода / Нёбом или лоном / Лиро-черепахи? [174] . Обратим внимание на то, что и эротическая образность [175] строк Виктора Сосноры находит свое подкрепление в словах Цветаевой Нёбом или лоном / Лиро-черепахи?Необходимо иметь в виду, что эротика в метафорических системах и Сосноры и Цветаевой тесно связана с мотивом порождения поэтического слова, так что сочетание звуковые груди юных женщинимеет прямое отношение к теме творчества.

174

Цветаева, 1994–6: 142–143. Отсылка к Цветаевой имеется и в строке Сосноры мне нужен чек на выходы с судьбою(ср. у Цветаевой: Пора — пора — пора / Творцу вернуть билет— «Стихи к Чехии» — Цветаева, 1994-а: 360, где эти слова, в свою очередь, восходят к Достоевскому).

175

Грудь предстает музыкальным инструментом, из нее можно извлекать звук, как бы нажимая на клавиши или кнопки, а эротическое возбуждение вполне традиционно уподобляется полету.

Примеров согласовательных аномалий, формирующих смысл текста, в поэзии Сосноры множество. Остановимся на одном примере.

В стихотворении «Уходят солдаты» из книги «Куда пошел? И где окно?» есть строки:

Имперские раковины не гудят, компьютерный шифр — у Кометы! Герои и ритмы ушли в никуда, а новых — их нету. В Тиргартенах [176] уж задохнутся и львы, — не гривы, а юбки. Детей-полнокровок от лоботомий не будет. Юпитер! И Мы задохнутсяот пуль через год, и боги уйдут в подземелья, над каждым убитым, как нимбы (тогда!) я каску снимаю. Я, тот терциарий [177] , скажу на ушко: не думай про дом, не родитесь, сними одеяло — вы уж в чешуе и рудиментарны. <…> Смотря из-под каски, как из-под руки, я вижу классичные трюки: как вновь поползут из морей пауки и панцирные тараканы [178] . Ответь же, мне скажут, про этот сюжет, Империя — головешки? А шарику Зем?.. Я вам не скажу, я, вам говоривший [179] .

176

Тиргартен парк в центре Берлина. В прошлом был заповедным лесом для королевской охоты, потом стал зоопарком и местом для прогулок и увеселений. В 1945 г. там шли ожесточенные бои, рядом с Тиргартеном находилась имперская канцелярия, в бункере которой укрывался Гитлер. Парк был разрушен бомбардировками и наземными боями. После войны в Тиргартене появился мемориал советским воинам, погибшим в боях за Берлин.

177

«Терциарии — члены существующих при некоторых католических монашеских орденах Третьих орденов. Третьи ордена (первой считается мужская ветвь ордена, второй — женская) предназначены для людей, желающих принять на себя обеты и жить в соответствии с духовностью данного ордена, но не покидать мир. Наиболее известны и многочисленны Третьи ордена у францисканцев, доминиканцев и кармелитов <…> Терциариям запрещалось служить в любых войсках, приносить клятвы, без которых можно обойтись, обманывать или клеветать и вести чересчур роскошную и веселую жизнь <…> В братство терциариев в свое время входили многие известные люди: Христофор Колумб, Рафаэль Санти, Микеланджело Буонаротти, Елизавета Венгерская, Людовик Святой, Алессандро Вольта, Луиджи Гальвани и другие» (Терциарии, 2008).

178

Эта строфа отсылает и к строкам О. Мандельштама из стихотворения «Ламарк» (Ккольчецам спущусь и к усоногим, / Прошуршав средь ящериц и змей, / По упругим сходням, по излогам / Сокращусь, исчезну, как Протей— Мандельштам, 1995: 213), и к строкам Б. Окуджавы из «Песни о солдатских сапогах» (Вы слышите: грохочут сапоги, / и птицы ошалелые летят, / и женщины глядят из-под руки?/ Вы поняли, куда они глядят? — Окуджава, 2001: 142–143).

179

Соснора, 2006: 762–763.