Языки современной поэзии
Шрифт:
Словом карточкаобозначается и документ, дающий право на постоянное обслуживание в поликлинике (официальное название — история болезни) — у Строчкова это в поликлинику билет.
Иногда переименование связано с содержанием документа. Например, сочетание анкета за пальтоможно объяснить тем, что в квитанции ателье или химчистки обозначаются некоторые сведения, типичные для анкеты: фамилия, адрес, телефон. Протоколиз прачечной — вероятно, потому, что в соответствующей квитанции, как в протоколе, перечисляются предметы одежды, постельного белья и, возможно, приводятся сведения об их загрязненности. Не исключено, что в данном случае действует и ассоциация с фразеологизмом стирать грязное белье [450] в значении ‘обсуждать непривлекательные подробности частной жизни’.
450
Варианты: полоскать
Строка Приказ, что мне семь летнапоминает и о том, что семилетний ребенок поступает в школу, и это фиксируется приказом в школьных документах, а также о том, что взрослые постоянно приказывают первокласснику, говоря, что он теперь уже совсем большой.
В некоторой степени это стихотворение напоминает «путаницы» фольклорных текстов и произведений для детей (см.: Чуковский, 2003: 500–504), активизирующие в сознании представление о правильном устройстве мира, а также абсурдистские семантические эксперименты обэриутов. Однако эксперимент Строчкова по переименованию документов касается не логики мироздания, а логики языка.
В начале стихотворения строка там в основном идет водаотносится и к меню ресторана или столовой, и к репертуару театра, причем словом водаобозначено сразу несколько явлений: возможно, не только водянистая пища и пустословие, но и вода, капающая из неисправного крана или сквозь протекающую крышу, или постоянно текущая из сливного бачка. В последней строфе опять названа вода, вероятнее всего, связанная с неисправностями оборудования, но эта же вода течет в сберкнижку (обратим внимание на отсутствие запятой после слова течети на бюрократическое выражение текущий счет).
Слова Я отдаю себе отчет, / Что это просто бредимеют, по крайней мере, двойной смысл: это бред и потому, что в тексте все названо неправильно, хотя в авторском переименовании есть свои резоны, и потому, что таким сложным, не вполне логичным образом устроен язык: суть явления одна, а слова для его обозначения нужны разные.
Поэтика Строчкова заметно меняется, хотя ее основой продолжает оставаться многозначность слова. Изменение направлено и к максимальному упрощению, и к максимальному усложнению текста. При упрощении возрастает напряженность ключевого полисемантического слова. При этом ирония критического отношения к языку, в котором слово может значить так много, что теряет ясный смысл, уступает место сильной эмоции, а полисемия из объекта внимания и текстопорождающего импульса становится средством выразить эту эмоцию.
В результате появляются тексты как остро социальные, так и глубоко лиричные. Гражданская позиция поэта Строчкова выражена, например, в стихотворении «Седой кум»:
СЕДОЙ КУМ Говорит Василий Соловьев-Седой Василию Лебедеву-Кумачу: — Ораторию заказал мне Джугашвили-палач, посвященную Ленину-палачу. И придется писать, хоть, признаться, я совсем не хочу. Говорит Василию Соловьеву-Седому Василий Лебедев-Кумач: — Ораторию заказал мне, посвященную Ленину-палачу, Джугашвили-палач. Я писать не хочу, но придется писать, хоть плачь. Написали они вдвоем ораторию про Джугашвили, посвященную Ильичу. Что они при этом испытывали, пожалуй что, умолчу, да и о чем они думали, думать я не хочу. Только в наших душах до сих пор развивается-вьетсяэтот седой кумач. И по ком этот плач? По себе самому этот плач. Только слезы эти уже никого не спасут… …………………………………………………… Дирижировал хором и оркестром народный Самуил Самосуд [451] .451
Строчков, 2006: 35.
Формальным приемом, на котором основано стихотворение, является, на первый взгляд, простейший каламбур — причем из тех, какие считаются насмешками самого невысокого уровня: он обыгрывает фамилии знаменитых деятелей советской культуры. Однако смысл стихотворения далек от поверхностного, а его тональность от каламбурной забавы. Стихотворение говорит о том, что подневольная и вынужденно лживая советская культура вошла в духовный мир современного человека, несмотря на его сопротивление (да и о чем они думали, думать я не хочу).
Словосочетание седой кумач,объединившее части двойных фамилий поэта и композитора, обозначает в тексте Строчкова потускневшее красное знамя, оно развевается,как и положено этому предмету, и развивается: в наших душах до сих пор развивается-вьется этот седой кумач.Глагол развиватьсяобнаруживает свою полисемию — ‘разворачиваться’ и ‘изменяться от простого к сложному, становиться совершеннее’.
От сочетания седой кумачобразуется название стихотворения «Седой кум», в котором слово кумчитается и как термин семейных отношений со значением ‘крестный отец по отношению к родителям крестника и к крестной матери’ (Ожегов, Шведова, 1992: 321), и как слово из жаргона криминальной среды: ‘оперативный работник, следователь в местах заключения’ (Химик, 2004: 285). Последнее значение соотносится с заключительной строчкой стихотворения Дирижировал хором и оркестром народный Самуил Самосуд,в которой реальная фамилия дирижера, имевшего звание народного артиста, приобретает символический смысл. Первый корень этой фамилии повторяет начало имени Самуил, и здесь, как во многих других стихах Строчкова, обозначается тема евреев в русской культуре: прилагательное народныйотносится одновременно и к слову самосуд, и к возникающему в тексте сочетанию народный Самуил.
Структура второй строфы, почти повторяющей первую, тоже содержательна: этим повтором с минимальными вариациями сообщается (прежде всего на интонационном уровне): всё одно и то же, все всё понимают, высказывание существует в замкнутом пространстве тавтологий. Этот же смысл выражен и совпадением имен поэта и композитора (оба Василии — ср. разговорное междометие вась-вась,обозначающее доверительное общение, приятельские отношения), и общим приложением палачк именам диктаторов.
Пример усложненного текста (вполне понятного, но максимально насыщенного преобразованиями языковых единиц одновременно на всех уровнях — фонетическом, грамматическом, семантическом, образном) — стихотворение «Именно так обозначен был этот звук»:
Именно так обозначен был этот звук, именно так: помаячил и был таков. Именно так, не иначе, именно так, словно бы кто помахал, подавая знак, слабой рукой помавая, глубоко ушедшей в рукав после того, как замер звук в тишине, после того, как зуммер знака затих. Был ли тот знак, тот звук предназначен мне, или я принял его за других, за тех, то ли он принял меня за тех, других? Так ли, иначе ли, звук этот, знак возник, слабый, как если сквозняк или зевок, или в курятнике ночью звук возни, или возьми, к примеру, вздохнул завод у заводной игрушки уже потом, после того, как она завалилась вбок, кончив кружить; или коротко взныл кото* [452] , струны которого зацепил клубок или лапой котенок, который играл этим клубком и, задевши за звук, удрал вскачь, боком, боком, задрав восклицательный хвост. Так ли, иначе, но так я и не узнал, был так озвучен знак, то ли означенный звук был порожден случайным движением рук, обозначал ли он некий зов и сигнал, мне предназначенный, или же просто крюк, нотный знак, обознавшийся в паузе мной, всхлип темноты, обожравшейся тишиной, был ли у знака в начале заначен вопрос, или у звука в конце вопросительный хвост [453] .452
Примечание В. Строчкова: «Японский струнный музыкальный инструмент, разновидность цитры».
453
Строчков, 2004: 342–343.
Здесь речь идет о творческом импульсе. Этот импульс по ситуации, изображенной в тексте, возникает, соблазняет, дразнит и исчезает. Стихи предстают своеобразным отчетом о творческих муках: о бессилии распознать звук-знак и воплотить его. Строчков детально описывает возникновение неясного звука и пытается как-то его обозначить: то собственно фонетически — звукописью с доминирующими з, з’( звук — знак — возник — сквозняк — зевок — возни — возьми — вздохнул — завод — заводной — завалилась — взныл — задевши за звук — задрав),то метафорически — с развернутым сюжетом про котенка, разматывающего клубок, то упоминанием экзотического музыкального инструмента кото,порождающим серию анафорически созвучных слов ( кото — которого — котенок — который).Можно заметить, что глухие к, тэтого ряда противопоставлены звонким и звучным з, з’предыдущего ряда, что создает фонетический образ исчезновения звука. В многократной анафоре кото-(видимо, порожденной именно названием звукообразующего устройства) созвучие начальных фрагментов слов затухает в несовпадающих фрагментах этих слов. В таком контексте сочетание взныл котоконцентрирует в себе и напряжение фонетического контраста з, з’ — к, т,и противоречие между коннотациями, возникающими в сочетании русского глагола с названием японской реалии.