Йога-клуб. Жизнь ниже шеи
Шрифт:
Отстраненность — это когда мы осознаем, что наши эмоции не более чем облака, солнечные вспышки, погодные явления. Они проходят. Так что, вместо того чтобы чувствовать гнев или печаль и кататься в них, как свинья в грязи, я распознаю эмоции как приходящее и знаю, что рано или поздно от них ничего не останется.
Эта ясность пришла ко мне, потому что опыт, который я пережила, не имеет ничего общего с эмоциями. Поднятие кундалини — не погодное явление, оно как новое небо. Сегодня Джессика предположила, что, возможно, все дело в эмоциях: мол, все внимание, которым я теперь окружена со стороны учеников и других участников, просто ударило мне
Вот бы Джессика опять на эту тему заговорила, тогда бы я ей все объяснила.
В Убуд и окрестные деревни на сбор подросшего риса приехали работники с Явы. На них остроконечные соломенные шляпы, похожие на ракушки, которые мы в детстве собирали на море. Перед классом я сидела в вантилане и смотрела на эту необыкновенную красоту: сборщики риса сильными руками срезают сухие пожелтевшие стебли посреди лимонно-зеленых террас. Я сегодня поняла, глядя на них, что раньше, увидев этих мужчин и женщин за работой, испытала бы чувство вины: мол, сижу тут в павильоне для занятий йогой и делаю вид, будто их труд — что-то романтичное. Но теперь я просто могу наслаждаться зрелищем без всяких мыслей и смотрю на них, потому что это красиво.
Я принимаю мир таким, какой он есть.
За одним исключением.
Мне бы хотелось побольше общаться с Индрой. Я подумала, что, раз уж у меня случился этот прорыв, мы с ней теперь будем больше времени проводить вместе вне занятий. Например, я буду приходить к ней домой и сидеть на балконе пить чай, а еще мы будем заплетать друг другу косы. Или что-то подобное.
Ребята обсуждают, как трудно медитировать. На этот раз меня эти жалобы не раздражают. Джейсон и Лара пришли к нам в гости и заявили, что медитация дается им нелегко и они хотели бы посоветоваться.
— Повезло тебе, — сказала Лара и взглянула на меня своими зелеными глазами, которые сегодня были какие-то особенно зеленые. От зависти, наверное. — Мы несколько тысяч баксов потратили, чтобы испытать то же, что ты, а у тебя раз! — и само получилось.
— Расскажи нам опять, что тебе привиделось, — попросил Джейсон, и я рассказала, но мне было их так жалко! Они словно зациклились и сами устраивают себе саботаж: говорят, что медитация — это тяжело, а потом анализируют почему. Но это же ни капли ни тяжело! Надо просто перестать стараться, это очень просто.
Но возможно, это мне так кажется, ведь у меня особый талант медитировать.
Сегодня занятие закончилось очень странно. Джейсон здорово умеет изображать Лу: садится в позу лотоса и начинает растирать себя, как массажист, наглотавшийся колес, потом призрачным голосом обращается к нам: «Люди» — и слегка косит глаза, словно мысленно переносится на другую планету. Мы заставили его показать этот номер Лу в конце занятия, а я встала рядом с Индрой и тоже стала смотреть. Все очень смеялись, особенно Лу — вот уж не думала, что он способен так развеселиться. Вообще трудно поверить, что раньше я боялась этого чудесного и доброго парня.
Но украдкой я поглядывала на Индру. Я чувствовала ее присутствие, и она вся сжалась от напряжения. На лице ее была улыбка, но неискренняя. Как будто ее заставили смотреть на что-то очень неприятное и неподобающее. Мне показалось, она не знала, куда себя деть. Никогда не видела ее такой. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке. Не думала, что ее можно задеть.
Может, ей наша пародия показалась неуважительной? Или же она хотела, чтобы мы такой же номер подготовили и для нее?
С другой стороны, после занятий она всегда становилась отстраненной. Может, просто проголодалась и хочет скорее пойти обедать? Барбель это тоже заметила.
— Кажется, Индре совсем наше представление не понравилось, — сказала она за ланчем из зеленых водорослей и риса.
Пасхальное воскресенье.
Лежу в кровати и пытаюсь смириться с тем, что да, мне немного больно, но это пройдет. Я отстраняюсь от боли и сосредоточена исключительно на записях в данном дневнике.
Ой, какой симпатичный геккончик бежит по подоконнику! Меньше моего мизинчика!
Так. Надо сосредоточиться. Пасха. Воскресение Христово. Вот только в церковь мы не ходили. Я даже не знаю, есть ли они на этом острове. В индуистские храмы тоже не ходили. С какой стати?
Зато мы пошли в спа. Под названием «Нирвана». Звучит очень возвышенно, да? (С этой модой на все духовное иногда до смешного дело доходит. Вот в восьмидесятые, к примеру, спа наверняка бы назвали просто: «Салон для тех, у кого денег до фига, в отличие от тех, кто не ходит в наш салон!» Но в наше время все, что стоит кучу денег, должно быть связано с «духовными поисками», иначе мы это не одобряем.)
Ну и что? В какой-то степени мой опыт посещения спа можно назвать духовным. Или я просто больше не провожу границ между телом и душой, поэтому мне нравится, когда меня массируют и нянчатся со мной? Я, как дитя малое, простираю к миру свои ручонки.
Джессика немного поплакала, когда нам делали педикюр. Женщина, которая ей занималась, срезала примерно двадцать слоев мертвой кожи и мозолей с ее пяток. Ей, наверное, теперь придется носить обувь на размер меньше. Готова поспорить, педикюрша таких пяток за весь день не видела.
— Эти мозоли у меня от хождения по земле, — объяснила Джесс, глядя, как у ее ног высится кучка обрезков, похожих на тертый пармезан. — В этих мозолях вся моя жизнь! — Она беспомощно взглянула на меня.
— Считай, что твои пятки переродились, — ответила я. — Пусть это будет жертва в честь Воскресения Христова. Начало нового цикла.
Услышав про циклы, она малость повеселела.
На самом деле, сеанс в спа «Нирвана» и вправду стал для меня своего рода духовным перерождением. Я прошла через огонь, чтобы достичь спасения. Преодолела вершины страха и мучений и стала ближе к Господу.
Видите ли, сегодня мне впервые в жизни сделали эпиляцию зоны бикини.
И что самое невероятное, я, видимо, так много времени провела в медитации и за практикой йоги, что научилась расслабляться моментально. Поэтому, несмотря на то что каждый раз, когда Рени (косметолог) срывала с меня очередную полоску с волосами, я выла от боли, спустя буквально секунду я засыпала. Она тем временем намазывала горячим воском мою ногу и аккуратно прижимала к ней тряпочку. Стоило дернуть за нее — как я просыпалась с воплем и визжала, как будто с меня заживо сдирают кожу. Но потом снова засыпала, пока Рени не принималась за повторную обработку — и визг возобновлялся. Рени морщилась и кривила рот. Я видела по выражению ее лица, что она считает меня очень странной.