Йога-клуб. Жизнь ниже шеи
Шрифт:
«Коровью мочу проварите примерно с тремя килограммами гхи [30] , добавьте 200 г асафетиды, черной соли и смесь черного перца, длинностручкового перца и сушеного имбиря».
Знаете, если бы мне пришлось выбирать, чью мочу пить — коровью или собственную, — мой выбор был бы очевиден. Абсолютно очевиден. Я бы убила себя.
Сон: Джона приезжает на Бали, и я его не сразу узнаю. Он, разумеется, обижается. Мы садимся на ступеньки веранды, с трех сторон открытых порывам ветра и пелене дождя, который бьет
30
Топленое сливочное масло.
У Джессики случился прорыв с открытием таза — в позе лошади она поняла, что, когда дышишь через йони, нужно особенно сосредоточиться на выдохах. Чтобы отпраздновать сие достижение, она всех нас пригласила за покупками и теперь одевается на прогулку, заплетает свои золотистые волосы во французскую косичку и надевает сережки из розового кварца. Мне она велела надеть светло-розовое льняное платье. Что ж, велела — так велела. Как-никак, сегодня у нее праздник.
Правда, у меня возникли сомнения насчет того, можно ли нам вообще предаваться шопингу. Я медитирую примерно пять миллионов часов в день, а в оставшееся время изнуряю все мышцы своего тела в вантилане с одной лишь целью — чтобы можно было спокойно медитировать. Действительно ли я хочу приносить в жертву ясность сознания, наполняя сердце мирскими желаниями?
Но нет. Я не собираюсь отгораживаться от мира — я просто буду практиковать отстраненность. Вот Ганди не отгораживался от мира, и я тоже не буду.
Джессика совсем иначе воспринимает покупки. Сегодня утром она заявила, что мода — это золотые прожилки женственности в серой скальной породе мужественности. Ее гуру по распределению половых ролей говорила, что женственность проявляет себя в желании украшать. Я же ответила, что, по-моему, мода — это всего лишь очередная индустрия, нацеленная на получение наших денег. Да и не кажется ли ей чистым безумием то, сколько денег и усилий вкладывается в стремление угнаться за переменчивыми тенденциями?
— Но в этом вся суть! — воскликнула она. Она стояла передо мной в длинных черных льняных брюках и льняной рубашке с длинным рукавом, небрежно обернув вокруг шеи зеленый шарф из батика. Именно эфемерная природа моды, по словам Джессики, делает ее женской силой. — Женщины в этом мире — само воплощение переменчивости. Ничто так не меняет мир, как рождение новой жизни.
Меня поразил ее изящный вид: хрупкая талия, маленькая грудь, узкие плечики. В своем розовом платье я вдруг почувствовала себя какой-то сосиской — белой, жирной и крапчатой, как мюнхенская колбаска, — и сразу захотела пойти и купить что-нибудь, что обновит меня. Джессика, кажется, разделяла мои чувства — она воздела руки над головой, и тонкие рукава рубашки задрались, обнажив ее сморщенные локти.
— Сегодня нас ждет превращение!
Джессика говорит, что, совершая шопинг, мы поклоняемся Кали — богине разрушения и трансформации. Когда в твоей жизни случается большой прорыв, ты словно рождаешься заново, но, чтобы принять эту новую себя, нужно уничтожить себя старую — и все старые шмотки, которые носила.
Какой день, какой день! Сидим в «Каса Луна», красивые и блаженные после долгих часов одухотворяющего шопинга.
Если бы я могла, то прожила бы этот день еще раз сто. Хочу сохранить его, завернуть в шелк и положить в симпатичную маленькую коробочку из сандала, чтобы доставать и любоваться, когда захочется.
Я сегодня влюбилась. Это проблема. Но все равно, как приятно! Я больше не отгораживаюсь от мира!
Но сохраняю отстраненность, разумеется.
Мы начали прогулку с Кампухана, где маленькие красные плоды во время утренней грозы попадали на землю и были раздавлены множеством ног. В результате подошвы наших шлепанец липли к дороге. Кампухан — ближайшая к Убуду деревня, тут полно сувенирных магазинов. Мы зашли в один и через пару минут вышли, купив бирюзово-пурпурные шарфы, выполненные в технике батик.
И знаете что? Я вдруг сразу вернулась в состояние полного блаженства. Как будто поднятие кундалини произошло сегодня утром. Я уже забыла, что почти такой же кайф можно испытать, просто отдав кому-то деньги в обмен на шмотки. Джессика абсолютно права насчет трансформирующей силы шопинга. В ювелирной лавке я стала представлять, как буду ходить в Нью-Йорке, вся обвешанная потрясающими серебряными украшениями, с китайскими палочками в волосах, и украшать свой городской экошатер масками Шивы и Шакти. Приходя ко мне в гости, люди будут говорить: «Она много путешествует по миру. Интересуется разными культурами. У нее исключительный вкус. Для нее каждый отпуск — духовное путешествие».
Я купила резную скульптуру мужчины с громадным торчащим пенисом, который сидел, согнувшись пополам и зажав глаза руками, точно хотел сказать: «Не могу поверить, что он такой большой». Спорим, ни один из гостей не удержится, чтобы не высказаться по этому поводу?
Когда мы подошли к Убуду, солнце уже светило в глаза, хотя по канавам бежали потоки дождевой воды. Мы проходили мимо павильонов, где мужчины в шортах и майках мастерили каких-то существ из проволоки и папье-маше для грядущего фестиваля.
Джессика тем временем восторгалась моим кольцом с лунным камнем, которое переливалось разными цветами, и ее голосок от восторга становился все выше и выше. Я, в свою очередь, похвалила ее серебряный браслет. Мы были лучшими подругами.
До тех пор, пока Джессика не увидела те туфли. Тут мне пришлось ненадолго удалиться. Видите ли, Джессика торгуется так: называет очень низкую цену и на большее не соглашается. Так что, когда она увидела туфли — сандалии с бусинками, белые, блестящие, которые она, по ее словам, хотела бы надеть на свою свадьбу, — она предложила цену в пять тысяч рупий, что примерно равно пяти долларам. Продавщица ответила «двадцать», потом сбросила до восемнадцати, потом до шестнадцати, но Джессика упорно твердила «пять». Я старалась не встревать между ними, притаившись за каруселью с шарфами, но потом поняла, что Джессика очень не скоро купит себе новые туфли. И вот, пока она неохотно соглашалась поднять ставку до шести тысяч рупий, я вышла на оживленную улицу и стала смотреть, куда бы пойти дальше.