Йога-клуб. Жизнь ниже шеи

Моррисон Сюзанн

Далее она по памяти процитировала Упанишады:

Словно две птицы на одном дереве, Близкие друзья, Эго и Я, Обитают внутри одного тела. Первый вкушает сладкие и горькие плоды с древа жизни, Второй же отстраненно наблюдает.

Индра объяснила, что эти две птицы — та, что сидит на нижней ветке, и другая, что на верхней, — символизируют в первом случае мир привязанностей и двойственности, а во втором — неразделимую душу. Птица на нижней ветке — это материальный

мир и все, что есть в нем, плохое и хорошее. Она — Ганди, но она же — и Гитлер. Она — молочный коктейль и куриные кишки.

— Птица с нижней ветки, — проговорила Индра, печально качая головой, — хочет лишь отдаться иллюзиям этого мира, поэтому должна страдать, равно как и испытывать радость. — Она замолкла и задумалась. — Но птица на верхней ветке, — продолжала она, — не привязана к мирским иллюзиям и мирским желаниям, поэтому пребывает в вечном покое.

Джессика вздохнула и почтительно опустила голову. Я тоже опустила голову, уставившись на свои руки и пытаясь понять, что Индра имеет в виду.

Кажется, сейчас я начинаю понимать. У нас в иудейско-христианской религии на одном плече сидит ангел, а на другом — демон. В Упанишадах ангел и демон сидят на одном плече и оба пытаются привязать вас к этому миру и убедить, что есть граница между вами и остальным миром. На другом же плече сидит птица с верхней ветки, которую вообще не касается ни удовольствие, ни боль этого мира, она там, типа, просто прохлаждается. Смотрит на вещи в комплексе, как говорится. И сидит даже не на самом плече, а чуть повыше. Птица же с нижней ветки завязла в жизненных противоположностях, она чувствует себя потерянной и не понимает, в чем смысл.

— Прелесть в том, — проговорила Индра, улыбнувшись всем сидевшим в кругу, — что как только вы научитесь равнодушию к молочному коктейлю, то сможете переступить и через куриные потроха, не почувствовав ровным счетом ничего. Вы станете птицей на верхней ветке.

С этими словами Лу велел нам вернуться на коврики и начинать первый круг сурья намаскар. Я как раз вставала на свой, когда услышала улыбчивый голосок Индры:

— Сюзанн! Не забывай, одно-единственное пробуждение кундалини еще не значит, что ты выиграла гонку.

Позже

Джессика вне себя. Она вернулась домой и сделала пятьдесят отжиманий на веранде в наказание за коктейль. Но потом встала, подсела ко мне и выпалила:

— Сюзанн, я знаю, что нам нельзя хотеть коктейль, но с тех пор, как Индра рассказала эту историю про птиц на верхней и нижней ветке и велела нам практиковать непривязанность к коктейлям, я все время только о них и думаю. Не представляешь, как мне хочется еще один!

Кажется, Джесс только что удалось выразить в двух словах саму суть того, что значит расти католичкой.

Но тут я вспомнила кое-что: Индра — мой учитель, и она знает, что говорит. Одного поднятия кундалини недостаточно. Мне нужно еще одно. И единственный способ добиться этого — оставаться на пути.

Итак, я посмотрела Джессике в глаза и произнесла:

— Мы могли бы сделать, как большинство католиков: пойти и выпить из чувства противоречия десять молочных коктейлей. Или же размышлять так… — тут я почувствовала себя очень мудрой, как настоящий учитель йоги, — этого молочного коктейля, Джессика, не существует. Он не есть реальность, так зачем он нам? И что такое реальность? — Это был риторический вопрос. — Реальность — это неразделимая душа, и именно к ней мы стремимся. К единению с душой. К освобождению от желаний. Желание привязывает нас к жизни, а привязанность к жизни заставляет бояться смерти. Так что никаких больше коктейлей, Джесс. Пора вернуться на путь истинный.

Я опустила голову, сложила ладони в намасте и подняла их к губам.

— Вернуться на путь истинный, — повторила я для пущей убедительности. А потом пошла в дом, решив оставить ее в одиночестве обдумывать мои слова.

Хм… Мне очень хотелось записать все это, потому что, разговаривая с Джессикой, я чувствовала себя очень хорошо. Ведь я увидела истину и поделилась ей с подругой. Однако сейчас, перечитав свои слова, понимаю, что говорила не как великий мудрец, а как полная балбеска.

Мне, конечно, немного неловко, но ведь я действительно верю в то, что сказала Джессике. Надо вернуться на путь истинный и оставаться там. У нас осталось меньше месяца, а скоро ведь предстоит самим стать учителями йоги. Всего через несколько недель я буду сама учить целую группу! Вот сегодня и потренировалась на Джессике. Получилось немножко по-дурацки — но, между прочим, настоящие учителя йоги всегда немножко по-дурацки говорят.

Может, мой слух еще не адаптировался к этим йоговским штучкам? Уши забиты иронией и скептицизмом. И кто знает? Возможно, мне удалось достучаться до Джессики. Вот сейчас слышу, как она там опять отжимается: как раз то, что нужно, чтобы держать свои желания в узде.

Спущусь-ка я к бассейну. Утром перенервничала, вот и живот немного болит. А может… может, это сахар из вчерашнего коктейля так действует, ведь я уже целый месяц сладкого в рот не брала. И желудок взбунтовался. Так что пойду расслаблюсь перед вечерним классом. Ни к чему напрягаться. Помедитирую немножко у бассейна, и все пройдет.

6 апреля

Какого черта! Какого черта!

Я так расстроена. Индра — да как она могла! Не понимаю!

Я все позы для них делала! Все ради Индры и Лу. В приветствии солнцу я тянусь, достаю кончики пальцев ног руками, слежу за тем, где находится колено по отношению к голени. Концентрируюсь на дыхании. Жду, когда они похвалят меня, и делаю лучше. И что? Сегодня в пашчимоттанасане, что означает наклон вперед сидя, — видите? Я даже знаю название этой позы на долбаном санскрите! Итак, сегодня Индра повела себя так неожиданно и так жестоко, так нехарактерно, что я даже сейчас писать не могу от злости.

Итак, мы сидели в пашчимоттанасане. Будет позволено сказать, я делаю пашчимоттанасану довольно хорошо. Наклоняюсь так низко, что грудная клетка ложится на бедра, и складываюсь пополам, как лист бумаги. Пусть мне не хватает силы в верхней части тела, зато мышцы задней поверхности ног у меня гибкие, как резинки. И это не мое кичливое эго, а объективная истина! Я же готова первой признать, что отжимаюсь плохо. Когда я пытаюсь отжиматься, то становлюсь похожей на собачку со сломанными задними лапками, которая скулит и ждет укола, призванного избавить ее от всех страданий.

Но в пашчимоттанасане я складываюсь пополам, пытаюсь устроиться поудобнее и ищу саттву. А поскольку у меня уже был опыт пробуждения кундалини, я, черт возьми, прекрасно знаю, что такое саттва! Саттва — это равновесие.

Так вот. Я сидела в пашчимоттанасане. В своей безукоризненной пашчимоттанасане. Солнце грело спину, мышцы разогревались, и я чувствовала себя еще более гибкой.

Индра медленно обошла коврики, а затем произнесла самым своим нежным голосом, который всегда приберегает для восстанавливающих поз: