Йога. Возвращение к истоку. Беседа по сутрам йоги Патанджали
Шрифт:
Третий вопрос:
Сейши вы стали иногда хохотать во время лекций.
Я должно быть, стал более святым, более божественным, потому что, чем более святыми вы становитесь, тем менее серьезно вы относитесь к жизни. Вы хохочете, смеетесь; тогда она не будет для вас бременем. Вся ваша жизнь становится улыбкой; теперь это не нечто серьезное.
Но во всем мире религиозные люди учили людей быть очень серьезными — с вытянутыми лицами. Это болезнь, не здоровье. Сделайте смех своей молитвой. Смейтесь больше. Ничто не высвобождает ваши заблокированные энергии лучше, чем смех. Ничто не делает вас настолько невинными, как смех. Ничто не делает вас так похожими на детей, как смех. Дети хохочут, смеются и улыбаются. Конечно, они также и плачут, но их плач прекрасен.
Плачьте, рыдайте и смейтесь, и пуста это будет вашими молитвами. Идите в храм — но не повторяйте пустые слова. Идите в церковь — но пуста вас не волнует авторизированная версия молитвы. Ее просто нет; никакая версия не является авторизированной. Создайте свою собственную молитву. Если вы чувствуете, что вам хочется плаката, плачьте. Слезы значат больше, чем слова, они приведут вас сердце. В них больше молитвы, они более прекрасны, более важны. Слова мертвы. Слезы живы, свежи — они приходят из вас, из вашей глубины. Или смейтесь: посмейтесь хорошим смехом в хорошем храме.
В Талмуде сказано... А такая книга, как Талмуд, встречается очень редко. Гита, Библия, Коран — все они кажутся серьезными. В этом смысле Талмуд просто невероятно редок. В Талмуде сказано: «Бог любит тех, кто заставляет других смеяться». Вы не можете и представить себе, чтобы такое говорили религиозные писания: «Бог любит тех, кто заставляет других смеяться». Они — святые, которых вы редко где можете встретить.
Если вы делаете людей серьезными, вы — грешники. Миру и так слишком тяжело; пожалуйста, не делайте его тяжесть еще большей. Подарите ему немного смеха. Где бы вы ни находились, создайте вокруг себя вибрацию смеха. Почаще улыбайтесь и помогайте улыбаться другим. Если весь мир сможет тотально смеяться, войны исчезнут, потому что войны затеваются серьезными людьми. Суды исчезнут, потому что суды организованы серьезными людьми.
Вот почему в любом суде, если вы засмеетесь, это сочтут за преступление. Никакой суд не позволит вам этого — вы оскорбляете суд. Все должны быть серьезными. Посмотрите на судей, сидящих в суде: как глупо и серьезно они выглядят. Им не помешало бы немного смеха, чтобы они могли стать более справедливыми, чтобы их понимание человека могло стать более глубоким. Их холодность не может вершить правосудие, потому что она бесчеловечна. Немного тепла...
Но судья боится. Если вор, представший перед судом, начнет смеяться, и судья тоже присоединиться к нему, и весь суд засмеется — судья этого боится. Тогда это станет слишком человечным, и смеющегося вора будет трудно посадить в тюрьму на три или четыре года. Он не совершил ничего серьезного — он украл всего лишь несколько рупий. Он украл немного майи, а судья может оказаться последователем Веданты. Он украл немного иллюзии — рупии, бриллианты — и его должны посадить в тюрьму: за мертвые бриллианты живое существо должно быть посажено и гнить в тюрьме пять лет. Или очень сильно разозлившись, в состоянии агонии, в какой-то момент безумия он, может быть, убил. Даже судьям иногда хочется кого-то убить. Трудно найти такого человека, который бы не думал время от времени о том, чтобы кого-то убить. Это кажется таким человеческим, сама идея.
Я не говорю, идите и убивайте, и я не говорю, что судьи должны прощать убийц, нет. Но немного смеха не помешало бы. Был убит один человек: если судья сможет немного посмеяться, и суд тоже немножко похохочет вместе с судьей, им будет трудно отправить этого человека на виселицу. Потому что это снова будет уже другим убийством; и как такое решение может быть правильным, когда суд выносит решение, что за совершение одного убийства нужно совершить другое? Может быть, этот человек нуждается в психиатрическом лечении. Может быть, этого человека нужно отправить в монастырь, чтобы он помедитировал там пару лет. Но не смерть — потому что смерть... Совершать убийства нехорошо, совершать убийства именем правосудия еще хуже; это не может быть хорошо.
Но судьи очень серьезные люди, политики очень серьезные люди — на их плечи ложится вся тяжесть мира. Повсюду в мире они всегда думают: «Что произойдет, если умрет Мао Цзе-дун?» Как будто до Мао Дзе-дуна не существовало никакого мира. Мир был счастлив. На самом деле, если Мао Цзе-дун исчезнет, он будет еще более счастлив.
Я читал книгу, очень редкую книгу. Человек, написавший ее, говорит, что, если бы ни Ганди, Индия бы стала независимой намного раньше. Меня это слегка удивило, но затем я посмотрел на его доводы и убедился, что он прав. Ганди создал много проблем — упрямые, все политики такие. Он создал много проблем: он никогда не шел на компромисс. У него были свои собственные пути, джайны всегда придерживаются своих собственных путей. Они никогда не пойдут на компромисс. Они упрямые, как ослы. Кажется, человек, который говорит, что, если бы ни Ганди, если бы ни джайны, Индия бы обрела свою независимость намного раньше, наделен проницательностью.
И если бы не было церквей, Индия никогда бы не стала зависимой. Если бы из мира исчезли все политики, он стал бы свободным. Тогда не нужно было бы бороться за свободу: мир был бы просто свободным. Если бы исчезли священники и серьезные церкви, которые больше похожи на смерть, чем на жизнь, и храмы существовали бы для того, чтобы танцевать, чтобы наслаждаться, чтобы быть блаженными, чтобы быть экстатичными, мир был бы более религиозным.
Поэтому, когда вы говорите: «Сейчас вы стали иногда хохотать во время лекций», я надеюсь, что я, должно быть, стал более святым. Иначе, для этого, кажется, нет никакой другой причины.
Четвертый вопрос:
Виджай Ананд был на сто процентов уверен, что его фильм: «Джаан Хазир Хай» будет хитом... потому что его «Гуру» предсказал ему суперуспех... Фильм провалился. Не соизволит ли «Гуруджи» объяснить? — из журнала «Стардаст».
Во-первых, Виджай Ананд не настолько глуп, чтобы спрашивать меня о таких вещах. Он никогда ничего не говорит о своем бизнесе. Он никогда не задавал никаких вопросов о фильме «Джаан Хазир Хай», и я никогда не отвечал на них. Я даже не знаю, что фильм, который он снял, называется «Джаан Хазир Хай».
Но этим людям, редакторам «Стардаста», должно быть, что-то привидилось. Им, должно быть, все это приснилось, и в своем сне они слышали, как я говорю: «Твой фильм, Виджай, принесет тебе суперуспех». Тогда он не поняли смысла. Должно быть, в их снах я использовал слово «суперуспех», употребляя его в терминах Лао Цзы. Лао Цзы говорит: «Я велик, потому что меня понимают лишь немногие». Поэтому, говоря другими словами, суперуспех означает то, что никто не пойдет смотреть этот фильм. Потому что массы настолько глупы, что они не смогут его понять, поэтому он будет великим: это будет являться суперуспехом. Когда фильм идут смотреть массы, это поражение, провал. Он должен быть глупым; иначе, как он смог привлечь внимание стольких глупых людей?
Я ничего не говорил, но если и они слышали что-то в своих снах, они неправильно истолковали смысл моих слов. Если фильм провалился, это суперуспех. Должно быть, этот фильм является чем-то, что выходит за пределы обычного ума. Вот что такое суперуспех. Гитлер не обладал суперуспехом; ему поклонялись массы. Это говорит о том, что он принадлежал к массам. Он был обычным, глупым человеком. Лао Цзы имел суперуспех: никто не знал о нем, никто о нем не слышал — о нем не ходило даже никаких сплетен. Он приходит и движется очень тихо. Он имел успех, и он знал об этом. В своей книге «Дао Де Цзин» он говорит: «Я велик, потому что меня способны понять лишь немногие. Весь остальной мир непонимает меня, вот потому то я и велик». Чем более редкостным является понимание, тем реже оно будет понято, тем у него больше шансов быть непонятым.