Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
– Но, мистер Рональдс, - брови журналистки поползли вверх, - вы же профессионал и понимаете, что я не могу так просто делиться редакционными секретами...
– Совершенно верно, я профессионал, - Майк так и лучился самодовольством, - и потому провел небольшое журналистское расследование. Мне кое-что известно, фрау Галле. Например, что никакого редакционного задания от "Либерализирунг" вы не получали. Или что в последнее время у вас возникли сложности с друзьями. Русские борцы за свободу, конечно, хорошие парни, но немного слишком подозрительные. Что вполне натурально
– Вы не журналист!
– Франциска испуганно отодвинулась к дверце.
– Кто вы?
– Я действительно работаю на Общественном радио Нью-Йорк Сити, вы можете это проверить. Ну а еще я человек, который может вам помочь, - он сделал значительную паузу.
– Помочь не только с вашими текущими проблемами, но и вообще... вы ведь хотели бы перебраться в удобную страну, о которой мы только что говорили? Вместе с вашим сыном? Но, конечно, хорошо бы, чтобы и вы помогли... нам, - Майк увесисто подчеркнул голосом последнее слово.
– Что вы от меня хотите?
– произнесла Галле после короткой паузы, все еще не зная, радоваться ей или пугаться.
– Я ведь уже сказал вам. Просто расскажите, что вам известно. Это может представлять для нас интерес. И послужить делу свободного мира, не забывайте.
– Я... по правде говоря, я знаю не так уж много, - смущенно пробормотала Франциска.
– Ничего. Вы же знаете, иногда ценной бывает и крупица информации. Итак, зачем вы прибыли в Москву?
– Я...
– фрау Галле отвела взгляд, - ... подслушала один разговор в редакции. Вы понимаете, случайно...
– она почувствовала, что краснеет, и понадеялась, что это незаметно под косметикой.
– В общем, здесь что-то готовится. В Москву собирается приехать большой человек из Райха... из партийной верхушки... кажется, это произойдет на Масленичной неделе.
Майк отметил снисходительной улыбкой слово "партийной" без указания, о какой партии речь. "Вполне натурально для жителей тоталитарного государства".
– И что?
– произнес он вслух.
– На Дни арийского единства, как это у них называется, в Россию всегда приезжают официальные нацистские делегации.
– Нет-нет, это не обычный визит, - торопливо возразила Франциска.
– Он очень важный... и его не хотят. Не хотят важные люди в Райхе и здесь, в России. Поэтому он готовится в тайне. Если он состоится, будет большой скандал. Может, даже что-то большее, чем скандал.
– Если он такой тайный, как о нем узнали в "Либерализирунг?" И почему газета не печатает сенсацию?
– У нас свои источники, - гордо изрекла фрау Галле.
– Нацисты - тоже живые люди. У них бывают жены, дети, любовницы, и не обязательно разделяющие их взгляды. Кто-то кому-то что-то сболтнул... А не печатают потому, что наш главный слишком осторожен. Мол, непроверенные слухи и все такое. Я уже не раз с ним ру... спорила, говорила, что нельзя бороться с нацизмом, блюдя нацистские законы, но все без толку. Его, конечно, можно понять, газета постоянно балансирует на грани закрытия, штрафы приходится платить чуть не каждый месяц, но...
– Понятно. И вы помчались в Москву без санкции коллег, чтобы быть в центре событий. В надежде, что победителей не судят.
– Ну, в общем, да.
– И вы не знаете, кто этот большой человек? Или хотя бы кого он представляет и почему его не хотят?
Фрау Галле замотала головой:
– По-моему, говорившие и сами толком не знают.
– Ну хорошо. И что, это все, что вы знаете? Все, ради чего вы прибыли в Москву?
– Майк позволил себе оторваться от дороги, чтобы взглянуть на нее испытующе-проницательным взглядом, позаимствованным у лучших полицейских из холливудских детективов.
– Не совсем... вы про... про... ту вещь?
– пробормотала Франциска.
– Вы сами знаете, - солидно ответил Рональдс.
– Я пока не смогла ее достать. Старик умер, вы, должно быть, в курсе... и книги у него уже не было. Но, может быть, он ее спрятал... может, я еще найду... Скажите, если я ее найду, я могу передать ее напрямую вам? Без тех посредников. Чтобы... вы понимаете, вознаграждение...
– Конечно, будет лучше всего, если вы сразу передадите ее мне.
– И я сразу получу деньги?
– После того, как мы убедимся, что это та самая книга.
Такой ответ, похоже, не слишком порадовал фрау Галле, но возражать она не осмелилась.
Машина свернула направо.
– Больше вы ничего не хотите нам сообщить?
– поторопил американец.
– Может, о наркотике, который вам подбросили?
– Я же говорю, что знаю не так много...
– жалобно пролепетала Франциска.
– И про наркотик... наверное, это провокация гестапо, но я не могу это доказать. Знаю только, что это сделали еще в Берлине... И еще вот... этот человек, Власов... не знаю точно, кто он, но, по-моему, он опасен. Я пока не могу порвать с ним... он вытащил меня из тюрьмы, но, кажется, может упрятать обратно, - она зябко поежилась.
– Мистер Рональдс, пожалуйста, помогите мне поскорее выбраться из этой ужасной страны!
– Я посмотрю, что могу для вас сделать, но, сами понимаете, это зависит не только от меня. А что, делать свой сенсационный репортаж вы уже не хотите?
– Хм, - задумалась фрау Галле.
– Вообще-то хочу. Я хочу принести пользу свободному миру, разоблачая нацистские козни, - произнесла она голосом старательной ученицы.
– Хорошо, - кивнул Рональдс.
– Мой телефон у вас сохранился? (Франциска закивала). Ну вот, мы приехали.
– Куда?
– Не узнаете? Вот же ваш дом, мы просто подъехали с другой стороны. See you again, фрау Галле, - Рональдс заговорщицки подмигнул.
Когда женщина нырнула во двор, "мерседес" снова тронулся с места, но на сей раз проехал совсем немного. Он остановился через несколько домов, и минуту спустя сзади подъехал и встал "BMW". За рулем сидел Власов; кронштейн-держатель удерживал возле его уха целленхёрер.
– Все чисто, шеф, - доложил из трубки голос Лемке.
– Похоже, никто не следил ни за ними, ни за вами.
– Gut, - коротко бросил Фридрих и, выбравшись из машины, направился к "мерседесу".