Шрифт:
Глава 1. Тот, кто приходит, когда что-то ломается
Общежитие располагалось в одном из тех зданий, что невозможно найти с первого раза в запутанных питерских переулках. Улица начиналась не с того дома, причудливо сворачивала и пыталась завести не туда. Юлий еще раз сверился с адресом, накарябанным шариковой ручкой на запястье: сомнений быть не могло, вот он, пятнадцатый дом с невзрачным фасадом и свежей плиткой на крыльце. Юлий постоял немного, озираясь в надежде увидеть хоть одну живую душу, что могла развеять его сомнения.
«Тоже мне, элитное
Привычным движением пригладив волосы, как ему казалось, уродливо торчащих во все стороны, Юлий поднялся по ступенькам и дернул за ручку. Дверь оказалась закрыта. Он прислушался, вгляделся в ее зеркальную поверхность, беззастенчиво отражающую его растерянную пучеглазую рожу с синяками под глазами и «аристократической» бледностью. Внутри не прослеживалось никакого движения и даже света, кажется, не было.
– Ну прекрасно, – буркнул Юлий, снова оглядываясь в поисках каких-нибудь объявлений или вывесок, – хоть бы график работы повесили…
Время было раннее, но буклет, который ему выдали сразу после зачисления, сообщал, что общежитие для иностранных граждан работает круглосуточно и «всегда готово разместить студентов с европейским комфортом».
Раздраженно поправив тяжеленную сумку на плече, Юлий решился и пару раз громко постучал. Ничего не произошло. Несколько секунд он так и стоял, замерев и напряженно прислушиваясь, чувствуя себя по-идиотски. Неужели он все-таки перепутал здание? Юлий постучал снова – на этот раз настойчивее и даже приложил дверь точным ударом ботинка. Это заставило стекло в ней жалобно задребезжать. Не успел он насладиться этим чувством вымещенного раздражения, как раздался скрежет замка, и Юлий едва успел отскочить назад, чтобы не получить дверью по своему породистому шнобелю.
– Ты че ломишься, придурок?!
Из открывшегося проема высунулся мужик – лысый, хмурый, явно не очень-то дружелюбно настроенный. Невысокий, коренастый, с квадратной челюстью и невзрачной наружностью, он был одет в спецодежду и явно отлично понимал, как пройти в треклятое общежитие в отличие от самого Юлия.
– Э-э-э, – от неожиданности Юлий не нашелся, что сразу ответить, и мужик понял его замешательство по-своему.
– Иностранец очередной, – хмыкнул тот, доставая из куртки пачку сигарет. – Оkay, лупоглазый, what are you fucking doing?!
– Ich lebe hier, – процедил Юлий, отчего-то сразу раздражаясь. – Вообще-то.
То, что его приняли за неспособного связать двух слов по-русски иностранца, кольнуло сразу по больному – всю сознательную жизнь Юлия мотало как говно в проруби, и статус неместного закрепился за ним с детства. Не самый завидный, надо сказать. И вот теперь какой-то слесарь или вроде того – и тот заранее его определил как «очередного нерусского».
Юлий с вызовом уставился на мужика:
– Это
– Ага, – тот плечом открыл дверь шире и выудил из кармана рабочей куртки мятую пачку сигарет.
Он неторопливо прикурил, видимо, выдерживая драматическую паузу.
– Вход с другой стороны, с проспекта. Но такие интеллектуалы, как ты, простых путей не ищут? – его цепкий взгляд прошелся по Юлию сверху вниз и обратно. – Или murkel просто заблудился?
Признаваться, что заблудился, не хотелось – мужик вел себя нахально, даже нагло. Видимо, страдал синдромом вахтера. Юлий проследил за клубами дыма, тут же повалившими в его сторону, и тоже достал сигареты.
– А здесь что? – он кивнул на заднюю дверь, неторопливо прикурив. – Вход для прислуги?
Вообще-то, оскорблять с порога было не в его правилах. Наверное. Правила часто менялись, а язык без костей не поспевал за ними.
Мужик осклабился – неприятненько так, будто знал что-то такое, о чем Юлий еще не догадывался. Такая улыбка могла обещать большую беду, если бы тот боялся неотесанных работяг в пыльных куртках, с дешевыми сигаретами и такими же дешевыми понтами. Юлий сразу решил, выучить пару слов на немецком, работая в общаге для иностранцев, любой дурак может.
– Какой языкастый. Ну-ну, – между тем выдал мужик, делая пару финальных тяжек. – Давай пиздуй, гений, через королевский вход, за ручку провожать не буду.
– А что, тут нельзя пройти насквозь? Я же уже здесь!
Юлий и сам не понимал, для чего сейчас нарывался, продолжая эти пикировки. Но внутри уже начали свою любимую пляску черти – хотелось что-то доказать этому мужику, непонятно только что и зачем. Обычно все-таки Юлий так реагировал на своих одноклассников или хотя бы сверстников.
Это не было упрямством – скорей попыткой самоутвердиться. В школе ему частенько доставалось – и за фриковатую внешность, и за дурацкое имечко, поэтому привычка демонстрировать в ответ зубы была буквально впаяна в него с младших классов. И если теперь в словесной дуэли он мог превзойти кого угодно, его умение уесть словами никогда не было равно физической силе. Откровенно говоря, Юлия частенько поколачивали. Не то чтобы ему это нравилось, и он, даже не успев начать учиться, уже пытался обзавестись кровным врагом. Вообще-то Юлий, наоборот, планировал стать в университете кем-то другим, новой версией себя – более крутой и успешной, ведь тут никто не знал, например, какие смешные очки он носил в детстве, не помнил, как за него заступалась сестра, да и вообще не имел ни малейшего представления, кто такой Юлий Миронов.
А этот тип явно мешал его планам.
– Насквозь может пройти только хуй через кулак, а ты обойдешь здание и потопаешь к комендантше, – в голосе отчетливо слышалось раздражение. – Мне не надо потом выслушивать, что «эти пришлые» по всей общаге слоняются и не знают, на какую койку свою изнеженную задницу пристроить.
– Не слышал сочетания слов «хуй» и «кулак» с двенадцати лет, аж ностальгия, – широко улыбнулся Юлий. – Вроде треков «Onyx». Провожать не нужно, – он демонстративно затушил сигарету о дверной косяк и щелчком отправил окурок к ближайшей урне.