Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке»
Шрифт:
Началось все с одинаковых платьев, принятых Малым двором. Выслушав о недовольстве государыни костюмами от Чоглоковой, удивленно приподняв черные брови, Екатерина ответила, что на следующий год, раз это не угодно Елизавете Петровне, они делать не будут, а сейчас-де пусть матушка-государыня простит вину неразумных детей своих.
Чоглокова усмехнулась, крутнулась на каблуках и поплелась к царственной родственнице. Очевидно, кто-то постарался испортить настроение императрице – Елизавета была сильно не в духе, и Чоглоковой влетело за невнимательность, нерасторопность и лень.
– Я очень недовольна тобой, Мария! Ты в
– Что ты, государыня-матушка, как можно. Наветы все это, я денно и нощно при твоих наследниках! – перепугалась Чоглокова, а про себя подумала и помянула недобрым словом семейство Шуваловых – уж и не знают какую должность под свое семейство подгрести.
– То-то с пузом постоянно ходишь, и когда ж успеваешь-то еще за наследниками услеживать? За Катькой вообще не смотришь, явилась недавно на куртаг в мужском костюме! Сидючи в седле по-мужски! Это твое упущение, Мария! А я вот все думаю, отчего никак Катька ребенком-то не обзаведется, ан вот оно в чем дело! Наказывать вас с мужем твоим беспутным, что постоянно с Петром Федоровичем развлекается, буду строго! Не следите вы!
– Ну, сестрица-государыня, не ожидала я от тебя такой милости! Нашла причину, чтоб с больной головы на здоровую проблему переложить! Это за мою добрую службу!
– Ладно, не плачься! Служили б по чести, так и не было б претензий!
– А ты мою службу в одну кучу с чужими проблемами не мешай, не каша с маслом!
– Ишь разошлась! Пошто Катьке дозволяешь днями в мужском седле скакать? А? Знаешь ведь, что вредно это! Знаешь, что я наследника жду!
– Э-э-э! Сестрица-государыня, а мы-то с мужем, верные твои слуги, здесь каким боком?! Сама же знаешь, дети без причины не могут появиться!
– Это ты о чем, Мария? Петр с Екатериной чай десять лет живут, спят в одной постели, какая еще нужна причина?! – распалялась императрица.
– Та самая, матушка-государыня, та, опосля чего дети появляются!
Находясь в крайней степени гнева, императрица забегала по кабинету, изредка останавливаясь рядом с сестрой и впиваясь в нее взглядом.
– И за десять лет не было такого?
– Как на службу, по воле твоей, заступили, не было. И незаконных деток не было!
– Как такое может быть?! И ты считаешь себя и мужа невиноватыми?
– Нет нашей вины в том! – настаивала надзирательница.
– Да я, Мария, взыщу с вас обоих за нерадивость вашу! Твой разлюбезный муж как есть колпак! Его какие-то сопляки водят вокруг пальца за длинный нос! А вы оба, вместо того чтобы усовестить наследников, разъяснить и разрешить проблему, жируете!
Мне нужен наследник, поняла, Мария? – Императрица подошла к сестре и шепотом добавила:
– Любым путем, все равно как, законный или незаконный. Твоя и мужа головы – залог. И немедленно прекратить пересуды, закрыть всем рты. Главное – наследник. В короткий срок. Ступай!
Чоглокова испугалась не на шутку. Пришлось развить бурную деятельность, начала она с того, что переговорила с Нарышкиным и Салтыковым, убедив покинуть их на время двор, чтобы исчез предмет пересудов. На следующий же день молодые люди уехали к родителям. Зная любовь мужа к развлечениям и неспособность его помочь в решении задачи, что поставила перед семьей императрица, Чоглокова организовала проблемы в дальнем имении и с радостью спровадила Николашу.
Без стеснения, правда изредка покрываясь красными пятнами от стыда, графиня провела беседу с камер-лакеем великого князя Брессаном. Она подробно выспросила у него, какие женщины нравятся наследнику, есть ли у него постоянная «дама сердца». Вначале Брессан насупился, возмутился, собрался уже бежать и жаловаться императрице, но Чоглокова успела остановить прыткого слугу, сказав пару слов:
– Воля императрицы.
Вздыхая и огорченно качая головой, камер-лакей успокоился и внимательно выслушал план, по которому решила действовать Чоглокова. Пришлось Брессану побегать по Ораниенбауму в поисках достойной кандидатуры-метрессы для наследника. Нашел. Молодую, хорошенькую вдову художника, из бедных, не обремененных лишними моральными принципами, но с чисто лавочной хваткой. Вдовушка долго упиралась, притворившись тупой, не поддавалась на уговоры послужить великому делу. Лишь появление Чоглоковой, а скорее всего увесистого мешочка со звонкой золотой монетой, уговорило ее, что нужно послужить императрице, а заодно обеспечить свое приличное существование на оставшуюся жизнь. Сведения о мужской состоятельности наследника, которые подробно расписала вдова Брессану и Чоглоковой, повергли их в уныние, но доклад императрице они сделали. Елизавета Петровна расстроилась, призвала канцлера Бестужева и вызвала из Москвы своего духовника. Будучи набожной, она желала удостовериться, что не пойдет супротив воли Божьей, приказав тайно совершить наследнику операцию.
После длительного обсуждения Елизавета призвала Петра Федоровича в кабинет и, положившись на изворотливость Бестужева, поручила ему начать деликатный разговор.
Наследник попытался бунтовать, оскорбившись вмешательством в его личную жизнь, но Елизавета применила старую тактику:
– Ваше здоровье – это залог будущего Российской империи! Не желаете быть наследником, выгоню. На такой трон долго искать желающих не придется! А если и по возрасту подойдет, выдам Екатерину за него, а то больно долго и дорого искать невест-то.
Дело свершили быстро и тайно, взяв с каждого посвященного клятву о неразглашении под страхом смерти и короткого пребывания в застенках Тайной канцелярии. Вдовушку художника никто более не видел, она заблаговременно исчезла из окрестностей Ораниенбаума, продав маленький домик, лавку и остальное имущество.
Переезд императорского семейства из Летнего дворца в Зимний прошел, как всегда, шумно и хлопотно. Екатерина привыкла к тому, что Двор Елизаветы постоянно перемещался, они никогда не жили подолгу на одном месте, постоянно переезжали. Теперь же великая княжна грустила – Салтыков вернулся, но бывал у нее редко, часто вообще витал в облаках и рассеянно отвечал на вопросы.
На очередной ночной визит супруга Екатерина сначала не обратила внимания: ляжет, расскажет пару незначительных дворцовых новостей и уснет. В лучшем случае они попробуют поболтать, опять же строго о новых чертежах крепостей, кои скопились в несметном количестве у наследника в кабинете. Скучно. Грустно. Обыденно. Зевотно. Да, именно так – зевотно, потому что Петра Федоровича не интересует мнение Екатерины. И говорить он будет об очередной мнимой или явной победе в охоте за вниманием фрейлины.