Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке»
Шрифт:
– Эх, Катерина! Что ж ты за женщина?! Плачешься-жалишься, а про меня и не подумала.
– Да что мне, Гришенька, думать, чем ты помочь можешь? – рассмеялась Екатерина, заглядывая в глаза. – Мне остается только самой и выкручиваться!
– Отчего это ты меня метелкой выметаешь? – отстранился и сел на кровати Орлов, не обиделся, не рассердился, скорее удивился. – Я в вельможи не лезу, да и не выгоден буду тебе в роли сей.
– Чем же ты мне сейчас можешь помочь?
– Вспомни покойную Елизавету, как она на престол взошла? С чьей помощью?
– Сравнил!
– А ты мать наследника престола. Чую, государь наш еще наворотит дел. Уже сейчас гвардия его не жалует. Об тебе слова плохого не слыхал. Подговорю солдат, офицеров, тихо, осторожно… Много ума не нужно: там недовольные, тут. У меня и четверо братьев есть, они в полках своих разговоры поведут.
– Не дело ты, Григорий, предлагаешь! Разговоры ваши в Тайную канцелярию вас прямой дорогой и приведут!
– Значит, судьба такая. А ты подумай, Катя, хорошо подумай, потом скажешь, что решила. На меня и братьев можешь рассчитывать. Мы слов на ветер не бросаем. Сказал – сделаю. Только надоело мне тайком тебя любить. Думай!
И Екатерина, смущаясь, ибо не могла ответить – куда Петра Федоровича девать при таком раскладе, думала и рассуждала. В ней теплилась надежда, что с Петром удастся договориться, отношения будут ровными – вон сколько венценосных особ без любви живут, а они с Петром чем хуже, только бы с беременностью удалось все решить тихо. Да и заветную императорскую корону очень из рук выпускать не хотелось – столько пришлось перетерпеть.
После похорон императрицы некоторое время двор погрузился в тишину – не было скандалов, ссор, куда-то исчезли интриганы и сплетники. Екатерина наслаждалась покоем и была удивлена, когда к ней потянулись вельможи, которые раньше старались ее не замечать. Первым посетителем оказался Никита Панин. Сначала Екатерина думала, что возникли вопросы по воспитанию наследника – Павла Петровича, но Никита Иванович положил перед Екатериной пачку исписанных листов и попросил найти время для изучения документа.
– Почему мне? Почему не Его Величеству? – поинтересовалась Екатерина. – Не считаете ли, Никита Иванович, что у меня есть хоть крупица той власти, чтобы влиять на продвижение вашего проекта? Уверяю – это не так. Тут уж лучше к другой родственнице обратиться – Елизавете Романовне, уж она лучше поспособствует продвижению вашего проекта.
– Ваше Императорское Высочество, моему проекту нужен чтец умный, далеко вперед смотрящий, вопросы, что здесь изложены, касаются больше будущего России, а я его, простите мою дерзость, связываю с вами, – поклонился Панин, умело замаскировав приверженность к ее персоне.
– Приятно льстите, Никита Иванович, скажите коротко, о чем писано в бумагах?
– Коротко не получится, Ваше Императорское Высочество, вчитываться и обдумывать нужно.
– И кто надоумил ко мне обратиться? – подошла с другого бока Екатерина, она никак не могла понять, что же вельможе от нее нужно. Верить вот так, запросто, она не спешила – научена.
– Недавний долгий разговор с племянницей моей – Екатериной Романовной Дашковой, как многие утверждают, Вашим искренним и верным другом.
– Я внимательно прочту ваши предложения, – улыбнулась Екатерина. Теперь обращение к ней Панина выглядело как консолидация и расширение небольшого круга лиц, принадлежащих к высшему сословию дворян. Если Панин голову склонил и признал, знак: он не юная девица Дашкова, он серьезный политик, к его словам могут прислушаться.
«А Дашкова-то не обманула, разговоры ведет, мнение не изменила. Если ей удастся всех первых лиц государства вокруг меня организовать, то дело может положительно устроиться, вот только б Петр не упрямился, да и Тайная канцелярия не прознала, а то планы и разговоры всех на плаху приведут».
Вечерами Екатерина читала и перечитывала документы Панина. Многое ей не нравилось, кроме одного – в его планах не было Петра Федоровича. Ей отводилась роль регента при малолетнем сыне-наследнике. Но никто же не заставляет ее говорить и спорить, «потемнит», мнение пока говорить не будет, важное уже свершилось – ее во власти видят фигуры знатные в России, как оно дальше сложится, потом увидит. Есть у нее верный Григорий, о ком она никому из заговорщиков говорить не будет. А в нужный момент посмотрит, устроит ее регентство при наследнике Павле, или что другое получится.
После похорон Елизаветы Петр развил бурную деятельность. Екатерина диву давалась, откуда такая прыть взялась. С утра государь сиживал в кабинете и писал указы, приказы, готовил манифесты, принимал кучу народу, потом ехал в Сенат, легкомысленно и без охраны. Первым делом Петр снизил налог на соль и отменил таможенные пошлины.
Это приветствовали все граждане империи.
Роспуск Тайной канцелярии и запрет пыток изначально вверг общество в шоковое состояние, а потом – повсеместное ликование.
Имя Петра Федоровича славили и благословляли.
Лишь Екатерина оказалась недовольна, немедленно отправившись к супругу за разъяснениями.
– Почему вы отменили Тайную канцелярию? Кто теперь будет защищать вас и вашу семью?! – от порога начала она.
– Я думал, вы обрадуетесь, – удивился Петр. – Одно напоминание о притеснениях и слежке за нашей жизнью в прошлом должно было заставить вас радоваться, ликовать! Одно напоминание о Шувалове, об их всевластии, и меня бросает в дрожь! Человек должен быть свободен! Никаких пыток, никаких розог! Уважение человеческого достоинства должно стать повсеместно!
– Мне нет дела, пытают ли преступника, мне есть дело до более важных вещей: кто позаботится о нашей безопасности? О безопасности самого существования династии! Кто будет отслеживать заговорщиков?! Уж не хотите ли сказать, что враз исчезли люди со злым умыслом? Что нам нечего бояться? Вы смешны в своей наивности, Петр Федорович! – выпалила, не сдерживаясь, Екатерина и тут же поняла выгодность создавшейся ситуации. Нет слежки – так просто заговор или мятеж не откроешь.
«Получается, если Орлов не обманывает, начнет вести разговоры среди гвардейцев, то донести на него будет некому?»