Юность Карла
Шрифт:
Но последние слова письма засели в сердце Карла как заноза:
«Вы обещали не нарушать обет дружбы с преемниками Святого Петра. Их враги должны быть и вашими врагами, а их друзья — вашими друзьями. Еще Стефан пересек Альпы и добился этого обета от вашего достославного отца Пипина».
Да, это было обещание, данное Пипином.
В письме упоминалось, как Стефан II пересек Альпы, чтобы добиться помощи короля франков.
«Никогда он не отправился бы в путешествие, знай заранее, что франки объединятся с ломбардцами против нас. Где же ваше обещание? И я, наместник престола Святого Петра, говорю вам: никто из вас да не возьмет в жены дочерей упомянутого Дезидерия, ни сестра ваша Гизела, угодная Богу, не будет замужем за сыном Дезидерия, и не будет у вас права оставить ваших жен».
Карл вздрогнул. Значит, Папа не дал согласия на развод с Химильтрудой. Значит, это обман. Ложь.
— Сложи все как было, и пойдем, — с почерневшим от ярости лицом бросил Карл Хруотланду. — Да не забудь, никто не должен знать об этом письме. Никто!
— Да, мой государь!
Для многих, возможно, это письмо не имело бы такого значения потому, что Карл уже взял в жены Дезидерату и этим связал себя с лангобардами. Но упрямый Карл придерживался собственного мнения.
Он вспомнил дрожащего на ветру Стефана, обещание Пипина защищать Святую Церковь, несчастного горбатого ребенка, названного в честь Пипина…
Не Карломан, тоже женатый, — правда, на полулангобардке и истинной христианке, — а он, Карл, отказался от своей жены. Казалось, письмо из Рима предназначалось ему одному. У Карломана, несомненно, оставались свои посланники в Риме, и он был конечно же в курсе происходящего.
Гнев на то, что Карл считал ловушкой со стороны Бертрады, охватил его, но… но оставалась преданность матери, слишком долго решавшей за сына все дела, а кроме того, существовало еще одно обстоятельство. Всего полгода назад он своим указом заставил присягнуть франков на верность не только ему, но и его жене. Все люди королевства старше двенадцати должны были присягать на верность своему королю Карлу и королеве Дезидерате.
5
Пилигримы в монастырях с чувством говорили о непорядках на улицах Рима по вине ломбардцев.
Вскоре Бертрада, Карл и Карломан получили из Рима сходные по содержанию письма. Горькое разочарование Папы смягчилось после предоставления ему помощи королем Ломбардии.
«Да будет известно Вашему Величеству Карлу, что король Дезидерий — да сохрани его Господь — встретил нас с добрыми намерениями».
Письмо начиналось почти теми же словами, что и одно из более ранних посланий Его Святейшества, и Карл, уже знавший о существовании иного послания, не поверил в это. Он инстинктивно почувствовал лживость фразы. Похоже, что лукавый, слабый Папа Стефан III пошел ломбардцам на уступки.
Казалось, ничего нельзя было предпринять. Это письмо снимало всю вину с короля франков и снимало с него всякую ответственность за происшедшее. Но это не давало успокоения.
Гизела отказалась выйти замуж за ломбардца.
Папа поздравил Карломана с рождением сына.
Земли Карломана граничили с владениями ломбардцев и Тассилона, мнившего себя почти королем. Все они упивались своим успехом, и Карл в одиночку не мог противостоять им. А также своей молодой жене Дезири. Что же делать?
И тем не менее Карл решился.
Для всех его поступок был внезапен и необъясним. Он сказал Дезидерате, что разводится с ней и она более не королева. Гордая ломбардка не собиралась задерживаться в Ингельгейме. Она осталась ровно настолько, чтобы спросить Карла о причинах развода.
Он ответил, что причин нет. Просто это его воля. Дезидерата уехала со своими придворными, не дожидаясь, пока упакуют серебро. Словно ураган пронеслась она вверх по реке в сторону Альп. Карл не послал за Дезидератой с просьбой вернуться.
Старый дядька Бернард, узнавший о таком решении Карла, ворвался со слезами на глазах в опочивальню Карла:
— Ты будешь смешон в глазах франков.
— Пусть.
— Но ты выставил на посмешище и меня, и всех франков, которые присягали твоей королеве.
Старик тяжело схватился за сердце и вышел.
Нашли его уже около дома: старый вояка так и не добрался до своей постели. Уже у ворот его хватил удар.
— Ты животное. Вот ты кто. У осла больше мозгов, чем у тебя, — высказывала сыну королева-мать.
— Значит, у осла?.. — Лицо Карла почернело. Бертрада осеклась.
— Мама, ты уедешь сегодня же в Прюмский монастырь и больше никогда, слышишь, никогда… — Его голос перешел на визг и осекся.
Сжав от злости побелевшие губы, она причитала про себя, видя бесполезность попыток изменить его решение, но перечить решению сына не посмела.
После случившегося Карл уже не мог рассчитывать на ее поддержку. Бертрада с тех пор более не отправлялась в путешествия и не пыталась заниматься дипломатией. В хрониках говорится, что она посвятила себя благотворительности в Прюмском монастыре.
В тот год, в октябре, на празднике сбора урожая Карл заметил золотоволосую кареглазую тринадцатилетнюю девочку. Ее звали Хильдегарда. Она происходила из знатного рода швабов. Карл подошел поприветствовать девочку и заметил, что ее голос застенчив и приятен. Он взял ее крепкую теплую руку в свою тяжелую ладонь. А она в свою очередь глядела на него нежным и в то же время страстным взглядом.
Карл подумал о Химильтруде, Дезидерате и, запрокинув голову, закричал:
— Господи, какой же я дурак!
Глава пятая
От Самуси до Корбени
1
— Карл, Карл, проснись! — Чья-то тяжелая и настойчивая рука трясла его за плечо.
Карл, уснувший незадолго до рассвета в объятиях молодой полногрудой златовласой жены, с трудом оторвал голову от сложенных в несколько слоев шкур и развернулся.
— Кто здесь? Что еще случилось? Я только заснул, — недовольно пробормотал Карл, но, узнав вошедшего, уже более миролюбиво буркнул: — А, это ты, старый поклонник лесных эльфов и ведьм. Что случилось? Вечный город провалился в Тибр? Или открылся новый шабаш на Лысой горе? Давай выкладывай, раз уж ты решился разбудить своего короля.