Юность в яловых сапогах
Шрифт:
– Теперь да! – я и вправду начинаю улавливать смысл слов летчика с позывным полста три.
– Полста третий, я патефон-подход! Курс сто двадцать, высота шесть, - отвечает вместо меня мой инструктор.
– Вааапол…шшшш.. – говорит летчик и я понимаю, что он сказал «вас понял»!
– Теперь давай сам! – Чемоданов протягивает мне микрофон радиостанции, а на связь уже выходит второй самолет.
– Патефошшшш-поход, полшта пят…шшшш…куршш што девяшшшш, вышшша ошеммшшш.
– Вас понял, - немного дрожащим от волнения голосом отвечаю я. – Курс сто восемьдесят, высота восемь.
– Вашшш поняшшшш….
–
– Да…
Я управляю так, как меня учит старлей. Метки постепенно сближаются. Я даю координаты двух истребителей высотомеру. Проходит пара минут, и он мне докладывает.
– Вище дьве!
Истребители медленно, но уверенно сближаются.
– Давай, нацеливай полста третьего, - советует мне Чемоданов.
– Полста третий! Цель справа тридцать, до цели двадцать пять!
– Шшш…Понял...
– Давай, давай, не молчи! Сейчас ты должен максимально точно указать летчику цель, - теребит меня инструктор.
– Полста третий, цель справа под пятнадцать, расстояние двадцать, выше две…
– Понял… шшш… - отвечает летчик.
И тут в процесс наведения внезапно вмешивается цель.
– Шшш…Полста третий! Шщ… Я вижу тебя! Поверни немного голову! Видишь инерционный след?! Разуй глаза! Шшшш…
– Шшшш… Патефон-подходшшш..Цель вижу справа под десять, выше две….шшшш….
– Цель ваша! Работайте! После атаки выход вправо!
Проходит несколько томительных минут молчания, только высотомер, как пономарь повторяет «вище дьве… вище дьве». Еще минута и радиостанция шумит.
– Шшш…Патефон-подход, отработал, выхожу вправо…шшш…
– Полста третий курс двадцать, снижение до четырех!
– Понялшшш…
– Полста пятый! Выход вправо, до курса триста тридцать!
– Шшш… вполняю… Патефон-подход! – потом шум и летчик вновь запрашивает землю.
– Слушаю!
– Шшшш…Кто наводил…шшшщ
– Стажер, товарищ, командир! – вырывает у меня из рук микрофон Чемоданов и кричит в него.
– Шшшш… Нормальношш вывел…шшш… Иду на точку шшшш…
Я стою весь вспотевший, но счастливый. Это мое первое наведение! Я передаю управление своими истребителями РДЗ и освобождаюсь.
– Пойдем покурим! – зовет меня с собой мой тоже довольный инструктор.
Мы оставляем темную комнату наведения и по коридорам идем на воздух. Вот мы и на солнце. Здесь на КП не слышен шум взлетающих и садящихся истребителей, как это происходит и грохочет в гарнизоне, здесь же тихо, слышен только гул вращающихся РЛС и высотомеров. Мы закуриваем.
– Ну, как? – спрашиваю я, ожидая похвалы, после слов полста пятого.
– Для первого раза очень даже неплохо! – подбодряет меня опытный наведенец.
– А кто этот полсотни пятый? – спрашиваю я.
– Командир полка…
Так я значит первый раз наводил командира пока! И ему понравилось. Здорово. Я горд собой, уверенности прибавилось, и я уже не так боюсь микрофона радиостанции.
Еще два дня мы работали по маршрутам. С КП нам так и не удалось уехать все эти дни. Полеты были назначены в три смены и
В среду учения перешли в иную фазу. После отражения единичных налетов вражеской авиации, ожидалась массированная атака крылатыми ракетами со стратегических бомбардировщиков. С этой целью командование Округа привлекло две эскадрильи дальней авиации. Налет начался внезапно в установленное время, неизвестное никому кроме КП. Полк был приведен в полную боевую готовность и на полосе дежурило лучшее звено полка.
Мы сидели в комнате отдыха и ждали наступления времени «Ч». В оперативной комнате нам места не нашлось. Она заполнилась офицерами штаба корпуса, здесь наблюдал за ходом учений командир полка, начальник авиации корпуса, представитель дальней авиации. Все они внимательно следили за изменением оперативно-тактической обстановки.
– Так, курсанты! Живо в комнату наведения! Наводить вам запрещаю, но следить за ходом учений приказываю! – строго сказал начальник штаба, заглянув к нам. – Где все штурманы?
– В комнате наведения и в курилке… - доложил Строгин.
– Позови всех! Через десять минут пойдут «дальники», всем быть готовыми, - он ушел, оставив нас готовиться к наблюдению.
Через десять минут, как и предсказывал начальник штаба, начался массовый налет дальней авиации. Большие метки шли строем, это впечатляло. С нашего аэродрома в небо ушла сначала первая эскадрилья, потом с промежутком в десять минут поднялась вторая эскадрилья.
В небе творилось что-то невообразимое. Столько меток, загадивших весь экран я не видел никогда. Динамики четырех радиостанций не умолкали, отовсюду летели обрывки фраз летчиков, команды штурманов, по громкой связи РДЗ то передавал на управление истребители, то принимал их обратно, он что-то пояснял штурманам, те указывали ему. Высотомеры монотонно информировали о разнице высот целей и перехватчиков. Я уже стал терять нить происходящего и контроль над ситуацией, голова шла кругом от всей этой катавасии, творящейся у нас в комнате наведения и прямо над нами, над КП и точкой.
Но это было не самое страшное. Самое ужасное произошло через полчаса после начала учений, когда адреналин уже не выбрасывался в кровь и первый азарт отражения атаки прошел, остались только профессиональное спокойствие и сосредоточенность. Громкий и спокойный голос зазвучал в динамике, который до этого все время молчал. Радиостанция эта была настроена на общий канал связи, предназначенный для всех самолетов, будь то перехватчики, цели или вообще гражданские самолеты, так называемый «первый канал».