Юся и эльф
Шрифт:
Да и вообще…
…твари эти были разумны.
По-своему.
— Прикажешь ему забрать коробку?
Согласие.
— А потом? Куда он с ней денется? Да его первый же патруль положит… положит, положит, он ведь молодой… он не умеет… ничего почти, разве что зубы скалить.
…интереснее всего, что зубы у тварей менялись также легко, как и кожа, которая стала бледновата и ноздревата, и с виду тонка. Пальцем ткни, и провалится. Правда, пальцем тыкать в личей, даже молодых, затея так себе…
Чужая
Холодная.
Осклизлая.
Я стиснула зубы. Нет уж… я не собираюсь разгуливать по городу с личем под руку. Все равно видно, что тварь… и вообще, лучше честно помереть в бою, чем… будто червяк в голову пробраться пытается. И от одного его прикосновения меня передергивает.
…про личей информации мало. Оно и понятно, несмотря на разумность, твари они до крайности необщительные. Вот и приходится… все соглашаются с одним: наличие силы — обязательное условие для перерождения мертвеца в лича.
Обязательное, но не единственное, иначе и вправду одаренных было бы проще сжигать.
…а личей мало.
…очень мало.
…полагаю, немногие переживают тот период, когда они почти не отличны от упыря. А сила… сила помогает, но она же и выдает.
— Он… даже если вынесет за город… дальше что? Мой папочка, полагаю, выследит… он толковый… он бы этой троицей не ограничился. Стало быть, есть и наблюдатели. В дом не полезут, а вот за ним, если высунется, проследят.
Из носа потекло.
Кровь?
Кровь. Чему удивляться.
— Скажи… пусть прекратит. И отойдет. И… — я не без труда подняла руку, и лич заурчал, предупреждая. — Да не буду я тебя трогать… просто отойди. Иди вон, капустки поешь… даже если вам от отца удаться, хотя он на редкость ловкий засранец… то потом как? Будешь искать кого-то, кто проведет обряд? Я ведь помню… мертвые не могут открыть границу.
…сила изменялась, но отнюдь не так радикально. Но лич с ментальным даром… будет упыриц очаровывать, да…
— Искать кого-то? Верю, ты найдешь… но… в конечном итоге… к чему эти сложности?
Лич, как ни странно, отошел.
К бочке с капустой.
Потоптался.
Содрал ботинки, пошевелил удлиннившимися пальцами, из которых проступили личинки когтей, и ловко, одним движением, взлетел на эту самую бочку.
Я закрыла глаза.
Спокойно, Юся. Нервы… нервы потом подлечишь.
— Если тебе нужен охранник…
Ноги коснулось что-то мягкое.
Крыса.
Две крысы.
Двадцать две… или того больше. Они собрались кольцом. Сели на тощие зады, сложили лапки на груди и уставились на меня темными бусинками глаз. Ага… благодарная аудитория готова внимать. Еще немного и засмущаюсь.
— …пусть остается. Сидит в подвале… бочка большая, капусты на недельку хватит. А мы с тобой договоримся, да? Я прикину, где лучше провести обряд… и клятву. Тебе нужна рука, а мне спокойная жизнь.
Крысы
Лич жрал капусту. Правда, теперь медленно, выбирая по ниточке, каждую обнюхивая и едва ль не повизгивая от удовольствия… пепел падал с потолка, а в углу лежало изрядно поеденное крысами тело.
Похоже, у демонов было свое представление о спокойствии.
Руку я подобрала.
Накинула грязную тряпку и подняла. Переложила в шкатулку. Сказала:
— Я помню, что обещала. И сделаю. Но… пожалуйста, веди себя тихо.
Эль вернулся ближе к ночи.
Я ждала.
Я сидела у окна, как, мать его, сказочная принцесса. Пялилась во тьму, считала капли дождя, и ждала… иногда вскакивала, не способная больше находиться в неподвижности, но тут же понимала, что понятия не имею, где его искать.
И садилась на лавку.
Я пила чай.
И не могла согреться. Я попыталась сгрызть сухарь, но меня вывернуло, хотя может, не от сухаря, а от нервов, которые, оказывается, и у меня есть. Поэтому, когда раздался протяжный скрип двери, я одновременно и всхлипнула, и швырнула во тьму сухарь.
Попала в лоб.
— Прости, — сказал Эль как-то так, что я его простила и тотчас расплакалась. Нет, не от обиды или страха, хотя, конечно, демон, лич и крысиные полчища, обжившие твой подвал, — та еще причина для страха. Я же разревелась от облегчения.
И счастья.
Он жив. Я жива.
— А… а давай уедем? — предложила я, уткнувшись в мокрое, пахнущее городом и дымом, плечо.
— Куда?
— Куда-нибудь… хоть в пресветлый лес.
— Нельзя, — Эль баюкал меня и гладил по голове, и проклятье, я чувствовала себя почти счастливой. Я ведь не ребенок… или ребенок?
Или все взрослые все-таки остаются немного детьми, которые хотят, чтобы их жалели и гладили, можно даже без повода.
Но у меня повод был.
— Почему?
— Потому что теперь не остается сомнений, что кто-то… из наших связан с твоим отцом. Я разговаривал с некоторыми старыми друзьями, — он был сильным, мой муж, пусть и тощим слегка. Главное, что меня на руках держал легко, и от этой легкости хотелось петь. — То, что происходило в последние годы, весьма им не нравится.
— А что происходило?
Он устал.
Мне бы ужин приготовить. И подать. Усадить. Накормить, напоить, а потом уже… в доме только сухари и пара булок. Еще бочка капусты, но смотреть, какой из Эля выйдет лич, желания не было.
…у демона было.
Да иди ты… лесом, менталист несчастный.
— Перворожденные — далеко не так… добры, как представляется некоторым людям, — Эль все-таки усадил меня. И вышел, чтобы вернуться с коробкой.
С огромной коробкой, от которой пахло выпечкой и мясом.
Это он очень даже правильно.