Южный Урал, № 10
Шрифт:
Гончаров взглянул на часы и заторопился:
— Так как же решим, товарищи?
— Я думаю, она основательно прочувствовала свою вину, — сказал Школьников.
— Все равно на линию валов я ее работать не пущу, — возразил Гончаров.
— Это невозможно, — подтвердил Школьников.
Антонов счел момент удобным, чтобы высказать свое мнение:
— Я же говорю, как надо сделать: перевести на другой участок. И Степанюк будет от нее избавлена, и мы увидим, что из нее получится.
— Только не увольняйте ее за дезорганизацию. Не надо! — волнуясь, сказала
— А что?
— Не злодейка же она какая-нибудь. Поймет и исправится, — вздохнув, Рая добавила: — Жалко мне ее стало, товарищи…
— Э-э, нет! — живо повернулся к ней Школьников. — Вот уж жалость здесь совсем не у места. Мы должны здраво все взвесить и наказать сурово, справедливо. А жалость что? Ею можно человека так испортить, что потом вовек не исправишь. Тебя же, жалельщицу, будет проклинать…
Было решено объявить Мане выговор и перевести на другой участок.
Когда Рая вышла из кабинета, секретарь подала ей телефонную трубку:
— Вас. Из Дворца культуры.
У телефона был Сагалов.
— Что же вы, девушка, не бываете на репетициях?
— Владимир Аркадьевич, обстоятельства сложились…
— Надо быть выше обстоятельств, — назидательно сказал Сагалов и начал рассуждать о власти человека над обстоятельствами.
Рая слушала, а у самой в глазах стоял образ Мани такой, каким она видела его в кабинете начальника цеха, — как-то по-детски напуганной, расстроенной и растерянной. Она струсила, значит сохранилось в ней живое, человеческое… Придет, успокоится и тогда можно будет с ней поговорить…
Рая ответила Сагалову:
— Сегодня обязательно приду, обстоятельства изменились…
Б. Переберин
СТАЛЕПЛАВИЛЬЩИКИ
Окончилась трудовая вахта. Металлурги, оживленно переговариваясь, собирались в тесный кружок. Здесь была вся вторая смена — сталевары, их подручные, канавщики, ремонтники, электрики.
— Что-то долго нет Василия Павловича, — раздался нетерпеливый голос.
— Сейчас придет, — послышалось в ответ. — Ушел за газетой…
— За газетой? Значит, сейчас съездовские новости узнаем…
А Василий Павлович Николаев, всегда спокойный и уравновешенный, на этот раз был необычно взволнован. С искрящимися глазами он подошел к собравшимся людям.
— Товарищ Сталин… Наш Иосиф Виссарионович выступил на съезде, — только и проговорил он, показывая всем свежий номер газеты с речью вождя.
Сталин выступил! Этих двух слов было достаточно, чтобы мгновенно смолкли все разговоры. Наступила тишина. Ее прервал Василий Павлович.
— Садитесь поближе, да потеснее… Будем читать речь товарища Сталина.
Коммунист Василий Павлович Николаев — мастер блока печей. Партийное бюро поручило ему проводить беседы со сталеварами и читать газеты с материалами съезда. Исполнительный и аккуратный, он со всей ответственностью отнесся к этому партийному поручению и старался своевременно ознакомить людей со съездовскими материалами. Так и сегодня после окончания смены Василий Павлович забежал
…Развернув газету, агитатор стал читать.
И все собравшиеся здесь после трудовой вахты, затаив дыхание, внимали тому, что сказал вождь, вдумывались в каждое его слово, полное глубокого смысла и значения. И мысленно — по мере того как шло чтение — все слушающие агитатора представили себя вместе с великим вождем на высокой вершине, с которой видны и замечательные итоги достигнутого и еще более прекрасные перспективы будущего. И хотя до Москвы отсюда было две тысячи километров, каждый в этот момент сердцем своим был в большом Кремлевском дворце.
— Счастье-то какое: Сталина увидеть и услышать! — вырвался непроизвольный возглас у сталевара Василия Мокринского.
Мокринский и все другие участники беседы — коммунисты и беспартийные — почти живо представляли, каким небывалым вдохновением были охвачены делегаты съезда, как они стоя приветствовали великого вождя, ровным и мерным шагом направлявшегося к трибуне, как навстречу ему нарастала мощная овация и от раскатов «ура» дрожали стены Кремлевского дворца.
Товарищ Сталин говорил… Речь вождя была преисполнена благодарности братским партиям, представители которых почтили XIX съезд своим присутствием или которые прислали в адрес съезда приветственные обращения; великий вождь благодарил их за братские приветствия и доверие, готовность поддержать нашу партию в ее борьбе за светлое будущее народов, в ее борьбе против войны, за сохранение мира…
Агитатор читал вдохновенные слова речи, полной веры в силу партии, в ее правду, отвечающую интересам всех народов, а все, кто слушал Василия Павловича, хотели сказать, что наша партия оправдала надежды народов всего мира, как она оправдала надежды трудящихся нашей Родины.
Чтение речи вождя окончилось. Какое-то мгновение продолжалась торжественная тишина. Все находились под впечатлением мудрых сталинских слов.
Эту тишину нарушил помощник мастера коммунист Геннадий Коротков. Волнуясь, он сказал, что речь вождя зовет к новым достижениям в труде, воочию показывает, как с каждым днем наша страна становится все могущественнее и сильнее, воздвигая величественное здание коммунизма.
Мысль Короткова, близкую сердцу каждого, развивает сталевар коммунист Василий Мокринский.
— Никогда еще наша социалистическая Отчизна не была столь могучей, как сейчас, — говорит он, — слова нашего вождя и учителя вселяют в сердца всех простых людей веру. Да, дело мира победит, а черные мысли поджигателей войны обратятся в прах…
Беседа продолжается. У каждого находятся свои слова, чтобы выразить то, что он чувствует, переживает в этот момент, как понял исполненную глубокого смысла речь вождя, произнесенную на заключительном заседании съезда. И как всегда — все приходят к единому выводу, что в ответ на речь вождя каждый на своем посту должен трудиться еще самоотверженнее, чтобы оправдать то высокое доверие, о котором говорил великий Сталин.