Южный Урал, № 10
Шрифт:
Теперь он был в безопасности. Забежав в первую попавшуюся калитку, он припер ее изнутри. Пока контрразведчики перелазили через забор, Устюгов был уже далеко.
…В купе одного из классных вагонов скорого поезда Омск — Челябинск, развалившись небрежно на сидении, ехал студент. Он был в обществе двух офицеров. Тут же в углу висела его шинель с блестящими вензелями Томского университета. Среднего роста, плотный, с мужественными чертами лица, он выгодно отличался от своих соседей по купе.
Поджав
— Господа, как ни говорите, а Илья Ефимович Репин величайший художник-портретист. Возьмите его картину «Не ждали». Она оставляет глубокий след у зрителей, заставляет задумываться о превратностях человеческой судьбы. Или его полотно «Бурлаки», — сколько социальной насыщенности! Это как бы протест против олигархии того времени. — Студент опустил онемевшую ногу и продолжал: — Или взять картину Сурикова «Боярыня Морозова». Какой фон, краски, лица стрельцов! Изумительно! — он вскочил на ноги и, открыв портсигар, предложил офицерам закурить.
— Я предпочитаю натюрморты в виде дичи, рыбы и прочей снеди, — закуривая, сказал флегматично один из них. — Глядя на картину, у меня появляется аппетит…
— Недурно бы жареную курицу и бутылку водки! — отозвался второй. — Изобразительное искусство — чепуха…
В купе вошел офицер разведывательной службы. Козырнув слегка своим коллегам, он извинился и потребовал документы. Колчаковцы предъявили свои удостоверения.
— Ваш документ? — повернулся контрразведчик к студенту.
Тот не спеша подал паспорт, студенческий билет и удостоверение на имя Михаила Ивановича Зорина, студента третьего курса горного факультета, командированного Томским университетом для прохождения практики на Урале.
Проверив документы, контрразведчик внимательно посмотрел на Зорина и вышел.
Поезд приближался к Челябинску. Студент стал укладывать вещи.
— Айвазовский, Шишкин, Васнецов, Левитан, — не переставая говорил он, — как художники, являются нашей национальной гордостью… — и, выглянув в окно, спокойно сказал: — До свидания, господа, мне нужно сойти у семафора. Ближе к дому, — Зорин улыбнулся и, приложив руку к козырьку фуражки, неторопливо вышел из купе.
Замедляя ход, поезд остановился у закрытого семафора. Оглянувшись по сторонам, студент вышел из вагона и направился к виадуку.
Вскоре его фигура замелькала по улицам железнодорожного поселка. Расспрашивая прохожих, он зашагал по направлению города.
Это был Андрей Фирсов, приехавший из Омска для связи с челябинскими большевиками. После событий у Черного яра он с неделю скрывался на заброшенной заимке и на седьмой день выехал с крестьянином в город. Приехал туда ночью. Простившись со своим возницей возле моста через Омку, Андрей направился на конспиративную квартиру по Степной.
Самого хозяина Радо Эдмунда дома не было. Согревшись чаем, Фирсов уснул. Проснулся он от какого-то тревожного чувства. Полежал
— За окном, возле палисадника кто-то ходит, — прошептала хозяйка.
Андрей быстро оделся и припал к стеклу. В сумраке ночи было видно, как возле домика, точно маятник часов, двигалась фигура человека. На углу, возле ворот, виднелся второй силуэт.
«Слежка, — пронеслось в голове Фирсова, — надо предупредить Эдмунда». Андрей знал, что подпольщики иногда собирались у булочника Симошина. Но как выбраться из дома? Выходить обычным путем через дверь опасно. Возможно, там караулит третий шпик.
— Ход еще есть? — тихо спросил он женщину.
— Через кухню на чердак. Там можно спуститься через слуховое окно в соседний переулок…
Домик был низенький, как у большинства жителей Степной улицы, и, открыв отверстие на чердак, Андрей осторожно выглянул из слухового окна. В переулке стояла мертвая тишина. Фирсов, придерживаясь за карниз, легко спрыгнул на землю. Постоял, прислушался к шорохам ночи и тихо двинулся по переулку. Миновав два соседних дома, он прибавил шагу и через полчаса был в доме булочника.
Андрей застал Радо Эдмунда, когда тот взялся уже за шапку, собираясь домой. В комнате были еще люди. Увидев Фирсова, он обрадованно заговорил:
— Наконец-то, мы так боялись за тебя, наделал ты, брат, переполоху в белом стане. И сейчас колчаковские ищейки ищут по Омску таинственного поручика Топоркова…
Радо улыбнулся.
— Этих ищеек я видел полчаса тому назад возле твоего дома, — заявил Андрей.
— Хорошо, что предупредил, — вздохнул Эдмунд с облегчением и повернулся к хозяину: — Придется ночь провести у тебя.
— Места хватит, — ответил тот добродушно.
В ту ночь в доме Симошина огонек светился до утра. Днем Андрей вместе с Эдмундом встретились с Парняковым и на заседании Урало-Сибирского бюро ЦК РКП(б), для связи с Челябинском и Зауральском было решено направить Фирсова.
— Учти, что в Челябинской организации идут провалы. Там, видимо, действует опытная рука провокатора. Будь осторожен, — сказал ему на прощанье Парняков и долго смотрел через окно на торопливо шагавшего по улице Андрея…
Получив в Омске адрес явочной квартиры, Фирсов направился в железнодорожный поселок. Вскоре он стучался в калитку маленького домика, стоявшего в конце улицы. На стук вышла пожилая женщина. Увидев незнакомого человека, она замялась, но после того, как Андрей назвал ей условный пароль, она пропустила его в дом.
За чаем женщина скупо отвечала на вопросы приезжего и настороженно следила за Андреем. Из беседы с ней Фирсов узнал, что значительная часть челябинских коммунистов была замучена колчаковской разведкой. О судьбе многих ничего неизвестно. Идти в город было опасно, да и незачем. Андрей, извинившись перед хозяйкой, ушел в маленькую горенку и прилег отдохнуть.