Южный Урал, № 10
Шрифт:
Ответный огонь затих. Беляки подошли уже к окраине и заранее торжествовали победу. На гумнах и в селе было попрежнему тихо. Только где-то глухо тявкали собаки и порой раздавалось тревожное мычанье коров.
Вдруг овины точно ожили. Раскидав солому, партизаны высыпали навстречу колчаковцам. С крайнего пригорка затакал замаскированный пулемет, с тыла на карателей вылетела партизанская конница. Зажатые с двух сторон, беляки заметались.
— По контрреволюции огонь!
Из переулка ухнула самодельная пушка.
С красной
— За власть Советов! — прогремел его голос и, смяв в отчаянной рубке ряды колчаковцев, Устюгов завертелся на своем коне в толпе опешивших беляков.
Спаслись немногие. Полковник Окунев, видя гибель своего отряда, помчался по дороге на Зауральск. В руки партизан попало четыре пулемета, несколько сот винтовок и два воза с патронами. Покончив с Окуневым, Устюгов повел отряд на соединение с Русаковым в леса «Куричьей дачи».
Но встретиться с Григорием Ивановичем ему не пришлось. Оставив отряд в небольшой деревушке, вдали от тракта, Устюгов в сопровождении помощника выехал на разведку.
Подъезжая к тракту, который вел на Зауральск, Устюгов осмотрел в бинокль местность. Справа от дороги виднелся небольшой лесок, влево шли покрытые снегом пашни, а вдалеке позолотой блестел крест Озернинской церкви. Село было кулацкое, и Устюгов решил обойти его стороной.
Выбравшись на тракт, он направил лошадь к березовой роще. Заметив в снегу протоптанную тропу, которая вела в лесок, Устюгов остановил коня и стал всматриваться в след.
Гулкий выстрел поднял его лошадь на дыбы. Падая, раненая лошадь подмяла седока под себя. Затем раздался второй выстрел, и Устюгов, почувствовав боль в правом плече, с трудом высвободил ноги из стремян.
Третьим выстрелом был убит его верный помощник. Из леска выбежало несколько солдат. Устюгов наткнулся на колчаковскую засаду. Дня через два он был доставлен в Зауральскую контрразведку.
Военный следователь, высокий, плечистый офицер из русских немцев, после ряда формальностей, обратился к Устюгову:
— Кого вы знаете из зауральских большевиков?
Обмакнув перо в чернила, офицер выжидательно уставился белесыми глазами на Калмыка.
— Своих товарищей я не выдаю, — произнес с достоинством тот.
— Так-с! — следователь потер лоб.
— С коммунисткой Ниной Добрышевой вы не встречались?
— Встречался, — решительно тряхнул головой Устюгов.
— О чем вели беседы?
— О преимуществе зауральского шиповника перед белой розой, — невозмутимо ответил Калмык.
Офицер косо поглядел на него и, собравшись с мыслями, грохнул кулаком по столу.
— Извольте отвечать по существу!
— Слушаю, — Устюгов сел на свободный стул и стал рассматривать олеографии на стене.
— Вы бежали с Челябинской военной гауптвахты?
— Да, я и сейчас жалею бедного парня, — сказал он со вздохом
— Вы были командиром партизанского отряда, вели агитацию против верховного главнокомандующего и его доблестной армии? — Усы следователя затопорщились.
— В арсенале колчаковской армии не мешало бы иметь побольше сала.
— Зачем? — не поняв иронии Калмыка, спросил следователь.
— Затем, чтобы смазывать пятки не только от Красной Армии, но и от партизан. Рекомендую вам, господин следователь, иметь хотя бы маленький запас. Поверьте, пригодится.
Офицер поднялся со стула:
— Я вижу, вы конченный человек, разговаривать с вами бесполезно.
— Да, пожалуй, это разумнее всего с вашей стороны, — усмехнулся Устюгов.
— Хорошо, еще одна формальность, и завтра вас вздернут на перекладине.
Вскоре он вызвал дежурного.
— Вызвать Стаховского из Марамыша, — распорядился он и, повернувшись к Устюгову, заявил: — Через день назначаю очную ставку…
Устюгова отвели в камеру. За эти два дня он многое передумал. Империалистическая война. Фронт. «Окопная правда». Призывы к восстанию против реакционного офицера. Письма к Нине. О ее судьбе Устюгов ничего не знал. Где сейчас Виктор? Андрей? Как жаль, что не удалось встретиться с Русаковым. Устюгов углубился в мысли, печально улыбнулся и махнул здоровой рукой.
— Юношеская романтика, — прошептал он, — жизнь учит другому…
Ночь прошла тревожно. Болело плечо и рука. На следующий день, заслышав шаги часового, Устюгов поднялся с койки и стал выжидательно смотреть на дверь.
— К следователю, — сказал тот и, пропустив арестованного, обнажил оружие. Устюгов, придерживая больную руку, вместе с дежурным появился в кабинете следователя.
— Итак, продолжаем, — следователь подвинул к себе бумаги.
Раздался осторожный стук в дверь.
— Войдите.
— Вы знаете этого гражданина? — показывая пальцем на Калмыка, спросил он входившего в кабинет Стаховского.
Тот скосил глаза на Устюгова и угодливо закивал головой.
— Да, да, это Иван Устюгов. Под влиянием Русакова он стал ярым противником существующего строя…
Устюгов, не спуская горящих глаз со Стаховского, зажав в руке спинку плетеного стула, всем корпусом подался к нему.
— Сволочь!
Взмахнув стулом, он со страшной силой бросил его в провокатора. Увернувшись от удара, Стаховский попятился к дверям.
Следователь выхватил револьвер, но в тот же миг здоровой рукой Устюгов, точно клещами, сжал ему горло, и оружие со стуком упало на пол.
Устюгов нагнулся к пистолету и, обернувшись на шум шагов, выстрелил в первого контрразведчика, показавшегося в дверях, потом, несмотря на сильную боль в плече, он сшиб Стаховского с ног и метнулся в коридор. Устюгов кинулся на часового, стоявшего у выхода и, ударив его рукояткой револьвера, выскочил на улицу.