За день до послезавтра
Шрифт:
— Носители русских батискафов — это 6000 тонн водоизмещения.
— Да, но это совершенно не обязательно именно глубоководный батискаф. Что ему здесь делать? Это может быть тяжелый водолаз, работающий с колокола. Такому требуется бот в полтысячи тонн, не больше.
— Именно это я и имею в виду… Водолаз, обслуживающий систему. Да, один вариант из многих. И единственный плохой для нас. Все остальные не создают для нас ни малейшей разницы. Так?
— Да, сэр.
— И потом, предположим, что именно эта ситуация и существует в реальности. Создает ли это разницу?
— Простите?
— Я имею в виду, пусть это так, и русские заняты расконсервированием своих стационарных систем гипотетического противолодочного барьера. Две трети эффективности зависят от компонентов системы, расположенных не на дне, а на берегу. Если даже их повторно вводят в строй, тестирование и интеграция системы могут занять недели. И в любом случае она будет устаревшей на 20 лет.
— Устаревшей по сравнению с чем, сэр?
— Touche! — Коммандер поднял обе ладони на уровень плеч. — Это точно в яблочко. Наши собственные системы у Азор и Гавайев не современнее. Это верно. Но есть и еще один фактор. Уже озвученный, но находящийся в другой шкале. Сколько нам до предписанного времени залпа?
— Шестнадцать минут, сэр…
— А расчеты?
Старшие офицеры перевели взгляд на уоррент-офицера, сгорбившегося над несколькими поставленными рядом и друг на друга плоскими мониторами.
— Еще буквально несколько минут, сэр.
— Я думал, это займет меньшее время.
— Да, сэр. Но был сбой при автоматическом вводе одного из параметров. Я предпочел прервать загрузку и проверить соответствие формата заданному. На этом мы потеряли несколько минут, прошу прощения, сэр.
Коммандер повернул голову вправо и внимательно проверил выражение на лице командира отделения боевых систем.
— Работайте, уоррент-офицер, — наконец заключил он. — Я не собираюсь мешать или торопить.
— Да, сэр…
Моряк так и не повернулся: он одновременно работал правой рукой на блоке ввода цифровых данных и маневрировал на своем стульчике по горизонтали, то вздергивая голову вверх, к верхним из мониторов, то снова сгибаясь. 16 минут. Уже почти 15. Если невидимый, на самом деле не существующий вертолет наверху сбросит на них торпеду, у них будут секунды. Но приказы даются не просто так: попытка коммандера Мартина сэкономить время пребывания под угрозой, залп «Томагавками», данный за 10–15 минут до предписанного времени, приведет к срыву боевых задач десятка других лодок, ждущих своего часа дивизий у русских границ, поглядывающих на светящиеся стрелки часов диверсантов, засевших в кустах прямо под носом у часовых, тоскливо охраняющих домики и складики: входы командных пунктов, ворота, ведущие к полям ракетных шахт, хранилища тактических ядерных зарядов и так далее. Он подведет всех, а это невозможно в принципе. Поэтому он будет терпеть.
Мартин вздохнул и едва справился с искушением потянуть с шеи стальную цепочку, сжать ее в кулаке. Груз ответственности совершенно не был невыносим. Но он был очень, очень тяжел. От крепости нервов, от способности принимать правильные решения, балансируя в узком коридоре между неприемлемым риском вообще и неприемлемым риском не выполнить фактическую боевую задачу, зависело сейчас очень многое. Это вызывало удовлетворение, но это не несло в себе ни малейших признаков того удовольствия, которое он себе так долго воображал.
— Сэр? Расчет завершен и закрыт, сэр. Я начинаю тестирование.
— Отлично.
В этот раз коммандеру не требовалось задавать дополнительные вопросы. Сколько занимает «предварительное», «сухое» тестирование электроники двенадцати «Томагавков», он знал прекрасно. В общей сложности продолжительность непосредственной подготовки ракет к пуску из вертикально расположенных контейнеров составляла до 15 минут. Но большая часть включенных в алгоритм этого процесса этапов или уже прошла — начатая и оконченная даже еще до подсвплытия за возможным отбоем, — или будет завершена в ближайшие же минуты. «Томагавки» вот-вот должны перейти из статуса «постоянной готовности» в статус «одноминутной», и вот тогда и начнется уже настоящее ожидание. Способное сжечь столько нервов каждого из них, сколько не сожгут все любимые женщины на земле.
— Все тесты окончены без сбоев, сэр. Констатирую статус одноминутной готовности для всех контейнеров.
Голос уоррент-офицера потерял размеренность. Теперь он обменивался с лейтенантом, лейтенант-коммандером и двумя другими уоррент-офицерами резкими, короткими фразами, аббревиатур в составе которых было значительно больше, чем полных слов.
— Готовность навигационных систем полная, статус одноминутной готовности для всех контейнеров подтверждаю, сэр.
После того как скороговорка оборвалась и фраза командира отделения боевых систем поставила в ней жирную точку, звуки голосов в центральном командном посту «Сан-Хуана» чуть стихли. Громко гудели вентиляторы, выгоняющие нагретый воздух из чрева компьютеров, — им едва хватало мощности, чтобы удерживать температуру процессоров в пределах технической нормы. Компьютерная техника, даже замкнутая на стоящие миллионы долларов боевые системы, не была новой; смех и позор. Это отражалось и в едва ли удовлетворительном быстродействии, и даже в таких мелочах, как нарушенный баланс вентиляторов отдельных компьютеров, из-за которого они почти все время гудели, как древесные жуки.
— Время до пуска?
— Шесть минут сорок секунд, сэр.
Командир «Сан-Хуана» подавил в себе желание сказать «отлично» или что-нибудь в этом роде. Эффективность предпусковой подготовки не является самоцелью: ее задача — предотвратить сбои при собственно запуске крылатых ракет и обеспечить максимальную точность наведения в отношении «внешних» данных, не вырабатываемых электронными мозгами самой ракеты. Каждой из двенадцати, стоящих свыше 1,4 миллиона долларов в неядерном снаряжении и бог знает насколько больше в ядерном. После этой мысли он окончательно перестал отвлекаться. Шесть минут сорок секунд — это было довольно мало. А сделать за это время им нужно было очень многое. Повинуясь коротким командам своих офицеров, «Сан-Хуан» подвсплыл и еще более снизил ход. Непонятный русский бот или траулер в 6,5 тысячи ярдов перестал отвлекать кого-либо: он не имел никакого значения. Даже если их сейчас услышат, русские уже не имеют возможности предпринять эффективные меры противодействия. Они упустили время и те шансы, которые у них были, и теперь ничто их им не добавит. Включая даже визуальное обнаружение запуска с борта своей калоши, даже если она приписана к военному флоту. Им не хватит минут, чтобы навести на «Сан-Хуан» свою авиацию, даже если она уже в воздухе.
— Две минуты. Пошел обратный отсчет.
Коммандер вытер пот, промежуток между шестью и двумя минутами он не заметил вообще. Выходит, резерв в расчеты времени был заложен командованием не из перестраховки. И даже непонятно, куда ушло это время: то, которое он опасался потратить на пережигание нервов. Обратный отсчет. Лодка неощутимо качнулась, чуть развернутая вновь усилившимся восточным течением, и чтобы восстановить управляемость, ему пришлось отдать команду добавить лишние пол-узла. Курс ничего не значит для системы наведения: она развернет ракету уже в воздухе, включив собственную систему позиционирования. Но это тоже часть «профессиональной культуры». Невозможность удержать лодку в пределах параметров, «согласованных» с мозгами ракеты из-за смены тактической обстановки, почти точно собьет огневое решение. Изменение курса на градус никогда не приведет к этому, но может запустить сложную цепочку действий, которые должна будет выполнить ракета, чтобы эту мелочь компенсировать, — собственно вычисления навигационного блока, подача сигналов на рули, срабатывание механики. В какой-то микроскопической доле случаев все это в конечном итоге приведет к сбою на очередном этапе, и цель останется не поражена. Чего это будет стоить ходу войны, не способен предсказать никто.
Минута десять. На крышки контейнеров вертикальных пусковых установок подается предварительная команда. Коммандер Мартин уже держит ключ в руке: длинная цепочка из блестящих металлических шариков чуть покачивается на весу. Старшина откидывает колпак из желтого оргстекла, закрывающий гнездо.
— Минута ровно… Пятьдесят пять секунд… Ключ в гнездо, сэр!
Странно получить указание от старшины, но все верно. Коммандер Мартин даже не смотрит вправо: он и так знает, что командир отделения боевых систем набирает сейчас на другом пульте последовательность из двух многозначных паролей. Включается подсветка гнезда: значит, пароли «прошли», принятые системой. Сейчас начнут последовательно открываться крышки шахт. Если у русских есть в округе действующая гидроакустическая система, ее оператор в эти секунды может непоправимо испачкать себе штаны.