За границами легенд
Шрифт:
— А ты что-то знаешь?! Говори, а не то я…
— Я только сейчас догадался, что у тебя есть сестра. Нет, ничего не знаю, — грустно улыбаюсь, — А то бы продал тебе известные мне сведенья в обмен на магическую клятву не обижать мой род. С тобой мы, думаю, уже враги. Просто, если ты не можешь найти её магией — не ищи. И не блуждай бесцельно по человеческим поселениям в надежде когда-нибудь встретить её.
— Так что же? Предлагаешь и мне её забыть? — рассвирепел Акар. Пламя на его ладони расширилось и взметнулось вверх, в стороны…
Едва успел отшатнуться, но всё-таки получил струей огня по щеке. Полудракон с ненавистью смотрел на меня. Но убивать не хотел. Хотел, чтобы я жил и мучился.
Такой злой…
Но он не родился таким. Он стал таким, потому что у него отобрали сестру. Потому что его даже после того боялись и презирали. Бедный мальчик.
Но… Я разлучил моих детей, а они спустя года сами как-то дорогу друг к другу нашли. Или мир захотел свести их?..
Тихо сказал ему:
— Просто встань где-нибудь в лесу, закрой глаза, и спроси у своего сердца, где твоя сестра. Если ты по-настоящему хочешь её найти и желаешь ей счастья, однажды сердце тебя к ней приведёт.
— Не придумал ничего лучше, чем пихать мне в уши эти старые сказки? — пламя мигнуло, позеленело и растаяло, оставив после себя лишь тонкую струю дымка.
— Это не сказки. Это та сила, которая была ещё до появления магии. Та сила, которую мы почти потеряли. Сила Первого народа. Тех, которые знали всё сразу, без поисков и книг. Говорят, она всё ещё существует в нас. Просто ым разучились использовать её. Но сила, подаренная Творцом первым людям, всё ещё живёт в нас. Попробуй. Может быть, однажды ты научишься пользоваться и ей.
— Бред! — выдохнул он обиженно.
И спокойно пошёл от меня, не думая прикрывать спину. Или я просто не заметил его заклинания? Или ему было всё равно? Ведь полукровка и сам уже устал от своей тайны и бесконечной борьбы.
Вдруг Акар остановился, обернулся и, улыбнувшись, сказал мне:
— Спасибо, я испробую и этот способ, — и исчез.
По крайней мере, у него есть надежда, что он её найдёт. Я понимаю ужас его положения, но завидую ему.
У меня никакой надежды нет. Даже если Акар никогда ничего не расскажет из того, чего выяснил обо мне, каждый день я буду бояться раскрытия моей тайны. Но… может быть, когда-нибудь я начну мечтать об этом, чтобы больше уже не бояться. Ничего, мне известно, где хранится Чёрная чаша и у меня книга ядов к ней. Иногда, когда было совсем тяжело, эта мысль утешала меня.
Акар, ненавижу тебя! Я был в твоих руках, но ты не оборвал моей жизни. Я подставил тебя, но ты… Ты просто ушёл, и почему-то даже поблагодарил меня!
Я подобрал треснутый инструмент. Медленно уселся, положил каэрым на колени. Пальцы мои пробежались по поредевшему ряду струн. Даже будучи искалеченным, инструмент рождал какую-то мелодию. Я мог говорить с ним… я мог рассказать ему всё… Я мог выкричаться только в музыке. И хвала предкам, что музыка была у меня!
Пальцы мои перебирали струны моего инструмента, рождая старую, всё ещё не забытую мною мелодию. Она оборвалась где-то посередине или даже почти у самого конца. Я ничего не могу сделать с ней. Я ничего не хочу с ней делать. Я оставлю эту мелодию оборванной, без продолжения и конца. Вложу в неё всю душевную боль, которая давно уже мучает меня. В ней не будет конца, потому что мне страшно оставить всё как было — слишком пронзительная эта боль, она накрывает меня тяжёлой волной, с головой, я задыхаюсь в ней, я разрываюсь на части. Если же у мелодии не будет окончания, то будет хотя бы маленькая капля надежды на то, что у неё будет светлый конец. У меня самого уже не осталось надежды и всё же, пусть хотя бы в сложенной мною мелодии она будет… пусть будет хотя бы тень надежды в моей мелодии!..
Рука бессильно соскользнула со струн и опустилась на землю. Мелодия замолкла. И стало как-то тихо вокруг и глухо. Я остался наедине с тишиной.
В очередной раз…
Я остался наедине с тишиной…
Я и тишина…
И больше никого… больше никого рядом нет…
Ветер шуршал листьями… Облака равнодушно плыли по голубому небу… Светлое небо… его ничего и никто не в силах было запятнать! Кроме разве что туч. Но тучи — это часть неба. А мы, живущие снизу, не способны оставить на полотне неба какой-либо след. Оно было таким до нашего прихода в жизнь. Оно таким и останется после нашего ухода. Как бы мы ни жили… как бы благородно или мерзко мы ни жили, но мы не оставим на этом небе свой след. Разве что сможем оставить след на земле. Светлый или ужасный след в чьей-то памяти и душах. Но все уходят. И этот след однажды тоже уйдёт… И никто не узнает, кто когда-то ходил под этим небом в этом самом месте, как больно или как радостно ему было…
Трава шелестела, покачиваясь, кокетливо взирая на меня маленькими неброскими цветами… С яркими искрами и брызгами цветов покрасивей…
Всё уходит… всё уходят… Но цветам это не мешает зацветать из года в год, чтобы радовать людей…
— Почему ты не закончил мелодию? — вдруг спросили сбоку.
Вздрогнув, обернулся.
Разрушитель дворца стоял шагах в тридцати, прислонившись к дереву. Двадцать с небольшим на вид. Тонкие, но густые изящные брови… тонкие губы… длинный прямой нос… серые глаза в обрамлении густых тёмных ресниц. Криво обрезанные тёмно-коричневые волосы скрывали уши… Он стоял так близко, что казался сном… Акар верно заметил: он был похож на меня!
Глубоко вдохнул, выдохнул. Не сразу смог справиться с волненьем. Наконец спокойно ответил:
— Потому, что я не знаю, какой будет у неё конец.
— Понятно, — ответил молодой мужчина, чуть помедлив.
Я заметил у него дорожную сумку и футляр с флейтой у его пояса. Подошёл так бесшумно, что я не заметил его появления.
— Ну, извиняй, что помешал! — добавил мой сын по-простому, взмахнув рукой в прощальном жесте, как это обычно делают люди, — Я шёл, шёл, вдруг слышу: музыка играет. Красиво. Ну, я и подошёл послушать. А ты так увлёкся, что ничего не замечал.
Спросил как бы между прочим:
— Не хочешь поблагодарить меня твоей игрой на флейте? Если тебе понравилась моя мелодия?
Молодой мужчина замер в нерешительности.
Он ли это? Или только лишь мой сбывшийся сон? Первый светлый сон о моём первенце, увидеть который я даже не мечтал? Или… я всё-таки вижу моего сына наяву?! Узнал ли меня? Зачем подошёл? Если это Кан, не боится ли, что узнаю его по игре? Если это Кан… если он…
— Ну, куда нам до умелых эльфов! — усмехнулся молодой мужчина, — Играем только по-простому.