За хорошую плату и крупицу надежды
Шрифт:
Сельма поморщилась, будто обнаружила тухлятину среди водянистых кусочков тушенки.
– Как догадалась?
– А тут большого ума не надо. Не из альтруизма же ты спасла нашу Тамику, рискуя собственной красивой шкуркой.
Лайла покровительственно потрепала Сельму по плечу. Зашлась было смехом, но тут же оборвала его. Ее грубое, словно выдолбленное из камня лицо посерьезнело; единственный здоровый глаз прищурился, веселые искорки в его глубине исчезли, как не бывало.
– За то, что спасла девчушку, я тебе благодарна. Тамика мне всегда нравилась… так что знай: бесплатно я ее тебе не отдам. Придется раскошелиться, если хочешь вернуться к боссу с подарочком.
Сельма криво усмехнулась.
– А ты тоже старое не забываешь, как я погляжу? Знаешь, а ведь девочка тебе верит. Я видела, с каким восторгом она прыгала вокруг тебя.
– Она и тебе верит, – невозмутимо вернула шпильку Лайла. – Дети вообще любят верить кому попало, и в том их беда. Семисот литтаров будет вполне достаточно, чтобы моя совесть спала спокойно.
– Завышаешь.
– Занижаю. Я еще не забыла расценки на симпатичных малолеток. Шестьсот пятьдесят, или пойдешь ловить девчушек по другим общинам. Смотри сама.
Лайла не стала говорить, что будет, если Сельма решит поохотиться на ее территории самостоятельно. Та сама все хорошо знала. Натравить на раненную чужачку всю общину – минутное дело для женщины, руководившей охотой за живым товаром в целом регионе. Либо Сельма будет играть по ее правилам, либо не будет играть вообще.
– В общине нет других девочек ее возраста?
– Хочешь сделать оптовую закупку? Не выйдет, Сельм. Тамика у нас единственная сирота таких лет. Не хочу будоражить людей, отнимая дочек у любящих мамаш и папаш. Хочешь, могу сторговать двух оборванок постарше? Пятнадцать и шестнадцать лет, самый сок. Ходовой товар, без меня знаешь.
Сельма поморщилась. Нет уж, ей одной хватит. Пожалуй, даже с лихвой.
– Обойдусь.
– Тогда остается Тамика. Берешь?
– За шестьсот ровно.
– Наглеешь.
– Тебе и триста вряд ли на голову упадут.
– Твоя правда. Черт с тобой, забирай.
Лайла хлопнула могучими ладонями и с довольным видом откинулась к стене, не забыв подложить под спину подушку. Внезапно гаркнула во все легкие, так, что даже Сельма вздрогнула от неожиданности:
– Тамика! Хватит подслушивать под дверью. Иди сюда.
С каким-то смешанным чувством облегчения и совсем уж глупого стыда Сельма наблюдала, как Тамика несмело входит в палату. Наметанный взгляд тут же выцепил и покрасневшие, припухшие глаза, и нервные движения пальцев, то сжимавшихся в кулаки, то впивавшихся в ладони. Казалось, даже косички понуро обвисли, как хвост у побитой собаки.
– Раз ты все слышала, объяснять ничего не стану, – сурово прогремела Лайла. – Теперь ты собственность госпожи Амьер. Ты у нас умная девочка, думаю, сама понимаешь, что покрывать тебя, если вздумаешь дать деру, никто не будет. Поедешь, куда повезут, сделаешь все, что велят. И все это – молча. Голос подавать будешь, только если спросят. Понятно?
Тамика молча кивнула. Впервые за все их непродолжительное знакомство Сельма увидела ее такой несчастной: девочка явно готова была расплакаться в любой момент, сдерживаясь лишь из упрямства. Неожиданно для себя самой Сельма подошла к ней и положила ладонь на худенькое плечо. Тамика вздрогнула, но бежать не стала: только обиженно зыркнула исподлобья и вновь принялась изучать мыски потрепанных ботинок.
– Думаю, наручники и поводок нам ни к чему, – сказала Сельма тихо. – Ты ведь будешь хорошей девочкой, Тамика?
Тамика напряглась, вся сжалась, как пружина – того и гляди, подскочит, распрямившись. Глаз она не поднимала, но Сельма заметила одинокую
– Конечно, буду, – буркнула девочка. – Вы же знаете, что мне все равно некуда бежать.
* * *
Еще вчера Тамика мечтала уехать из Старого города. Хоть как-нибудь, хоть с кем-нибудь – лишь бы подальше отсюда, к безопасности и нормальной жизни, о которой она знала только по журналам, книжкам да старой рекламе. Сегодня Тамика, прижавшись носом к окну машины, смотрела, как ненавистные трущобы остаются позади, и размазывала слезы по лицу.
Все должно было быть не так! Она собиралась скопить достаточно денег, чтобы ее пустили жить в Новый город, как нормального человека. На худой конец – охмурить, как мамаша, симпатичного богача и уехать вместе с ним. Детские мечты о том, что мать за ней вернется, Тамика с высоты своих десяти с половиной лет считала наивными, но все же хранила глубоко-глубоко в душе, чтобы никто о них не узнал и не высмеял. А в итоге все вон как сложилось…
Тамика забралась на сиденье с ногами и уткнулась лицом в коленки, чтобы Сельма не услышала, как громко она сопит. Не хотелось показывать перед ней слабость, особенно теперь. Умом Тамика понимала, что обижаться на нее глупо: ничего личного, каждый крутится как может, и что там еще взрослые говорят… но все равно обидно было до рева. Они же помогли друг другу, а это чего-нибудь, да стоит! Тамике казалось, что теперь они не совсем чужие, раз такое вместе пережили. А оказалось – чужие. Просто одна маленькая девочка слишком любит придумывать себе всякую ерунду, вот и все. Как с Авидией. Про нее Тамика тоже достаточно глупостей нафантазировала… пора бы уже запомнить, что настоящие люди об этих фантазиях не догадываются и соответствовать им не собираются.
Тамика сердито утерла слезу кулаком. Жалеет себя, как маленькая! Но, с другой стороны… если не она, то кто еще? Сельма с Авидией ей очень наглядно показали, что другие ее жалеть точно не станут.
– Ты, наверное, проголодалась, – бросила Сельма, даже не повернув головы. – В спинке сиденья есть ящичек для всякого хлама. Покопайся в нем, там должны были заваляться протеиновые батончики.
Героини комиксов в таких случаях гордо задирали нос и говорили нечто пафосное и глупое, вроде "Я лучше умру с голоду, чем приму подачку от тебя!" Тамика, в отличие от нарисованных красавиц, хотела есть, а потому буркнула угрюмое "ага" и принялась рыться в поисках батончиков. Те нашлись быстро, в компании медицинских пластырей, изоленты, непонятных болтов и каких-то бумажек. Из съедобного Тамика еще обнаружила нетронутую упаковку леденцов и здраво рассудила, что они тоже для нее. Не станет же Сельма набрасываться на нее из-за конфеток?
"А Миллита бы стала – за то, что взяла без спроса, – подумалось вдруг ей. – Может, не так уж все плохо? По крайней мере, я больше не увижу физиономию этой старухи".
Батончики оказались вкусными, фруктовыми. Тамика и сама не заметила, как сточила их все: голодный желудок по-прежнему просил добавки и не угомонился даже после целого пакетика леденцов, съеденных на десерт. Настроение немного поднялось – у Тамики даже появилось желание смотреть в окно.
В этой части Старого города ей бывать никогда не доводилось: дома здесь были выше, но скучнее, чем в центре – ни тебе резных каменных фигур на стенах, ни затейливых крыш, ни витых заборов. Только высотки из стекла и бетона, да широченная "ав-то-ма-ги-страль", прямая, как ковровая дорожка у Миллиты в коридоре. Пару раз Тамика замечала, как что-то скачет по крышам, а однажды через дорогу перебежало мохнатое создание, похожее на большую собаку, но нападать зверюги не решались. Думали, наверное, что машина сильнее.