За порогом
Шрифт:
А самое противное, что Асмунд все время чувствовал на себе взгляд. Нет, взглядов вокруг было более чем достаточно — и местные, не успевшие убежать в лес, и ратники глаза не закрывали. Однако этот взгляд был особенный. Он вызывал холодную волну, которая то и дело пробегала вдоль позвоночника. Но кто именно так смотрел, и смотрел ли вообще — может это все разыгравшееся воображение — оставалось загадкой.
Из задумчивости его вывела резкая боль в правой ноге. Матерясь, Асмунд посмотрел вниз: длинная стрела прошила его ногу насквозь в том месте, где кольчужная юбка уже закончилась, а верх сапога из толстой кожи не доставал. Снаряд прошил ногу насквозь, в вот на седло у него убойной
Из ступора его вывел крик сера Гивела:
— Нападение! Все в седло, за мной! Шевелитесь, вы скоты беременные! Быстрее, уйдет же! — Не дожидаясь, пока все влезут в седла, он пнул пятками своего коня, бросая своего скакуна с места на галоп.
Асмунд хотел было крикнуть, что бы они не летели сломя голову. Мало ли, что их ждет за крайними домами деревни. На его взгляд нападение на такой отряд одного лучника было бы полной глупостью, что наводило на определенные мысли.
Однако сер Гивел был… как бы поточнее выразится… не гений. Скажем так, он был образцовым рыцарем — храбрым решительным, сильным. Вот только ума у него в голове было совсем не много.
Асмунд, когда его отдали в оруженосцы серу Гивелу, был откровенно не в восторге. Он, будучи парнем смышленым, понимал, что от таких людей есть польза на большой войне, когда два строя тяжелой конницы сходятся в таранном ударе. Правильнее всего было бы сказать, что в таком случае, очень трудно что-либо испортить. А вот посылать копье с ним во главе в набег на чужую территорию… это было очень опрометчивым шагом. Хотя…уже поздно что-либо менять.
Прикинув, что все равно помочь отряду ничем не сможет, Асмунд решил заняться собой. Размышления о высоком — это конечно хорошо, но вот стрела в ноге заставляет думать о более приземленном.
Обломив хвост стрелы, он "сполз" с нее, постаравшись как можно меньше тревожить рану. Сначала он было подумал слезть с лошади и устроить себе нормальную перевязку, но вот лица местных жителей натолкнули на мысль, что оставаться в деревне в одиночку, да еще будучи раненным — идея не самая удачная.
Внезапно до него донеслись приглушенные звуки настоящего сражения. Конское ржание и лязг металла были хорошо слышны даже здесь — посреди деревни.
"Ну вот, кажется они, таки залезли в засаду. Что ж этого стоило ожидать. Единственное, что не ясно, что делать мне, — так размышлял оруженосец, направив своего скакуна в ту сторону, куда ускакал отряд. — Если их там всех перебили, то нужно сваливать. А если нет… Надо посмотреть одним глазом, а потом принимать решение.
Однако, даже выехав на окраину деревни, рассмотреть ничего не удалось. Уже затихающие звуки битвы доносились из-за редких кустов, которые, впрочем, вполне надежно скрывали все действие от постороннего наблюдателя.
Асмунд так и не успел принять никакого решения. Прилетевшая откуда-то сбоку стрела ударила в плече и скинула его с лошади. А приземлился он очень не удачно — "поймал" головой какую-то кочку и свет потух.
В целом, план был прост как мычание. Заманить всадников в определенное место, натянув несколько веревок сбросить всех с лошадей, а кто останется в состоянии сопротивляться — добить. Единственное опасение вызывала у капитана последняя часть плана. И не зря: десять необученных крестьян с плохим оружием… можно было банально не справится.
Помощь пришла, откуда не ждали. Оказывается, большая часть населения деревушки успела разбежаться от недостаточно многочисленного отряда, напавшего на деревню. Многие из них, в основном мужчины, спрятав женщин и детей стали возвращаться назад для того, что бы попытаться отыскать возможность расквитаться со своими обидчиками. И Серов им такую возможность предоставил. А имея под началом не десяток человек, а четыре — пусть это и все те же крестьяне — можно было смотреть в будущее более оптимистично.
Все прошло более-менее согласно намеченному плану. Аранд оказался действительно неплохим спринтером. Парень бежал так, что казалось, у него из-под пят сейчас начнет валить дым от перегрева. Пролетев мимо нас, он шустро нырнул в кусты, а уже через мгновение с засадой поравнялись его преследователи. Одновременно натянулись три веревки, перегораживая тропу и звонко хлопнули тетивы луков. Расчет был на то, что выстрелить нельзя рано, тогда всадники сбавят темп и веревки станут не такие эффективные, но и опоздать нельзя, потому что стрелять по мешанине из людей и лошадей — глупо, только зря стрелы изведешь.
На место лесной тишины, пришли дикие крики, ржание, лязг. Впрочем не надолго. Из-за деревьев выскочила толпа крестьян, вооруженных кто чем. Преобладали топоры, вилы, и просто дубинки. Правда, оттого, что оружие ни разу не боевое, менее опасным оно не стало. И действительно — раскроят тебе голову плотницким топором или обычным — разницы по большому счету никакой.
Буквально в мгновение ока все было кончено. Ни среди деревенских ни среди лучников Серова никто не пострадал. Противник был настолько ошеломлен, что просто не успел оказать хоть какое-то видимое сопротивление. В живых остался только сам рыцарь — его хоть и пинали очень усердно, доспехи сделали свое дело — и один ратник. Последний с самого начала неудачно приземлился, и все подумали, что ему добавка уже не требуется. Да, еще живым остался тот самый оруженосец, которому Аранд прошил стрелой ногу.
Но, нужно отметить, что в живых они оставались не долго. Ровно столько, сколько местным мужикам требовалось на то, что бы соорудить импровизированную виселицу. Капитан им не препятствовал. Хоть в глубине души он чувствовал некоторое неприятия такого решения проблем, разумом он прекрасно понимал: все правильно так делать и нужно. Все суды с адвокатами остались там, на Земле, здесь же действует простой и естественный закон — око за око, зуб за зуб. А за убийство существует только одно наказание — смерть. И не нужно никаких уголовных кодексов. Все бы очень удивились, если бы он сейчас предложил судить пойманных разбойников.
"Интересно, когда же мы там стали такие снисходительные к преступникам. Ведь сейчас никто не удивляется, что суд дает за множественные убийства лет пять-семь, а на свободу преступник выходит еще раньше. Нет, все же китайцы в чем-то правы: преступников жалеть нельзя. Ни к чему хорошему это не приводит".
Первым вздернули ратника. Толпа одобрительно загудела, во все глаза наблюдая за предсмертными судорогами.
Вторым повели оруженосца. Сам он из-за дырки в ноге и большой потери крови идти не мог. Да и вообще сомнительно, что он осознавал происходящее вокруг него. Во всяком случае затуманенные глаза не отображали наличие хоть каких-то эмоций. А вот сер рыцарь, которого совместными усилиями выковыряли из стального панциря, наблюдал за действом с широко раскрытыми от ужаса глазами. Капитан еще удивился — как человек каждый день видящий смерть, а зачастую ее приносящий, так может боятся умереть. Объяснил Серову ситуацию Ариен, узнавший обо всех событиях от посыльного, коим определили местного парнишку лет тринадцати. Его отправил Серов в лагерь кратко рассказать о произошедших событиях. Так вот маг сказал, что скорее всего рыцарь боялся не самой смерти а способа казни. Его, как дворянина положено казнить через отрубание головы, смерть же в петле считается "низкой" и оттого позорной.