За поворотом времени, или Магия сердца
Шрифт:
Митродора покачала головой, не зная, что и сказать.
А Злот и Екатерина, натанцевавшись вдоволь, в приподнятом настроении покинули праздник Мирона и еще полночи летали над полями, лесами, пасеками и озерами Ардалиона. Глобальное потепление в их отношениях свершилось. И даже не важно, кто из них двоих предпринял для этого больше усилий. Они оба сегодня чувствовали себя счастливыми.
Уже перед самым рассветом спорщики вернулись в Баграс.
— Видишь, все, как я и обещал, — Злот улыбнулся, показывая рукой на дворец Георгины. — Не позже, чем к утру, вернул тебя на поверхность и проводил до ворот дворца моей сестры. Согласна, что моему слову можно верить?
— Можно верить, —
— Еще не закончилась, — возразил Магистр и, притянув к себе женщину, жарко поцеловал ее в губы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Цена мечты
Начался новый день. Солнце оторвалось от линии горизонта. Проснулись слуги и приступили к своим обязанностям, хлопоча по дому, создавая уют и заботясь о завтраке для еще спящих хозяев.
Катерина только что возвратилась с прогулки, и теперь, лежа без сна в своей комнате, на просторной мягкой кровати, она мысленно проигрывала весь проведенный с Магистром вечер. Ужин в его подземном дворце, игру в карты у Мирона, танцы в обнимку со Злотом, полеты над облаками и, конечно же, тот яркий и незабываемый поцелуй перед их расставанием.
«Что происходит? — спрашивала она саму себя и не находила ответа. — Мне было так хорошо сегодня, словно я выиграла все пари мира одновременно. Я танцевала со Злотом, так с ним кружилась, как не отплясывала даже с Родионом, когда летом мы отмечали его день рождения на прогулочном теплоходе. А этот его поцелуй? Меня до сих пор в жар бросает от одного лишь воспоминания. И если бы Даня не кашлянул, не вернул мне ясность ума своим присутствием, я даже не сомневаюсь, что потеряла бы голову. Я хотела, чтобы Злот целовал меня еще и еще! Его губы, его руки… Ах! Я не желала расставаться с Магистром в тот момент».
— Даня, ты здесь? — еле слышно позвала она Ангела, приглашая его к беседе.
— Здесь, — также негромко отозвался ей Даниил. — Я сижу на подоконнике, если поднимешь голову и отклеишь свой взор от потолка, то меня увидишь.
— Я не могу поднять голову, Даня. Она у меня очень кружится. Но я рада, что ты рядом. Спасибо тебе.
— Спасибо мне? За что, любопытно знать, благодаришь?
— За все, — женщина слабо улыбнулась, поправляя подушку и чувствуя, что теперь, когда яркие переживания ее наконец–то отпустили, она сможет уснуть. — За то, что в трудный час ты рядом. За то, что любишь меня и бережешь. За то, что помог мне сегодня обыграть Магистров в карты. И за то, что не дал потерять мне голову в объятиях Злота — тоже спасибо.
— Надо же! Я и не ждал, что за последний пункт в твоем списке получу благодарность. На какой–то миг я испугался, что Правитель тебя околдовал.
— Так все и было, Даня. Я околдована им, — честно призналась Катерина, закрывая глаза и понимая, что язык ее уже почти не слушается, а она сама засыпает. — Он такой классный! И почему другие этого не замечают? Злот веселый, добрый и такой интересный. Даже интереснее, чем Родька, хотя мне раньше казалось, что этого быть не может. И подземелье у Правителя вовсе не мрачное, как я представляла себе. Да, Даня, под землей тоже есть жизнь. Там живет маленькая красивая девочка, самая красивая из тех, что Злот встречал…
— Какая еще девочка? Катя, я запутался. Что ты мне рассказываешь? Свой сон, или это твои впечатления от Магистра?
— Мои впечатления, — еле внятно пробормотала женщина. — Я посплю немножко. Ты охраняй меня пока, Даня, ладно? Мне нельзя в него влюбляться. Только очаровываться, и не больше.
— Спи, давай! — прошептал Даниил, с нежностью глядя на свою подопечную. — Тоже мне, выдумщица! Быть очарованной Злотом! Бр–р–р-р!
Злот тоже в это время сражался с усталостью вторых суток и с желанием немного побыть наедине со своими мечтами. Взлетев на высокое облако, он растянулся на нем на спине и, всматриваясь в прозрачную синеву неба, пытался обдумать сегодняшнее свидание. «Я нравлюсь Катюше! Клянусь всеми оставшимися фабриками Баграса, нравлюсь ей! Я чувствовал это, когда мы целовались! Она слабела в моих объятиях, дрожала и жаждала поцелуев еще! И это было так волнующе, так ново, так восхитительно! Нет, с Катериной все совсем по–другому. Не как с теми томными красавицами, что покорялись мне после первого поцелуя, да даже не поцелуя, а лишь после первого намека, а потом — не вызывали во мне никакого интереса, и никаких чувств. Ну, разве что как бы поскорее их от себя отвадить. С Катюшей я не намерен спешить, и мне хочется сберечь в душе каждое проведенное с ней мгновение. Что же со мной происходит? Она мне нравится. Будь я проклят, если это не так! Конечно, мне влюбляться в нее нельзя. Во всяком случае, в оставшиеся дни, до заседания Совета Ардалиона. Но вот влюбить Катерину в меня и после ее поражения в пари оставить рядом — по–моему, это отличная идея. А как позеленел от зависти сегодня Мирон? Такие женщины, как Катюшка, ему и не снились. Да, Мирону только и досталось, что поедать ее глазами да страдальчески вздыхать, признавая мое превосходство. А если Катерина всегда будет рядом со мной…».
Пока оба спорщика пребывали в мечтательном настроении, сестре Правителя пришлось решать куда более приземленные задачи. Сначала Георгине испортил завтрак начальник городской стражи. Он пришел с докладом о том, что истинный зачинщик бунта наконец–то вычислен. Какая после этих слов может быть еда?
— И? Кто этот несчастный, кто не боится суровой расправы за свои поступки? Надеюсь, он уже в тюрьме? Кто он? — с замиранием сердца спросила Георгина.
— Мы не можем посадить виновного в тюрьму, моя госпожа. Потому что виновным является Магистр. Это Ваша соседка, Правительница белых земель госпожа Присцилла.
— Присцилла?
— Да, моя госпожа.
— Я всегда это знала! Она ненавидит меня и всячески старается подорвать мой авторитет! И у нас нет ни одного доказательства, которое я могла бы представить на суд Климентия?
— Нет, моя госпожа. Слухи, которые выявляют для нас, стражников, правду — еще не есть доказательства для Верховного Судьи. Мои источники информации — это жалкие оборванцы, коих полно и на улицах Баграса, и на территории самой Присциллы. За кусок хлеба и глоток молока они готовы поделиться тем, что видят и слышат, оставаясь на улице. Потому что улица — это их дом.
— Так. И что же конкретно говорят эти оборванцы?
— Разное, моя госпожа. По их разумению, Правительница белых земель задумала уничтожить в Баграсе три предприятия: ткацкую фабрику, мебельную фабрику, а также лавку гончаров и ремесленников. Она нашла для своей задумки вдохновителей и исполнителей. И как можете убедиться, приступила к осуществлению преступного замысла. Простолюдины, окрыленные идеей жить легче, с удовольствием приняли участие в поджогах фабрик. А вот с гончарной лавкой — сложнее. Госпожа Присцилла вряд ли планировала, что Ваш брат введет для подданных еженедельный выходной. И сейчас получается, что горожане Баграса довольны своим Правителем и не желают еще что–то разрушать или портить. Поэтому уже две недели госпожа Присцилла в жутком настроении.