За пригоршню баксов
Шрифт:
– Полина Михайловна! – протянул Костюков, улыбаясь при этом с укором.
Демонстрировал, что раскусил нехитрую уловку собеседницы, но легко прощает ей эту маленькую хитрость.
– Нет, ну то есть, конечно! – разволновалась Полина Михайловна. – Конечно, все так и было, как вы говорите!
– Как я говорю? – спросил Костюков с мягкой улыбкой инквизитора.
– Приходили к нему. И сам он иногда действовал…
– Вот я и спрашиваю, – сказал мягко Костюков, – почему
Полина Михайловна замялась.
– Это должны быть известные люди, да? – пришел ей на помощь Костюков.
– Ну разумеется! – с готовностью откликнулась старушка.
– Но известных людей много. А Борис Евдокимович старался только для некоторых.
– Он выбирал тех, по кому можно было отыскать хоть какие-то сведения. Это ведь только кажется, что все есть в архивах. Многое утеряно. Революция. Гражданская война. Немецкая оккупация. Поэтому по некоторым людям, как ни бейся, ничего собрать нельзя. Вот Боря и наводил справки.
Она смотрела в глаза Костюкову, как смотрит на преподавателя записная отличница: все ли она правильно сказала на этот раз и достоин ли ее ответ желанной пятерки? Только теперь Костюков понял, что она его боится. Вот откуда ее суетливость, комплименты невпопад, столь явно демонстрируемая готовность помочь. И пока она пребывает в таком состоянии, пока боится и все силы у нее уходят только на то, чтобы этот свой страх скрыть, ее можно о чем угодно спрашивать. Даже о самом главном. О том, ради чего сюда и пришел.
– А как Борис Евдокимович занялся Марецким? – самым невинным тоном осведомился Костюков.
Полина Михайловна изогнула дугой реденькие старушечьи бровки, вытянула лицо, старательно изображая крайнюю степень изумления, и ненатурально удивленным голосом переспросила:
– Марецкий? Кто такой Марецкий?
Так, по представлению Костюкова, изображали удивление бесталанные артисты самодеятельных театров.
– Полина Михайловна, следствию известно, что незадолго до своей гибели Борис Евдокимович подготовил генеалогическую схему для Игоря Александровича Марецкого.
К окончанию произносимой Костюковым фразы Полина Михайловна окончательно лишилась способности к сопротивлению. Все-таки возраст. Нервы уже не те. Ее воробьиное лицо превратилось вдруг в печеную картошку, слезы полились из глаз, и она проскулила:
– Я же говорила ему, что добром это не кончится! Я же его отговаривала!
Демонстрировать, что знаешь больше, чем на самом деле, – этому полезному умению Костюков научился на прежнем месте службы. Блеф, который помогает разговорить собеседника. Человек рассказывает об интересующих
– Расскажите про эту историю с Марецким, – попросил Костюков.
Бабуля шмыгала носом и прятала глаза. Ей было нехорошо, как школьнице, подделавшей в дневнике оценку. Знала, что родители все равно обнаружат подлог, но ее рукой будто демон какой-то водил.
– Ему сделали заказ, – сказала Полина Михайловна. – Надо было для Марецкого составить эту схему. И Борю сразу предупредили, что схема ненастоящая.
– То есть ему заказали изготовление фальшивки.
– Что значит «фальшивки»! – забеспокоилась Полина Михайловна, которую пугали столь резкие и однозначные формулировки. Человеку приятное хотели сделать, что-то вроде сюрприза. Это шутка такая была.
– Значит, заказывал не сам Марецкий?
– Нет-нет.
– А кто?
– Я не знаю.
– Как же так? – с укором сказал Костюков.
Мы так с вами не договаривались, как бы говорил он всем своим видом. Вроде начали откровенный разговор, и вот на тебе, опять вы, бабушка, за старое.
– Я не видела, – прижала руки к груди старушка, которая очень хотела, чтобы ей верили. – Я только слышала разговор.
– Где этот разговор происходил?
– У Бори на квартире. Я у него была в гостях, и тут пришел этот человек…
– Что за человек?
– Мужчина. Я по голосу поняла. Боря сразу из прихожей увел его в другую комнату. Так что я даже не видела, поверьте.
– Борис Евдокимович говорил вам о том, кто этот человек?
– Нет.
– Хорошо, дальше, – попросил Костюков.
– А это, собственно, все.
– Нет, так не пойдет, – сказал Костюков. – Мне в подробностях надо. Что еще тот человек говорил?
– Он просил сделать так, чтобы этот Марецкий относился к знатному роду. Княжескому или графскому. Но не первого, так сказать, ряда.
– Что значит – «не первого ряда»?
– Не Юсуповых или Шереметевых. Не тех, кто на слуху.
– А как он это объяснял? Почему не Юсуповых, к примеру?
– Никак не объяснял.
– Но при этом четко прозвучало, что на самом деле Марецкий не принадлежит к старинному знатному роду?
– Да.
– Тогда почему этот человек обратился к Борису Евдокимовичу? Если ему нужна генеалогическая схема, которая не имеет никакого отношения к действительности, зачем в таком случае специалист по генеалогии? Можно просто сесть и нарисовать такую схему самостоятельно. У Бориса Евдокимовича с ним был разговор на эту тему?
– Был.