За зеркалами

Орлова Вероника

Мне позволили увидеть его всего лишь на несколько минут. Позволили почувствовать ту самую бешеную, беспардонную радость от понимания: живой! Впервые - живой! Словно мы выиграли, выгрызли у жестокого, бесчеловечного ублюдка эту маленькую жизнь, хоть и понимая, что никакой нашей заслуги в его спасении не было. Кто знает, что именно, но что-то явно спугнуло Живописца, заставило его сбежать с места преступления, из старенького, покосившегося сарая с прогнившими деревянными стенами, куда он привёл мальчика. Ублюдок успел нанести несколько ножевых ранений своей жертве и, видимо, решив, что та умерла или умрёт, сбежал,

услышав голоса вдалеке. Ребёнка нашли возвращавшиеся с вокзала люди, решившие сократить путь до центра через поле. Согласно их показаниям, они услышали из приоткрытой двери сарая какие-то странные звуки, походившие на стук. Войдя внутрь, эти люди увидели привязанного к стулу окровавленного мальчишку с несколькими ранами в области живота и груди. Он и стучал ногой по ножке стола, подавая сигналы. Кевину повезло, что пожилой человек был военным врачом в отставке и успел оказать первую медицинскую помощь, пока его сын приходил в себя в шоке от увиденного.

– Мальчику крупно повезло, что эти люди оказались рядом.
– доктор печально качает головой, - Иначе кто знает, чем бы это обернулось в итоге.

Я знала. Ещё как знала. Я видела их лица в своих снах каждый раз. И каждое новое «знакомство», как раскалённым ножом по ранам собственной совести.

– Я хочу поговорить с ним, как только Кевин придёт в себя.

Доктор снял очки и посмотрел на меня, слегка щурясь и машинально протирая стёкла очков о рукава халата.

– Я могу лишь пообещать, что мы обязательно сообщим вам, когда мальчик будет в состоянии вынести подобную беседу. Сейчас его состояние стабильно тяжёлое, и поэтому мы не можем точно сказать, когда...

– Вы же понимаете, что у меня этого времени нет. Поэтому я настоятельно прошу позвонить мне сразу по его пробуждении.

Протянула ему свою визитку.

– Это мой домашний номер, доктор Доусон. Такая трогательная забота об этом маленьком пациенте достойна самой искренней похвалы, но если мы упустим время, то вполне возможно, маньяк решит отомстить нам новыми жертвами.

Доктор сочувственно кивнул, надевая очки на переносицу:

– Мы постараемся сделать всё, что в наших силах, чтобы Кевин оклемался как можно быстрее, но я не могу гарантировать вам...

– Спасибо, доктор, вы свободны.

Замереть от неожиданности, а после развернуться к стоявшему за моей спиной Дарку, который кивнул в этот момент Доусону, поспешно ретировавшемуся куда-то в конец узкого длинного коридора.

– Что ты тут делаешь?

Как только прошло удивление, сменившееся моментальной злостью за то, что так нагло вмешался в наш разговор.

– То же, что и ты. Пришёл навестить мальчика, но у стойки регистрации мне сказали, что он ещё не приходил в себя.

– И ты решил любезно...точнее, самым бесцеремонным образом прервать мою беседу с его лечащим врачом?

– Моя наблюдательная девочка.

Сказал, широко улыбнувшись и резко притянув к себе, а я задохнулась...от изумления. От неожиданности...и от какой-то необъяснимого, почти невесомого чувства восторга, затрепетавшего в груди. Робкой радости от этого короткого «моя», обозначающего принадлежность...ему, и при этом не имеющего права на существование. Силой воли заставить себя выставить локти, не позволяя обнять себя и в то же время ощущая, как задрожали колени от этой близости и забилось сердце, кажется, уже где-то в горле.

– Что ты себе позволяешь?

Прошипеть, глядя в его лицо, в веселые огоньки, вспыхнувшие в глазах, отразившиеся в белозубой улыбке. И я, как заворожённая смотрю, как искры от этих огоньков бросают отблески на кончики длинных загнутых кверху ресниц.

– Кажется, мы уже решили, что с тобой я себе позволяю всё.

Не договорил, но в его словах та самая уверенность в собственной власти. И что должно пугать ещё больше - моя вера в это. Но не пугает. Вызывает восхищение. Чисто женское восхищение. Вот это ощущение силы, которым веет от него, словно от зверя, что с одинаковым отчаянием защищает свою стаю и разрывает глотку любому врагу.

– Кажется, ты ошибаешься.

Всё же вырваться из его объятий и отступить на шаг, потому что включается здравый смысл. Тихий, осторожный голос в подсознании, с готовностью напоминающий о подозрениях. О всех тех пятнах неизвестности, разливающихся огромными серыми кляксами во всём, что касается Натана Дарка. Там, за каждым из этих пятен пустота. В ответ на каждый заданный вопрос - только мрачное настораживающее ничто, интригующее...и пугающее.

– Зачем ты пришёл сюда на самом деле, Натан? Откуда ты узнал о мальчике и о том, где именно он находится?

Искры в глазах исчезли, вспыхнув на кратчайший миг, чтобы на дне зрачков заполыхало огненными языками предупреждение, ярким сигналом не переступать границы.

– У меня свои методы получения информации.

– Слишком вовремя, не находишь?

Прищурился, напрягаясь.

– Это логично. Иначе в ней не будет смысла.

– Это наталкивает на определённые мысли.

Дарк шагнул ко мне.

– Например?

И тут же, оглядевшись по сторонам, снова резко притянул меня к себе, схватив за запястье, и прошипел.

– Ладно. Не здесь.

Стиснув зубы, дёрнула на себя руку, но он не отпустил, направляясь к выходу из больницы и продолжая тянуть меня за собой.

– У тебя есть выбор, - бросил, не оборачиваясь и тихо, так, что пришлось напрячься, чтобы услышать его голос сквозь цокот собственных каблуков, - или ты идёшь рядом со мной, или..., - не договорил, громко ухмыльнувшись. И вызывав волну яростного протеста, нахлынувшую изнутри, вызывавшую желание вонзиться ногтями до самых костей в его запястье, до боли сжимающее мою руку. И он прав. Самое последнее, что мне сейчас нужно, - это устраивать шоу для всей больницы.

– Отпусти.

Прошипела сквозь зубы, следуя за ним, уже царапая ногтями его руку.

– Ты понимаешь, что тебе грозит за подобное? Ты понимаешь, что я представитель власти? Отпусти меня, Дарк.

– Ни за что, - сказал, обернувшись так неожиданно, что я невольно в его грудь влетела, - мне нравится держать твою руку.

Провёл большим пальцем по моей щеке, глядя прямо в глаза...и этот взгляд, он снова гипнотизирует, вынуждает замереть подобно той самой добыче перед хищником. Боже, сколько же в нём мощи, спрятанной за этими обманчиво мягкими прикосновениями, за спокойным голосом, вводящим в ступор своей откровенностью. Обезоруживающей, ошеломляющей. От нее перехватывает дыхание, и под кожей простреливает жалящими, покалывающими разрядами электричества.