За золотом Нестора Махна

Скрипник Олександр Васильович

Ваш Батько.

Если вздумаете присылать деньги, то только в иностранной валюте. Сейчас они мне до безумия нужны. Если есть лишние, присылайте сейчас.

(ГДА СБУ, УСБУ в Одеській області, справа № 289-т, арк. 29)

Документ 6

З пояснень І. Лепетченка в ГПУ (1924 р.) про перебування в Польщі

Летом 1923 года освобожденные из польской тюрьмы махновцы находились в бараках г. Варшавы. Среди освобожденных были я, Сергиенко, Харламов, Зайцев и еще 7 человек. Махно в то время сидел в мокотувской тюрьме. Однажды, примерно в мае-июне месяце 1923 г., к нам в барак пришел неизвестный человек, который вызвал Сергиенко и о чем-то с ним беседовал. В тот же день или на следующий

Сергиенко сказал мне о том, что меня хотят увидеть два неизвестных человека. Я пошел вместе с Сергиенко, и на углу следующего барака мы встретились и познакомились с мужчиной, назвавшимся Никой, и женщиной. Свое имя она назвала, но я его забыл.

Ника и женщина в первую очередь предупредили нас о том, чтобы мы ничего не рассказывали Зайцеву, т. к. по сведениям, полученным Никой от Махно, Зайцеву доверять не следует ввиду того, что он не участвовал в махновском движении, а присоединился к махновцем лишь за границей. Зайцев был в петлюровской банде Черного Хмары.

После этого Ника стал говорить о том, что надо отбить Махно, когда его будут вести на допрос, что им получены письма от Аршинова и Волина, из которых можно убедиться в том, что ему, Нике, поручено организовать отбитие Махно. В первые дни Ника этих писем не показывал, но когда мы (я, Сергиенко, Зайцев, Харламов и Бурыма) решили выяснить, кто такой Ника, я и Сергиенко попросили Нику показать нам письма Аршинова и Волина. Письма были нам даны и прочитаны. Аршинов и Волин действительно писали о том, что Нике можно довериться в вопросе об отбитии Махно. После их прочтения мы все же ему полностью не доверяли и попросили показать нам какую-нибудь доверенность от Махно. Он принес письмо от Махно, в котором последний просил нас помочь Нике. Но по почерку этого письма мы не были уверены в том, что оно было написано Махно. Тогда мы написали Махно шифрованное письмо, которое он сумел бы разобрать, посколько он сам научил нас этому шифру. Письмо мы передали Нике.

Три недели мы никакого ответа от Махно не получали. Ника сказал нам, что ответа нет, потому что на посту нет тех жандармов, которые могли бы письмо передать. По прошествии этих трех недель приходит Ника и говорит о том, что на следующий день нужно отбивать Махно. Я спросил его, как обстоит дело с посланным нами Махно шифрованным письмом, на что Ника ответил, что Махно письмо получил, но не разобрал его. Во время этой беседы подошел и Сергиенко. Мы сказали Нике, чтобы он принес на следующий день револьверы и деньги, хотя мы решили не отбивать Махно, пока он не ответит нам письмом. Мы предполагали, что вся эта затея с отбитием Махно может исходить от дефензивы.

На следующий день Ника принес 5 револьверов и 125 патронов к ним и, кажется, 250 000 марок. Хотя, припоминаю, что оружие и деньги принес не Ника, а эта женщина, которую я видел первый раз с Никой. Я получил у нее деньги и револьверы, но в условленное время и место для отбития Махно мы не вышли. Револьверы я сейчас же спрятал в песке около бараков, а деньги принес хлопцам и разделил по 50 000 марок каждому. Я вспомнил еще один момент: накануне получения нами револьверов Зайцев составил от нашего имени письмо, в котором он указывал, что дело с отбитием Махно придумано дефензивой, но ей не удастся нас спровоцировать. Это письмо никто не подписывал, и я передал его женщине тогда, когда я уже получил от нее револьверы и деньги.

Через неделю мы решили выяснить, кем передано нам оружие, т. к. мы предполагали, что, возможно, это оружие передано нам Сов. консульством или дефензивой. В дефензиву мы не решились пойти, чтобы узнать об этом, а решили с Зайцевым зайти в консульство и узнать у консула, кем это оружие было нам передано. С этим намерением я и Зайцев зашли в консульство, поговорили с консулом, и он сказал нам, что консульство это оружие нам не посылало, но чтобы мы не отдавали его в дефензиву. После этого мы решили оружие сохранить и никому его не передавать.

Спустя несколько дней в бараки приехал Ника вместе с одним товарищем Махно, который сидел с ним когда-то в Москве и которого звали Петр (Ягодзинский — Прим. авт.). Приехав в барак, Ника и Петр вызвали Сергиенко и начали его стыдить за то, что мы взяли оружие, деньги и ничего не сделали. Через день Ника снова приходит к нам и приносит письма от Махно, Хмары

и Домашенко, и тогда мы убедились, что ему можно доверять. После прочтения этих писем я возвратил Нике полученное мною оружие.

Приблизительно через месяц состоялся суд над Махно. Со мною снова связался Ника с тем, чтобы я один участвовал в организующемся другой группой отбитии Махно на тот случай, если его приговорят к нескольким годам тюрьмы. Ника меня предупредил, чтобы я никому из наших ребят не говорил о предстоящем отбитии Махно и об этом же писал сам Махно в письме. Ника меня познакомил с несколькими хлопцами, из коих было три еврея и один немец. Мне было передано Никой от Махно письмо, в котором он просил меня не отставать от этих хлопцев. Передавал письмо жандарм, который препровождал Махно из тюрьмы в суд. План отбития был разработан, но не был осуществлен, потому что Махно оправдали. После этого я, Зайцев, Бурыма и Волжан уехали из Варшавы в Волковиск на лесную работу, т. к. к тому времени у нас не было никаких средств.

Спустя месяц-полтора я получил письмо от Махно, из которого я узнал, что он уже освобожден и живет в Торуне. Тогда же он писал, что на днях будет в Варшаве и просил меня, чтобы я приехал в Варшаву после получения от него телеграммы. Когда Зайцев узнал, что Махно будет в Варшаве, он пожелал также выехать со мною. Получив телеграмму от Махно, я и Зайцев поехали в Варшаву. Когда я рассказал Махно о происшедшем во время моих контактов с Никой, Махно смеялся над всем, что произошло, и предложил мне и Зайцеву выехать с ним в Торун.

Мы поехали в Торун и там прожили полгода. Я занимался сапожничеством, а Зайцев мне помогал. Махно пожелал выехать в Данциг. Он дал мне свои документы и попросил поехать в Варшаву для получения в министерстве разрешения на выезд. Министерством было отдано при мне распоряжение по телефону в Торун, чтобы беспрепятственно разрешили выезд Махно в Данциг. Для получения разрешения на мою поездку из Торуна в Варшаву и обратно ходатайствовал сам Махно. Перед поездкой в Варшаву Махно поручил мне зайти к Нике и получить для него револьвер с патронами. Я получил у Ники револьвер системы «браунинг» и к нему 17 или 18 патронов. После моего приезда в Торун Махно взял у меня несколько патронов, а «браунинг» и несколько патронов оставил мне. У него был револьвер системы «маузер».

Перед отъездом в Данциг Махно сказал мне, что если я хочу поехать в Россию, то чтоб я забрал спрятанные мною при махновщине деньги и приехал обратно за границу. Махно мне также говорил, что если меня ЧК арестует, чтобы я не говорил о том, что он тоже хочет ехать в Россию, а чтобы я сказал об этом лишь тогда, когда меня полностью освободят и когда можно будет вполне довериться тем, кто меня освободит.

Махно уехал в Данциг, а я уехал в Варшаву вместе с Зайцевым и Харламовым. Последний пробыл в Торуне всего несколько дней, приехав за несколько дней до нашего отъезда. В Варшаве я, Харламов и Зайцев пошли в консульство просить, чтобы нам разрешили выезд в Россию. Консул ответил, что мы можем заполнять анкеты, но выехать сможем не раньше, чем через шесть месяцев, т. е. лишь после получения из Москвы разрешения на въезд. Тогда, не удовлетворившись ответом в консульстве, я один пошел к Черняку с тем, чтобы они (польские анархисты — Прим. авт.) посодействовали мне переправиться в Россию. Ввиду того, что в этот день Ники не было, Черняк предложил мне придти на следующий день. Когда я пришел на следующий день, Ника был у Черняка и попросил его переправить меня, Зайцева и Харламова в Россию. Ника знал о том, что я должен поехать в Россию за золотом, т. к. ему говорил Махно при мне в Варшаве, что когда-нибудь я должен поехать за золотом.

В тот же день, кроме Ники и Черняка, пришел и Померанец, с которым меня познакомили. Ника согласился с необходимостью моей переправы в Россию. Тут же Черняк и Померанец сказали, что они переправят нас поодиночке в Россию, и если у них будут деньги, то они и сами переправятся. Деньги же обещал достать Померанец, т. к. у нас было очень мало денег. Зайцев, Харламов и я прятались в это время на кладбище в Варшаве, т. к. мы не хотели зарегистрировать наш приезд в Варшаву, дабы иметь возможность подделать в документе разрешение на выезд в Ковель (зачеркнуть разрешение, выданное нам в Торуне на выезд в Варшаву, и написать вместо Варшавы Ковель)…