Забава королей
Шрифт:
– Вот так узнаешь много нового на охоте, – кивнул Ишлинский. – А почему львы не охотятся днем?
– Им жарко, – пояснил охотник. – Когда солнце клонится к закату, все животные тянутся к реке, там удобнее нападать. Когда проходит стадо, они выбирают себе жертву; львицы гонят антилопу или зебру к самцу, а тот наносит последний удар. Если лев сильный, то он может напасть даже на раненого буйвола или носорога. Удар его лапы очень мощный. Когда лев выходит на охоту, ему уступают дорогу даже слоны и носороги. Заслышав его рык, все понимают, что настало время короля саванны, и никто не смеет перейти ему дорогу. Ни один другой хищник. Ни гепард, ни леопард. Только шакалы дежурят недалеко, чтобы собрать остатки пищи. Но когда прайд львов большой, они уходят, понимая, что им ничего не достанется. Шакалы тоже бывают опасны, особенно по ночам. Голодные, они могут напасть и на человека.
– Может, нам все-таки разжечь костер? – спросил Бретти.
– Нельзя, – возразил Мбага. – Сейчас дует западный ветер, львы почувствуют запах костра и уйдут. Мы не сможем их остановить. Очень скоро мы выйдем. Вам нужно ходить по двое. И смотрите по сторонам. К деревьям близко не подходите – на них могут быть хищники. Мы пойдем полукругом, как охотятся львы. Женщины должны остаться здесь.
– Я тоже хотела бы пойти, – попыталась напроситься Женя, но Мбага покачал головой.
– Сейчас очень опасно, – заявил он, – вам лучше подождать здесь. Мы должны все время идти на одной линии. И еще кому-нибудь нужно остаться вместе с вами.
– Останется Антон, – решил Ишлинский, – нам не нужен переводчик на такой охоте.
– Я умею стрелять, – вмешалась Джина. – Если вы боитесь оставить нас одних, то не беспокойтесь.
– Не спорьте, Джина, – строго одернул ее Бинколетто, – я не хочу так глупо вами рисковать. Достаточно и того, что я потерял Стивена.
– Тогда пойдем по двое, – решил Стригун. – Я пойду вместе с господином Бретти. Он удачлив, может, ему удастся еще раз пристрелить хищника. Если он сумел двумя точными выстрелами убрать уссурийского тигра, то здесь тоже должен отличиться. А вы, синьор Бинколетто, наверное, пойдете с вашим охотником. Артур может пойти с Дживаном. А наш эксперт может присоединиться к любой двойке.
– Он пойдет с нами, – решил Бинколетто.
– Мне нужно сделать снимки, – напомнила Женя.
– Не сейчас, – резко одернул ее Ишлинский.
– Может, я пойду с охотником? – робко попросила она.
Мбага покачал головой.
– Очень опасно, – сказал он, – рядом ходит самка леопарда.
– Все, – решил Ишлинский, – это уже не обсуждается. Сделаешь снимки, когда мы убьем льва.
– Пойдемте, – предложил Мбага, показывая в сторону холмов.
Все взяли свои ружья. Дронго почувствовал тяжесть оружия и подумал, что еще не пристреливался. Нужно было сделать несколько проверочных выстрелов у дома. «Тоже мне охотник, как будто впервые взял в руки ружье», – зло подумал Дронго. Конечно, он много раз стрелял из разных видов оружия и хорошо разбирался в различных моделях – от пистолетов до автоматов. Но именно из того ружья, которое ему дал Бинколетто, он не стрелял. Проверив патроны, эксперт поднял ружье, осторожно ступая за Энцо и углубляясь в заросли саванны.
Где-то вдалеке послышался львиный рык. Мбага поднял руку, показывая, чтобы никто не шумел, и немного приподнялся. Львицы пытались оторвать от стада нескольких антилоп, которых загоняли под удар самца. Они не могли предположить, что в тот момент, когда они охотились ради собственного пропитания и выживания, другие, более опасные хищники, вооруженные более совершенным оружием, пытались охотиться на них ради собственной забавы и увеселения.
Дронго все время видел перед собой спину Бинколетто. Несмотря на возраст, тот держался достаточно уверенно, крепко сжимая в руках тяжелое ружье.
Мбага снова поднял голову. Львицы уже сумели отсечь от стада двух антилоп, которые метались, не находя выхода. Остальное стадо уходило к холмам, уже не думая о спасении своих сородичей. Сказывался животный страх и обостренное чувство опасности. В какой-то момент огромный самец прыгнул на находившуюся рядом антилопу. Раздался хруст. Одним ударом лев свалил несчастную жертву, вцепившись ей в горло. Она еще несколько раз дернулась.
Вторая антилопа попыталась выскочить из этого страшного окружения, но из кустов на нее прыгнул молодой самец. Конечно, это было своеобразное нарушение сложившейся в прайде субординации, ведь последний и главный удар должен был наносить его отец. Но молодой лев просто не удержался. Его толкали те же инстинкты, которые бушевали у его отца. И поэтому он прикончил свою жертву еще быстрее, чем глава прайда.
Но отец уже заметил его прыжок и сразу почувствовал угрозу своей власти. Оставив первую жертву, вокруг которой закружились сразу три львицы, он грозно направился в сторону сына, твердо намереваясь отогнать его от второй жертвы. Сын не имеет право на первую кровь. Здесь пока правит он – до тех пор, пока выросший сын не выгонит своего одряхлевшего отца из прайда, заняв его место и получив всех самок своего отца, в том числе и собственную мать.
Время словно замедлилось. «Странно, – подумал Дронго. – Я разговаривал со столькими родителями, у которых есть сыновья и дочери, и почти все в один голос утверждали, что девочки почти никогда не видят кошмарных снов, тогда как почти все мальчики чего-то неосознанно боятся. Мы читаем Фрейда и Юнга, пытаемся постичь сублимацию и собственные неврозы, рассуждаем о нашем интеллекте, тогда как он возник всего лишь несколько тысяч лет назад. А миллионы лет мы были такими же животными, как эти львы, и более сильный самец изгонял и подавлял в своем стаде или прайде всех более слабых самцов, видя угрозу прежде всего в своих сыновьях. И рождавшиеся молодые самцы на генном уровне понимали, что главный соперник по жизни в течение миллионов лет был именно их отец. Может, и ревность к отцу за свою мать у мальчиков идет именно оттуда, когда им казалось несправедливым и обидным, что отец имеет право на обладание телом их матери… Может, и подсознательные кошмары тоже оттуда, когда молодые самцы чувствовали свою незащищенность…»
Рык главы прайда разнесся над саванной. Птицы улетали, животные метались в страхе, даже слоны пытались поскорее уйти от грозного напоминания о подлинном хозяине саванны. Увидев сына, стоявшего над второй жертвой, отец окончательно потерял терпение. Теперь он точно знал, что рядом вырос конкурент, осмелившийся нанести последний удар. Подрастал другой лев, который рано или поздно захочет выгнать своего отца из прайда или, окрепнув, просто нападет на него, утверждая свое преимущество силой. Но пока он еще не готов драться с отцом. И поэтому глава прайда наступал на него, отгоняя от жертвы. Сын должен остаться голодным, он будет изгнан из прайда, его нельзя больше здесь оставлять.
Конечно, молодой самец пытался огрызаться; ему не хотелось отдавать свою добычу, запах крови которой он ощущал. Но отец был гораздо сильнее; недоросль это чувствовал и поэтому, огрызаясь, уходил куда-то в сторону. Рядом с первой жертвой появились три пары горящих глаз львиц, которые смотрели на уходившего молодого самца. Даже мать не смела остановить его, ибо в этот момент выбор был между главой прайда и ее собственным сыном. Чтобы спасти оставшихся детенышей, она должна была смириться с изгнанием более молодого самца, своего сына. Удовлетворенный бегством конкурента, отец подошел ко второй жертве, и снова его грозный рык потряс саванну.
Солнце уже заходило. Молодой самец выходил на охотников. Когда он оказался на расстоянии семисот метров, Мбага поднял руку. Он мог сам выстрелить в этого льва, но предпочел предоставить эту возможность охотникам. С разных сторон раздались пять или шесть выстрелов. Первая пуля попала молодому самцу в лапу, и он заметался на месте. Вторая угодила в голову и опрокинула льва на землю, третья пуля попала ему точно в сердце. Мбага вывел охотников на идеальную позицию, и почти никто не промахнулся. Дронго не стал стрелять. Он с грустью наблюдал за агонией молодого самца.