Забавы придворных
Шрифт:
О Мирре также повествует Овидий в X книге «О превращениях» [1034] , как она была пленена безудержной любовью к собственному отцу Киниру и добилась наконец этого соития благодаря уловкам и обманам своей кормилицы. Но отец, уразумев совершенное им преступление, — он ведь возлег со своей дочерью, сам того не ведая, ибо привел ее на свою постель в темноте, — захотел убить дочь мечом, однако она бежала и бегством избегла смерти. Валерий хочет сказать, что рать, то есть великое множество, таких дурных женщин, какими были Сцилла, дочь Нисова, и Мирра, дочь Кинирова, проникла в сонм сабинянок, то есть целомудренных женщин, и совратила их, увлекши к сластолюбию и невоздержности, так что нынешние женщины ни в чем не схожи с сабинянками, Лукрецией и Пенелопой, и потому никакой мудрец не должен жениться.
1033
…голову также отца моего! — Овидий.
1034
…повествует Овидий в X книге «О превращениях»… — Овидий. Метаморфозы. X. 298—502.
Там, где: Юпитер, царь земной, Валерий приводит другую историю, о Юпитере, критском царе [1035] , который так полюбил Ио, дочь Инаха, что, по измышлению поэтов, превратился в быка. Ведь Юнона, жена Юпитера, по внушению ревности превратила Ио в корову, и потому Юпитер, чтобы познать ее и утолить свое влечение, превратился в быка. Заметь, как такие басни, понимаемые в моральном смысле, показывают, сколь великие бедствия происходят от похоти и порока сладострастия, который лишает разума и осмотрительности не только простых и средних людей, но даже и великих, сколь бы велики они ни были, и таких, кои среди прочих по величию своей доблести сравнимы с богами, вследствие чего и этот Юпитер, которого женщина обратила в скота, согласно поэтическому вымыслу почитается в числе богов. Заметь, что эта Ио была потом названа Европой и с тех пор была двуименной.
1035
…о Юпитере, критском царе… — О Юпитере Критском см.: Цицерон. О природе богов. III. 53. Ридвол смешивает истории Европы и Ио.
Там, где: Феб, который лучами мудрости, он приводит другую историю, об Аполлоне, боге мудрости, который зовется Фебом от греческого phos, что по-латински lux (свет), ибо солнце — планета, исполненная света, — у поэтов зовется богом мудрости. Этот Феб, как повествует Овидий в IV книге «О превращениях» [1036] , полюбил одну девицу, по имени Левкотоя, дочь царя Оркана, и столь был захвачен любовью, что принял облик ее матери, вошел в спальню Левкотои и познал ее. Оркан, ее отец, ненавидя это прегрешение, закопал дочь живой в землю и так умертвил ее. Феб столь скорбел о смерти Левкотои, что как бы потерял свой свет и не озарял вселенную, как обычно. Этой басней Валерий хочет показать, сколь опасна любовь к женщинам, если столь великое существо, как бог мудрости, претерпело позор и бесславие от любви столь глупой и безудержной. Заметь, что Левкотоя значит то же, что «белая богиня», от leucos, то есть «белый», и theos, «бог».
1036
Этот Феб, как повествует Овидий в IV книге «О превращениях»… — Овидий. Метаморфозы. IV. 190—255.
Там, где: Марс, удостоенный называться богом ратников, Валерий приводит другую историю, о Марсе, боге войны. Овидий в IV книге «О превращениях» [1037] повествует, что Венера, богиня сладострастия, и Марс, бог войны, соединенные недозволенной любовью, были застигнуты Фебом, то есть обращением солнца. Солнце открыло их прелюбодеяние Вулкану, которого поэты представляют мужем Венеры. Вулкан расстелил тончайшие цепи на ложе и вокруг него, и когда Марс с Венерой должны были совокупиться, они тотчас были прикованы друг к другу так крепко, что не могли отодвинуться друг от друга, Вулкан же немедленно велел созвать толпу богов, которые, придя, нашли Марса и богиню Венеру постыдно соединенными и вместе связанными. Эту басню Валерий приводит, чтобы показать, как люди военные не могут благодаря воинской предприимчивости избежать плотского влечения и позорных бедствий сластолюбия. В самом деле, весьма многие, кого среди людей почитают за их телесную удаль, делаются предметом презрения и осмеяния из-за плотской похоти; потому в продолжении этой басни говорится, что собрание богов осмеяло бога Марса и богиню Венеру из-за их гнусного и недозволенного соединения.
1037
Овидий в IV книге «О превращениях»… — Овидий. Метаморфозы. IV. 171—189.
Там, где: Друг, помысли хоть о цепях, он применяет эту басню к наставлению Руфина, и, применяя эту басню, упоминает другую, о Вулкане и богине Палладе, или Минерве, которую называют богиней войны, а также мудрости. Вулкан просил у бога Юпитера богиню Палладу в жены, и Юпитер дал ее ему, если сможет ее одолеть. Паллада же никак не хотела уступить Вулкану, и в их борьбе, говорят, Вулкан пролил семя, по мнению одних — на землю, по мнению других — в эфир [1038] ; от этого семени родился мальчик по имени Эрихтоний, что переводится как «сын ссоры и раздора», ведь eris по-гречески значит lis (ссора) по-латыни. На это сопротивление Паллады намекают слова не допустит на ложе богиня. Заметь и еще одну басню о Вулкане, которой касается здесь Валерий. Вулкан изображается кузнецом Юпитера и его сыном, и поэты говорят, что он рожден из бедра Юноны, жены Юпитера. Но из-за неподобающих родов он явился на свет хромым, потому поэты говорят, что Юпитер сбросил Вулкана с неба, и вымышляют, что он упал на некоем острове, что зовется Лемнос, и от этого острова, куда он упал, Вулкан зовется Лемносцем. Этой басни Валерий касается, когда говорит: которого (то есть Вулкана) трапезой (то есть небесным сотрапезничеством) бог (то есть Юпитер) не почтит и Паллада не удостоит его супружества.
1038
…по мнению одних — на землю,
Там, где: Ложным судьею богинь отвергнута Паллада, Валерий касается другой басни, об Александре Парисе, сыне троянского царя Приама, который похитил Елену, жену греческого царя Менелая. Парис некоторое время был в лесу, что зовется Идой, неся пастушескую службу. Случилось так, что богиня зависти бросила золотое яблоко меж тремя богинями, Юноной, Палладой и Венерой, дабы возбудить меж ними распрю. На яблоке было написано, что оно должно достаться прекраснейшей из них трех. И вот богини пришли, чтобы Парис, то есть этот пастух, рассудил, какая их них прекрасней. Пришла Юнона к Парису и обещала ему богатства, если присудит яблоко ей; Паллада обещала мудрость, если ей присудит. Но Венера обещала ему прекраснейшую жену, если яблоко достанется ей. Парис, больше желая наслаждения, чем обогащения или мудрости, присудил яблоко Венере, и потому здесь говорится ложный судья, поскольку он вынес решение под влиянием похоти [1039] . Эту басню Валерий прилагает к Руфину, как можно видеть: ведь он говорит, что Руфин схож с Парисом, ибо пресытился простой и необработанной манерой речей Валерия, хотя он говорит ему правду и вещи, могущие быть Руфину полезными. Он говорит также, что Руфин любит фигуры речи, то есть речь нарядную и стройную, хотя она может быть ему во вред и на погибель.
1039
…поскольку он вынес решение под влиянием похоти. — Об аллегорическом смысле этого мифа говорит Комментарий Grues: под Палладой подразумевается жизнь созерцательная, под Юноной — деятельная, под Венерой — сластолюбивая (voluptativa); Триве: под Юноной можно понимать мир и мирное благоденствие, под Палладой — целомудрие, под Венерой — сластолюбие (Jankyn’s book II, 35, 193f.).
Там, где: Юлий Цезарь, Валерий касается истории о Юлии Цезаре. Ею он хочет показать, как полезно иметь доверие к другу, даже человеку простому, и поступать по его совету. История такова. В тот день, когда Юлий был убит на Капитолии, один друг предупредил его о заговоре против него. Женщина, бывшая на стороне этого простого человека, принесла императору письмо с описанием заговора; это письмо Юлий благосклонно принял, но не прочел, а держал его в руке и ждал подходящего времени, чтобы прочесть, — а после того, как был убит, это письмо нашли у него в руке. Валерий упоминает эту историю и хочет сказать, что если бы Юлий приклонил свою душу, как он приклонил свой слух к совету этого Тонгилия, то есть если бы он прочел письмо, ему посланное, и по совету, содержавшемуся в письме, ушел бы с Капитолия, то избежал бы смерти от жал (stilorum). Ведь в действительности, как говорят, Цезарь погиб, пронзенный стилями [1040] , и потому Валерий их здесь упоминает.
1040
…Цезарь погиб, пронзенный стилями… — Эту подробность упоминает и Триве (Jankyn’s book II, 197f.).
Там, где: Ты ко мне, предвестителю твоих жал, Валерий для порицания Руфина, друга своего, делает разные сравнения: некими уподоблениями он описательно изображает присущие Руфину изъяны в добродетелях. Он сравнивает Руфина с аспидом, затыкающим уши свои, чтобы не слышать слов заклинателя, как учит Августин в толковании на это место Псалма: «Как глухого аспида, затыкающего уши» [1041] и т. д.: «Когда приходит марс, то есть заклинатель, аспид, чтобы не слышать слов заклинателя, одно ухо прижимает к земле, а другое затыкает своим хвостом, и так обманывает заклинателя и его заклинание» [1042] . Валерий хочет сказать, что Руфин поступает так, закрывая свои уши от советов Валерия, как аспид от чародейства, то есть от заклинаний, согласно псалму: «Чародея, заклинающего мудро» [1043] .
1041
Как глухого аспида, затыкающего уши. — Пс. 57: 5.
1042
…и так обманывает заклинателя и его заклинание. — Ср.: Августин. Толкование на Псалмы (PL 36, 679—680).
1043
Чародея, заклинающего мудро. — Пс. 57: 6.
Там, где: оказываешь внимание, как вепрь собачьему лаю, Валерий сравнивает Руфина с вепрем. В буквальном смысле — вепрь тем больше дичает и свирепеет, чем сильней донимает его собачий лай; и так как Руфин, по всей видимости, от слов Валерия скорее стремился к браку, чем удалялся от него, Валерий и делает это сравнение. Иное толкование: говорят, что вепрь по высоте своего сердца презирает и ни во что не ставит гомон лающих псов; так и Руфин в душе презирал наставления Валерия.
Там, где: унимаешься, как дипсада, Валерий сравнивает Руфина со змеей дипсадой — это род аспида. Валерий хочет сказать, что, как укушенный этой змеей все время испытывает жажду, и жажда, воспалившаяся в нем, не утолится до самой смерти, так Руфина никакие отговоры Валерия не удаляют от супружества, но лишь сильней он стремится к браку, как укушенный и отравленный дипсадой — когда тот пьет воду, его жажда не утоляется, но возрастает, согласно поэту: «Жажду хотел утолить, но жажда возникла другая»; «Чем они больше пьют, тем в них и жажда сильней» [1044] . Заметь, что он упоминает о яде дипсады, когда солнце стоит в созвездии Рака, ибо в эту пору яд этой змеи сильнее.
1044
…согласно поэту: «Жажду хотел утолить, но жажда возникла другая»; «Чем они больше пьют, тем в них и жажда сильней». — Овидий. Метаморфозы. III. 415 (перевод С. В. Шервинского); Фасты. I. 216 (перевод наш).