Забавы придворных
Шрифт:
II
РАССКАЗЫ О ФАНТАСМАХ
Жоффруа Осерский [919]
НА АПОКАЛИПСИС
Справедливо порицается священник Фиатирской церкви за то, что допустил жену, которой никак не дозволено отправлять должность общего поучения, не только поучать, но и обольщать рабов Божиих. В чем именно обольщать, указывается, когда добавляется: «любодействовать и есть идоложертвенное» [920] . Так сыны Израилевы в пустыне и даже — что еще прискорбнее и ужаснее — Соломон на царстве своем из-за женских обольщений впал в идолопоклонство. Так и эта Иезавель обольщала рабов Божиих, дабы равно грешили против нижнего и против вышнего, любодейством — против тела своего, идолопоклонством — против Творца своего. И сколь мерзки обе эти скверны, сколь гнусны разумному творению, особенно всем верным, — как духовное любодейство, так и плотское! Небезосновательно сходна в обоих случаях причина отторжения. Ведь, возможно, сноснее было бы для людей (если не считать, что обе эти вещи совершаются на людскую беду) то, что с ними по сладострастию соединяются демоны-инкубы, нежели то, что люди не боятся сочетаться с демонами в идолослужении. Природа не дала демонам никакого пола, но вопреки условиям своего бытия они забавляются, погрузившись в грязь телесной похоти, и, говорят, оскверняются противоестественным вожделением, сходясь с людьми обоего пола. Неясно, однако, находят ли они отраду в одной лишь пагубе тех людей,
919
О Жоффруа Осерском см. примеч. 168 к «Забавам придворных». Его проповеди на Апокалипсис написаны между 1187 и 1188 гг. и пересмотрены между 1189 и 1194 гг. Пятнадцатая проповедь содержит три истории о браках с фантасмами, среди прочего — самый подробный из ранних (конец XII в.) рассказов о Рыцаре Лебедя. Перевод по изд.: Goffredo di Auxerre 1970, 183—187. См.: Varvaro 1994, 99—111.
920
…«любодействовать и есть идоложертвенное». — Откр. 2: 20.
Я знаю священника, меж многих священников много лет исполняющего должность декана, чье свидетельство соседи и знакомые почитают вполне заслуживающим доверия. Некоторое время прожив в Сицилийском королевстве с сестрою герцога Бургундского, некогда обрученной с преславным королем Сицилии Рожером [921] , он, по его утверждениям, достовернейшим образом узнал там ту историю, которую доныне рассказывает.
Один юноша, весьма сильный и искусный в плавании, ночной порой при ясно сияющей луне купался в море в обществе своих сверстников. Слыша подле себя звук движения в волнах, он решил, что кто-то из его товарищей приближается, чтобы утянуть его под воду, — обычная забава у таких пловцов. Крепкий и резвый, он надумал его опередить, набросился на него и ухватился за оказавшиеся на голове женские волосы. Держа ту, кого считал женщиной, он погрузил ее в волнах, как хотел, и вытащил ее, без сопротивления за ним следовавшую, на берег. Заговорив с нею и спросив, кто она, он не смог ни слова у нее вынудить. Укрыв ее своим плащом, он отвел ее домой и дал ей укрыться подобающими одеждами, взятыми у его матери. В остальном довольно милая, довольно любезная, она сидела подле них безмолвно. Расспрашиваемая о многом, она надлежащим образом отвечала на все знаками и кивками, кроме того, что никак не открыла свой род, отчизну и причину своего появления. С ними она ела и пила [922] , почти во всем ведя себя так дружелюбно, будто была между соседей, между родственников и знакомых [923] . Будучи спрошена, верит ли она в Бога и христианка ли, кивнула утвердительно. Спрошенная, хочет ли замуж за юношу (ведь он питал к ней сильную страсть), она тотчас с охотою наклонила голову и дала руку. Что же еще? Мать через несколько дней уступила желанию сына; уговорили друзей, зовут священника, по слову жениха и манию невесты заключают союз без приданого. Отправляются в церковь и торжество брака справляют, как принято. Растет любовь день ото дня, и видно, что молодые супруги все милее друг другу. Зачинает жена и, родив дитя, с такою любовью его лелеет, что никогда не позволяет отлучить его от своего лона, прилежно его кормя молоком, моя и пеленая. Дни проходили, и видно было, что с ростом мальчика и материнская любовь растет. Меж тем вышло так, что помянутый юноша вместе с товарищем вышел из дому для какого-то дела, и между ними, как обычно, было много разговоров. Коря его за этот брак, товарищ всячески доказывал, что он не на женщине женился, а на какой-то фантасме. И хотя епископ, которому они были сперва представлены, исследовав все с возможною тщательностью, неосторожно утвердил этот несчастный брак, ум юноши начал сильней обычного волноваться от слов товарища и сомневаться насчет этого супружества. Наконец они согласились в том, что по возвращении домой он в уединенном покое с грозными речами и взорами, обнажив меч, приступит к жене с сыном и велит ей немедля признаться, кто она такая, грозя смертью младенцу, если она промедлит. Он ведь полагал, что будет сильней ее любить, освободившись от сомнений. Вернувшись домой, он немедля исполнил то, что сам затеял и что друг посоветовал. Устрашилась она, видя занесенный над головой сына меч, и немедля произнесла такие слова: «Горе тебе, несчастному, ты теряешь добрую жену, заставляя меня говорить. Я была бы с тобою, и благо бы тебе было, пока ты позволял бы мне хранить наложенное на меня молчание. Вот, я молвлю, как ты велишь, но впредь уж ты меня, молвившую, не увидишь». С этими словами женщина исчезла; оставленный ею мальчик вырос и жил, подобно прочим. Однако он начал часто ходить на морское купанье, туда, где некогда была найдена его мать, пока однажды его мать-фантасма на глазах у многих, как утверждают, в тех же волнах не ухватила юношу, на нее натолкнувшегося, и никто из них больше не появлялся.
921
…с сестрою герцога Бургундского, некогда обрученной с преславным королем Сицилии Рожером… — Рожер II Сицилийский в 1149 г. вступил в брак с Сибиллой Бургундской, дочерью Гуго II Бургундского. Сибилла умерла в родах 19 сентября 1151 г. Значит, рассказчик должен был оставаться на Сицилии в течение этого недолгого времени.
922
…ела и пила… — Мф. 11: 19; Лк. 7: 34.
923
…между родственников и знакомых. — Лк. 2: 44.
И если бы эта Иезавель, дабы меньше вредить, и впредь бы молчала, или подобным же образом исчезла, еще не начав говорить вредоносные вещи! Как представляется, явившемуся в женском облике демону было запрещено говорить, чтобы обличилась пагубная болтливость женщин. И кажется неправдоподобным, что подлинное потомство может произойти от такого рода фантасм. Потому море не выбросило мертвое тело этого юноши, не уступило его напоследок земле, что было бы в согласии с разумом и природой, будь он подлинным человеком. Хотя этому утверждению, по видимости, противоречит другой рассказ, который мы некогда слышали, а многие подтверждали это дело.
В Кельнском диоцезе возвышается над Рейном знаменитейший и огромный дворец, что зовется Нимвеген. Когда однажды собралось там множество князей и даже, как некоторые говорят, присутствовал император, к берегу пристала ладья, которую тянул привязанный золотой цепью за шею лебедь, а все, пораженные столь необычным делом, поднялись на это посмотреть. Оттуда выскочил новый рыцарь, никому не знакомый; лебедь же, как привел ладью, так же точно, увлекая на цепи, увел ее оттуда. Рыцарь оказался крепок в брани, в советах предусмотрителен, в делах предприимчив, послушен господам, врагам тягостен, любезен товарищам и отраден друзьям; он нашел себе знатную жену, чьим приданым был обогащен и родством защищен. Он породил с нею детей, а по истечении немалого срока, сидя в том же дворце, он видит своего лебедя, подплывающего с той же ладьей и цепью. Он немедля встает, поспешает, всходит на ладью и больше не появляется. От его детей произошло много знати, и доныне многочисленное потомство его существует и возрастает. И в нашем Лангрском диоцезе, говорят, доныне есть много знатных людей, владельцев замков, ведущих род, словно порождения ехиднины [924] , от змея, которого отец их предка или еще более древний прародитель, войдя в глухие углы леса, нашел в обличье женщины, прекрасной и облеченной драгоценными одеждами. Увидев, он тотчас ее полюбил, похитил, унес с собою и, довольствуясь тем приданым, что никто не мешал ему соображениями родства или свойства, обручился с помощью церковных служителей. Он прижил с нею детей и многие дни и годы по великой своей любви пренебрегал тем, что родители и родина жены ему неведомы. Она же получала большое удовольствие от купальни и ходила туда с великой охотой. Она не терпела, чтобы ее видели голой, даже какая-нибудь из приближенных девиц, но, когда все было приготовлено, она, выслав всех, оставалась одна в покое и запирала дверь изнутри. Наконец случилось так, что одна из ее служанок, от любопытства заглянув в щель в стене, увидела не женщину, а змею, омкнувшую своими кольцами и извивами купальню. Много раз видя подобное и сильно удивляясь, она наконец открыла тайну беззакония [925]
924
…порождения ехиднины… — Мф. 23: 33; Лк. 3: 7.
925
…тайну беззакония… — 2 Фесс. 2: 7.
Пусть же никто не обвинит и не укорит меня тем, что в речах такого рода я, по-видимому, склонен вдаваться в любопытные вещи и рассказывать достойное удивления. Пусть всякий слушатель прилежно рассмотрит и добросовестно обдумает, куда клонится наша речь и на что она нацелена. Я хотел бы, признаюсь, сделать ненавистною похоть, грязью которой наслаждаются, погрузившись в нее, ангелы Сатаны, дабы христианин должным образом избегал сладострастия как подруги демонов и гнушался ее как спутницы идолопоклонства.
<...>
Гервасий Тильберийский [926]
ИМПЕРАТОРСКИЕ ДОСУГИ
КНИГА ПЕРВАЯ
XV. О глазах, отверзшихся после греха
<…> Нельзя опустить сказанного Бедой о змии, обольстившем Еву [927] . Ведь диавол выбрал некий род змия, имеющего женское лицо, ибо подобному приятно подобное, и наделил его язык даром речи. Есть распространенное предание, что некоторые женщины превращаются в змей, и узнать их можно по белой перемычке, как бы повязке, на голове.
926
Гервасий Тильберийский (лат. Gervasius Tilberiensis; ок. 1150—1220), англичанин знатного происхождения, канонист, служивший при дворе короля Вильгельма II Сицилийского, а после его смерти — при дворе императора Оттона IV, для которого он и написал объемный труд энциклопедического характера «Императорские досуги» (между 1210 и 1214). Перевод по изд.: Gervaise of Tilbury 2002, 86—90, 328—330, 664—668, 722—730.
927
…сказанного Бедой о змии, обольстившем Еву. — Источник — Petrus Comestor. Historia scholastica. Genesis. 21 (PL 198, 1072); в трудах Беды Достопочтенного такое утверждение не обнаруживается.
Мнение, что женщины превращаются в змей, удивительно, но его не стоит отвергать. Ведь в Англии мы часто видели, что в полнолуние люди превращаются в волков; таких людей галлы называют герульфами, англы же — веревольфами: were по-английски значит «муж», а wolf — «волк» [928] . Говорят также, женщины Греции и Иерусалима очень часто тех, кто пренебрежет их вожделеньем, удивительным родом заклинания превращают в ослов, и те несут труды и бремя в ослином образе, пока сами виновницы не сжалятся и не снимут наказание [929] . Не знаю, приписать ли это обману очей или тому, что демоны носятся по миру и мгновенно воссоздают элементы вещей, о коих тут идет речь, как говорит Августин о жезлах, превращенных магами в змей [930] .
928
…таких людей галлы называют герульфами, англы же — веревольфами: were по-английски значит «муж», а wolf — «волк». — Этимология вполне корректная. К теме вервольфов Гервасий обращается еще раз (Императорские досуги. III. 120). См. также: Комментарий Триве в данном издании (с. 258).
929
…пока сами виновницы не сжалятся и не снимут наказание. — Августин (О граде Божием. XVIII. 18) рассказывает подобное об италийских содержательницах постоялых дворов.
930
…как говорит Августин о жезлах, превращенных магами в змей. — Августин. О граде Божием. XVIII. 18; Проповеди. VIII (PL 38, 67). Ср. также: Petrus Comestor. Historia scholastica (PL 198, 1149).
Я, со своей стороны, знаю о вещах, о которых некогда слышал достоверный рассказ. В области Экс, в нескольких милях от города Экса, есть замок Руссе, что смотрит на долину Тре [931] . Когда хозяин этого замка по имени Раймонд однажды в одиночестве ехал на коне вдоль по течению реки Лар, внезапно предстала ему дама, никому не уступающая в красоте, на богато убранном коне, в драгоценных одеждах и украшениях, и, услышав от него приветствие, в ответ назвала его по имени. Слыша от незнакомки свое имя, он удивился, но все же, как обычно, начал игривыми речами добиваться от нее податливости. Она ему возражает, что вне супружеского союза это дело недозволенное, но если он согласится на ней жениться, сможет наслаждаться желанными объятьями.
931
В области Экс, в нескольких милях от города Экса, есть замок Руссе, что смотрит на долину Тре. — Гервасий излагает провансальскую легенду, представляющую собой одну из самых ранних (наряду с рассказом Вальтера Мапа об Энноне Зубастом, см.: Забавы придворных. IV. 9) версий истории Мелюзины. Ср. также: Императорские досуги. III. 57 (см. ниже). Рассказ Гервасия — непосредственный источник «Мелюзины» Жана Аррасского (1392). Город Руссе, в нескольких милях от Экс-ан-Прованса, существует доныне, но историческое бытие Раймонда сомнительно.
Чего же больше? Рыцарь соглашается с условием брака. Но она объявляет, что он будет наслаждаться высшим земным счастьем в их супружестве, пока не увидит ее нагой; она предупреждает, что коли узрит он ее нагой, всякого счастья лишится, и сообщает, что он едва сможет сохранить жалкую свою жизнь.
Он медлит в сомненье, страшиться ль Смерти — или искать [932] .Наконец он соглашается на брак и принимает условие. Пылкий и кипящий, он почитает нетрудным всякое условие, что поможет ему достичь желанной ее постели. Они скрепляют условия и заключают брак. Благополучие рыцаря возрастает, и вскоре благосклонность и приязнь людская, обилие земных благ и крепость телесная так у него приумножаются, что он превосходит равных себе и уступает лишь немногим знатным и славным; людям приятный, всем любезный, он украшал свою доброту благоразумной щедростью и учтивостью и породил сыновей и дочерей несравненной красоты.
932
Он медлит в сомненье, страшиться ль Смерти — или искать. — Лукан. Фарсалия. X. 542 и след.
Когда же по прошествии долгого времени дама однажды, как у них принято, принимала ванну в своих покоях, Раймонд, вернувшись со звериной и птичьей ловитвы, несет куропаток и другую дичину в подарок жене, а пока еду готовят, какое-то побуждение или внушение навели рыцаря на мысль увидеть жену нагой в ванне: он решил, что если от запретного зрелища наготы и была ему суждена опасность, то уже выветрилась от долгого времени, что они живут вместе. Сообщает муж жене свое желание, а та возражает, напоминая ему о счастье, которое они долго вкушали благодаря соблюденному условию, и грозит злосчастьем, которое наступит, коли условием пренебречь. Но рыцаря, ринувшегося к своей пагубе, не удерживает угроза наказания, мольбы не склоняют его отказаться от безрассудного намерения и подумать о своей пользе.