Забавы придворных
Шрифт:
Но есть одно место, Палата шахматной доски, где мошна не творит чудес, ибо взор праведного короля там, кажется, всегда бодр. Поэтому когда я однажды услышал о кратком и справедливом решении против богача в пользу бедняка, я сказал господину Ранульфу, верховному судье [884] : «Хотя правосудие для бедняка можно было откладывать многочисленными увертками, ты совершил его счастливым и скорым решением». Ранульф на это: «Конечно, мы здесь разбираем дела куда быстрее, чем ваши епископы в церквах». Тут я: «Это правда, но будь наш король так же далеко от вас, как папа от епископов, думаю, вы были бы столь же неторопливы». Он засмеялся и не стал этого отрицать. Я не говорю, что те, кого король поставил начальствовать над всеми, — поклонники мошны, но таковы те, кто приведен на свои ростры [885] алчностью и своекорыстием; неудивительно, что те, кого Симон выдвинул к власти, на Симона и рассчитывают [886] . Это в обычае у купцов — продавать то, что они покупают.
883
…и все, пребывая в недвижности, движет. — Боэций. Утешение Философией. III. m. 9. 3.
884
…господину Ранульфу, верховному судье… — См. выше: I. 10 и примеч. 43.
885
…кто приведен на свои ростры… — Здесь и ниже Мап, видимо, понимает rostra в смысле «должностные (судейские) места».
886
…те,
Сильное доказательство и довод о правосудии нашего короля — что всякий, у кого есть справедливое дело, старается испытать его перед королем, а у кого неправое, не идет к королю, пока его не притянут. Я говорю о короле Генрихе Втором, которого Испания избрала себе судьей в старом и жестоком споре меж королями Толедо и Наварры [887] , хотя исстари было в обычае у всех королевств выбирать французский двор предпочтительно перед прочими; ныне же по заслугам нашего короля наш двор был предпочтен прочим, и дело старинное старательно решено. И хотя он — почти единственный в сей юдоли страдания приемлемый служитель правосудия, а все же под его крылами продают и покупают. Однако неправедные служители оказывают королю больше почтения, чем Богу, ибо в том, чего не могут скрыть от него, они против воли поступают по справедливости; но не боятся извращать то, о чем узнает лишь Бог: ведь Бог — нескорый отмститель, а король — быстрый. Не обо всех судьях говорю, но о большей и безумнейшей части [888] .
887
…о короле Генрихе Втором, которого Испания избрала себе судьей в старом и жестоком споре меж королями Толедо и Наварры… — Генрих II был арбитром в споре королей Кастилии и Наварры в марте 1177 г. (Gesta Henrici Secundi I, 144—154; Giraldus V, 376—377; VIII, 159, 218).
888
…но о большей и безумнейшей части (sed in maiorem et in insaniorem partem). — Ср. финал I. 9: «…говорю о толпе большей и безумнейшей». Возможно, обыгрывается известная формула «большая и более благоразумная часть» (maior et sanior pars), важная для правового и политического сознания Средневековья в целом. Она была введена папой Александром III для выборов папы Римского (O’Callaghan 2007, 67); использовалась и ранее, но, вероятно, Мап обыгрывает ее именно в связи с Александром III, многократно упомянутым в «Забавах придворных».
Вы слышали о преисподней и ее иносказаниях: круженье огней, облака и смрад, свист змей и гадюк, стоны и слезы, гнусность и ужас. Если б я мог все это по отдельности аллегорически истолковать, не было бы нехватки в предметах для разговора. Надо, однако, щадить двор; а кроме того, это потребовало бы больше времени, чем у меня есть; но из сказанного можно заключить, что двор — место карательное: не называю его преисподней, но он почти так же с нею схож, как с конской подковой — кобылья.
Впрочем, король, если знает свой двор хорошо, не свободен от порицания, ибо правитель обязан быть и исправителем [889] . Однако бывает так, что те, кто начальствуют вместе с ним, не хотят обличать двор, чтобы король его не очистил, ибо в мутной воде они удят с большей выгодой. Ни сами они не знают, что под ними творится, ни король — что они творят. «Имеющие власть, — говорит Господь, — благодетелями нарицаются» [890] : у льстецов, так надо понимать. Конечно, имеющих власть здесь справедливей называть отравителями, ибо они низших теснят и высших морочат, чтобы так или этак, а добыть богатства [891] . Все свои гнусности они скрывают от короля, чтобы их не осудили и не лишили выгод, чтобы не осадили и не мешали вредить подвластным. Король при своем дворе — как муж, который о грехе жены узнает последним. Они лукаво выпроваживают его тешиться с птицами да псами, чтобы он не видал, что той порой творится дома. Пока они заставляют его забавляться, сами заняты важными предметами, сидят на рострах и дела праведные и неправедные приводят к одинаковому концу. Когда король возвращается с ловитвы или с соколиной охоты, то показывает им свою добычу и делится с ними, они же ему свою добычу не открывают. Но ту же неутомимость, за которую хвалят его в лицо, они осуждают в нем за спиной. Удивительно ли, что обманывается тот, кто так богат домашними врагами? Флакк говорит:
889
…ибо правитель обязан быть и исправителем (quia qui rector est tenetur esse corrector). — Вейлер (Weiler 2005, 328) отмечает аллюзию на Isidorus Hispalensis. Etymologiae. IX. 3: «…тот не правит, кто не исправляет» (non autem regit, qui non corrigit).
890
«Имеющие власть, — говорит Господь, — благодетелями нарицаются». — Лк. 22: 25.
891
…так или этак, а добыть богатства. — Гораций. Послания. I. 1. 66.
Он дает понять, что чем обильней дом, тем больше в нем обретается опасностей для людей и вещей. Потому в таком громоздком домоводстве много беспорядка и неисчислимых ошибок, кои уймет во благовременье лишь Тот, Кто сядет на престоле и будет судить правду [893] .
892
…ворам лишь полезных. — Гораций. Послания. I. 6. 45 и след.
893
…Кто сядет на престоле и будет судить правду. — Пс. 9: 5.
ДОПОЛНЕНИЯ
I
СВИТА ЭРЛЕКИНА В ЛАТИНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XII ВЕКА
Ордерик Виталий [894]
ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯ
Нельзя, я думаю, опустить или обойти молчанием случившееся с одним священником в епископстве Лизье первого января. В деревне, называемой Бонневаль, был священник Валхелин, служивший церкви святого Альбина исповедника, сперва монаха, а потом епископа Анжерского. В лето от Воплощения Господня 1091-е, первого января, ночью был он послан, как требовала его служба, навестить некоего больного в далеком углу своего прихода. Возвращаясь оттуда в одиночестве и идя вдали от человеческого жилья, он заслышал оглушительный шум, словно от огромного войска, и подумал, что это челядь Роберта Беллемского, поспешающая на осаду Курси. Восьмая луна ясно сияла в созвездии Овна, показывая идущим дорогу. Помянутый пресвитер был молодой человек, отважный и сильный, крупного сложения и проворный. Но, услышав шум беспорядочно спешащих людей, он устрашился и принялся раздумывать, пуститься ли ему в бегство, чтобы не набросились на него низкие подручники и не ограбили позорно, или поднять сильную руку ради своей защиты, если кто на него нападет. Наконец он приметил четыре мушмулы в поле поодаль от тропы и решил быстро двинуться к ним, чтобы схорониться, пока войско не пройдет. Однако некто огромного роста, несущий здоровенную палицу, заступил путь спешащему пресвитеру и, занеся над головою его дубину, молвил: «Стой, и ни шагу дальше». Пресвитер тотчас застыл и стал недвижно, опершись на палку, которую нес. Суровый палиценосец стоял подле него и, ничем ему не вредя, поджидал проходящее войско. И вот огромная толпа пеших потянулась мимо, неся на шеях и плечах скот, одежды, разнообразный скарб и домашнюю утварь, обыкновенно похищаемую разбойниками. Все они горько стенали и понукали друг друга поторапливаться. Узнал там пресвитер многих из своих соседей, что недавно умерли, и услышал, как они оплакивают великие муки, коими по грехам своим терзаются. За ними последовало полчище носильщиков, к которому помянутый гигант нежданно присоединился. Они тащили почти пятьдесят носилок, по двое при каждых. А на носилках сидели люди, маленькие, как карлики, но с головами большими, как бочки. Два эфиопа несли огромный древесный ствол, на котором терпел муку какой-то несчастный, туго прикрученный, вопя в свирепых терзаньях: ведь ужаснейший демон, сидевший на том же стволе, безжалостно вонзал ему, окровавленному, огненные шпоры в чресла и спину. Валхелин тотчас признал в этом человеке убийцу пресвитера Стефана [895] и уразумел, что он терпит нестерпимые муки за кровь невинного, которую пролил два года назад и умер, не довершив покаяния за столь великий грех.
894
Ордерик Виталий (лат. Ordericus Vitalis, 1075—ок. 1142) — бенедиктинский монах и знаменитый хронист, между 1133 и 1135 гг. пишет VIII
895
Пресвитер Стефан — личность неизвестная; возможно, местный священник, знакомый Валхелину.
За ними следовала толпа женщин, показавшаяся пресвитеру несметным множеством; они скакали на женский манер и сидели в женских седлах, из коих торчали раскаленные гвозди. Ветер то и дело поднимал наездниц на целый локоть, а потом снова опускал на острия. Палящие гвозди уязвляли им ягодицы; ужасно мучимые уколами и ожогами, женщины вопили: «Увы, увы», и признавались в гнусностях, за которые так платились. За соблазны и непристойные услады, коими они на земле безудержно упивались, они ныне жестоко терпят огонь и смрад и иные муки, паче всякого исчисления, и, рыдая, в жалостных воплях выказывают свою муку. В сей веренице помянутый священник узнал несколько знатных дам и заметил лошадей и мулов с пустыми женскими седлами, принадлежащими многим, кои еще не покинули белого света.
Пресвитер стоял в трепете от таких видений, о многом думая. Чуть дальше он увидел несметное сонмище клириков и монахов и приметил их правителей, епископов и аббатов, с пастырскими посохами. Клирики и епископы были облечены в черные накидки, монахи же и аббаты были в черных клобуках. Они вздыхали и стенали, а некоторые окликали Валхелина и просили молиться за них ради былого их знакомства. Пресвитер поведал, что увидел там многих мужей высокой славы, коих людское мнение уже приобщило к святым на небесах: он разглядел Гуго, епископа Лизье, и выдающихся аббатов, Майнера из Св. Эвруля [896] и Герберта Фонтенельского, и многих иных, коих я не могу поименно упомнить и не пытаюсь предать письму. Взор человеческий часто заблуждается, но Божье око в утробы проницает, ибо человек смотрит на лицо, Бог же на сердце [897] . В царствии вечного блаженства непреходящая ясность все озаряет, и совершенная святость, обретя всякую отраду, ликует в сынах царствия [898] . Там ничего без порядка не делается, ничто запятнанное туда не допускается, ничто скверное и честности противное там не обретается. Потому все недостойное, что совершает плотская низость, сжигается в очистительном огне и различными очищениями убеляется по распоряжению вечного Судии. И как сосуд, прокаленный от ржавчины и тщательно со всех сторон отполированный, помещается в сокровищнице, так душа, очищенная от скверны всех пороков, вводится в рай и там, всяким благоденствием наделенная, веселится без боязни и заботы.
896
Гуго, епископ Лизье, и Майнер, аббат Св. Эвруля, ранее удостоивались высокой оценки Ордерика.
897
…человек смотрит на лицо, Бог же на сердце. — Ср.: 1 Цар. 16: 7.
898
Сыны царствия — библейское выражение, см.: Мф. 13: 38.
Видя эти ужасы, пресвитер дрожал и, опершись на палку, ждал еще ужаснейшего. И вот потянулось огромное полчище рыцарей, в которых никакого цвета не виделось, лишь чернота и вспыхивающий огонь. Они восседали на огромных конях, вооруженные всяческим оружием, словно спешили на битву, и несли черные стяги. Показались там Ричард и Балдуин, сыновья графа Жильбера [899] , что недавно умерли, и многие иные, коих я не могу исчислить. Среди прочих Ландри Орбекский, умерший в тот год, начал говорить с пресвитером, страшным зыком возвещая ему свои поручения, и всячески умолял передать его наказы жене. Но те отряды, что позади него и перед ним, прерывали и мешали его речам, говоря пресвитеру: «Не верь Ландри, он лжец». Он был виконтом и поверенным Орбека и благодаря своему разумению и заслугам поднялся много выше своего происхождения. Но в делах и прошениях он судил по своему хотению, переменяя приговор сообразно принятым дарам, и больше служил алчности и нечестности, чем правоте. Потому он заслужил, чтобы мучения ославили его, а сотоварищи объявили лжецом. В сем испытании никто ему не льстил, никто не просил помощи у его искусного многоречия, ведь поскольку он, пока мог, обыкновенно затыкал свой слух при воплях бедняка, ныне в сих терзаниях его, как проклятого, почитали совершенно недостойным внимания. Валхелин, когда прошло мимо огромное полчище многочисленных рыцарей, сказал сам себе: «Без сомнения, это свита Эрлехина. Я слышал многих, ее видевших, но, не доверяя этому, смеялся над рассказчиками, ибо никогда не находил у них прочных доказательств. Теперь же я сам вижу маны умерших, но мне никто не поверит, расскажи я об увиденном, коли не дам живым какого-нибудь наглядного подтверждения. Поймаю-ка я одного из бесхозных коней, что следуют за воинством, тотчас вскочу на него, отведу домой и покажу соседям, чтобы добиться доверия». Он сейчас же ухватил за поводья черного скакуна, но тот резко вырвался из схватившей его руки и окрыленным скоком умчался за ратью эфиопов. Пресвитер опечалился, что не сумел завладеть желаемым. Ведь он был летами молод, душою отважен и легок, а телом скор и крепок. Он стал наготове посередине дороги и протянул руку к другому коню, что шел ему навстречу и его казалось легко похитить. Конь стал, чтобы пресвитер вскочил на него, и выдохнул из ноздрей огромное облако, подобное высочайшему дубу. Тогда священник поставил левую ногу в стремя и, ухватив узду, положил руку на седло, но внезапно почувствовал под ногой сильный жар, словно пылающий огонь, а через руку, державшую поводья, несказанный холод проник в его сердце.
899
Ричард де Бьенфет, или Ричард Тонбриджский (ум. 1090), и Балдуин Эксетерский (ум. 1090), сыновья Жильбера, графа д’Э.
Пока все это происходит, подъезжают четыре устрашающих всадника и, ужасно возвышая голос, говорят: «Чего хватаешь наших коней? Пойдешь с нами. Никто из наших тебя не обидел, однако ты пытаешься украсть наше». Он, безмерно испуганный, отпустил коня, и когда три рыцаря хотели было его схватить, четвертый сказал: «Оставьте его и дайте поговорить со мной; я передам через него наказы моей жене и сыновьям». Затем он сказал пресвитеру, безмерно устрашенному: «Прошу, послушай меня и расскажи моей жене то, что я поручу». Пресвитер отвечал: «Я тебя не знаю и жены твоей не ведаю». Рыцарь сказал: «Я Вильям из Гло, сын Барнона, что был некогда знаменитым кравчим у Вильяма Бретейского и отца его, Вильяма, графа Херефордского. Пока был жив, я творил неправедные суды и грабежи и совершил больше грехов, чем можно поведать. Но пуще всего терзает меня ростовщичество. Я ссудил нуждающегося моими деньгами, взяв в залог мельницу, и как он не смог вернуть заем, я всю мою жизнь удерживал залог и, обездолив законного наследника, оставил мельницу моим наследникам. Вот я ношу во рту раскаленную мельничную ось, которая мнится мне тяжелее Руанской крепости. Итак, скажи Беатрисе, жене моей, и Рожеру, сыну моему, пусть мне пособят и быстро вернут наследнику залог, от которого они получили много больше, чем я дал». Пресвитер отвечал: «Вильям из Гло давно умер, и такого послания никто на веру не примет. Не ведаю, кто ты и кто твои наследники. Если я осмелюсь рассказать это Рожеру из Гло, или братьям его, или матери их, осмеют меня как полоумного». Вильям упорствовал в своей просьбе, усердно представляя ему много очевиднейших доказательств, но пресвитер, хотя и понимал, что ему говорят, за всем тем притворялся, что ничего такого не ведает. Наконец, побежденный обильными мольбами, он согласился и обещал пойти, куда прошено. Тогда Вильям повторил все и в долгой беседе открыл ему многое. Между тем священник подумал, что не осмелится возвестить кому бы то ни было поручения проклятого отверженца. «Не подобает, — говорит он, — разглашать такие вещи. Ни в коем случае не передам я никому твоих наказов». Тот в бешенстве протягивает руку, хватает пресвитера за горло и, волоча его за собою по земле, угрожает ему. Пленник чувствует, что рука, которой его держат, пылает, как огонь, и в таковой тесноте внезапно восклицает: «Святая Мария, преславная Матерь Христова, помоги мне». Тотчас, как призвал он Всемилостивую Родительницу Сына Божия, явилась и помощь, которую даровало распоряжение Всемогущего. Некий рыцарь показался с одним мечом в деснице и, размахивая им, будто думая разить, молвил: «Что брата моего убиваете, окаянные? Оставьте его и уходите». Они немедля унеслись, последовав за эфиопскою фалангой.
Когда все удалились, рыцарь остается один с Валхелином на дороге и спрашивает: «Узнаешь меня?» Пресвитер отвечает: «Нет». Рыцарь говорит: «Я Роберт, сын Ральфа Белокурого и твой брат». И пока пресвитер изумляется такому нежданному делу и пребывает в великом удручении из-за того, что увидел и испытал, как о том сказано, рыцарь начинает напоминать ему многое из отрочества их обоих и представлять вернейшие приметы. Священник же все услышанное прекрасно вспомнил, но, не решаясь признаться, все отрицал. Наконец рыцарь говорит: «Дивлюсь я твоей черствости и неподатливости. Я тебя воспитывал после смерти обоих родителей и любил больше всех смертных. Я послал тебя в школу в Галлию, щедро снабжал одеждой и деньгами и многими другими способами старался тебе пособить. А ты теперь позабыл об этом и гнушаешься даже признать меня». Тут пресвитер, обличенный обилием правдивых слов и достоверными доводами, со слезами признал правоту братних речей. Тогда рыцарь говорит ему: «По справедливости ты должен бы умереть и носиться с нами вместе как общник наших кар, ибо с нечестивым безрассудством накинулся на наше добро. Никто другой на это не отважился. Но месса, которую ты нынче совершил, спасла тебя от гибели. И мне ныне позволено тебе показаться и явить тебе мое злосчастье. После того как я беседовал с тобой в Нормандии, я с твоим благословением отправился в Англию и там по воле Творца нашел конец своей жизни, и по грехам, коими отягощен чрезмерно, познал суровейшие мучения. Оружие, которое мы носим, раскалено, поражает нас ужасающим смрадом, давит безмерной тяжестью, сжигает неугасимым зноем. Доныне несказанно терзают меня эти кары. Но когда ты был посвящен в Англии и совершил первую мессу за умерших верных, Ральф, твой отец, был освобожден от мучений, и мой щит, тяжко меня удручавший, пропал. Меч, как видишь, я все еще ношу, но в этом году твердо уповаю на избавление от сего бремени».