Забавы придворных
Шрифт:
А что делает Годвин в эту пору? Собрав большую и сильную рать, он призывает Эдмунда, Этельредова сына, и они встречают Кнута, спешащего на них, при Дирхерсте в Глостерской долине, над Северном. С обеих сторон были построены к битве полки и фаланги войска, многочисленнейшие у Кнута, который привел половину Англии купно с данами. Но даны страшились храбрых и гневных противников, как и своего неправого дела, поддерживаемого одною алчностью. Они потребовали у Кнута решить дело гибелью не всего войска, но одного человека — пусть-де будет вместо битвы поединок и победивший боец получит королевство для своего господина, а прочие уйдут с миром [766] . Обеим сторонам эти речи пришлись по нраву, Эдмунд же рассудил за благо выйти в бой самому и не позволил бы выпустить другого бойца вместо себя. Услышав об этом, Кнут решил биться сам, чтобы избежать недостойного неравенства, ведь битва королей — дело справедливое и подобающее. Когда все принадлежащее до этого дела было исполнено с должной торжественностью, учинено перемирие, бойцы вооружены, они на двух челнах с противоположных берегов переезжают на остров на Северне, снаряженные отменным и драгоценным оружием и конями, как требовала их честь и защита. На их неудачах и успехах в начавшемся бою мы не можем долго останавливаться, ибо должны перейти к другим предметам. Бой был долгим, при общем безмолвии, с различными переменами, возбуждавшими то унылый страх, то радостную надежду, и недвижное войско глядело на них с открытым ртом. Тут, однако, было сказано нечто достопамятное, ибо когда кони их были убиты и бойцы спешились, Кнут, тощий и рослый, донимал Эдмунда, большого и одутловатого, столь отважными и упорными нападениями, что, отступив для передышки, Эдмунд стоял, дыша тяжело и часто, а тот во всеуслышание молвил: «Эдмунд, у тебя слишком короткое дыхание». Эдмунд, залившись краской, сдержался и смолчал, а при следующем натиске так грянул противника по шлему, что Кнут коснулся земли коленями и рукой. Отпрянув, Эдмунд не сокрушил поверженного, не утеснил изнуренного, но в отместку молвил слово за слово, сказав: «Не такое уж короткое, если столь великого короля я положил к моим ногам». Даны же, видя, что в бою со столь важным исходом Эдмунд отводит свою руку от их господина и что, столь близкий к победе, он ее откладывает, многими мольбами и слезами склонили их к союзу на таких условиях, чтобы на протяжении их жизни они делили меж собою королевство в равных долях, а по смерти одного из них оставшийся владел всем в целости. Сделались они там братьями и друзьями, сочетавшись в крепчайшей верности, так что ни сеятель гнева дьявол, ни сообщники его, клеветнических и льстивых языков ненавистные бритвы [767] ,
766
…пусть-де будет вместо битвы поединок и победивший боец получит королевство для своего господина, а прочие уйдут с миром. — Встреча при Дирхерсте состоялась вскоре после победы Кнута в битве при Ассандуне (18 октября 1016), но это была мирная конференция, где короли условились разделить между собой Англию — соглашение, вскоре расторгнутое смертью Эдмунда Железнобокого (ноябрь 1016). Однако легенда о поединке королей старше Мапа: ее передает, например, Генрих Хантингдонский в «Истории англов», VI. 13 (Генрих Хантингдонский 2015, 267).
767
…клеветнических и льстивых языков ненавистные бритвы… — Ср.: Пс. 51: 4.
Случилось, что Эдмунд умер первым, и вот как. У некоторых королей есть обыкновение доверять тайны своей комнаты или своей постели рабам, не боясь подставлять им свои свободные головы. Тут мне вспоминается, что Роберт, сын Генриха Первого, граф Глостерский [768] , человек великого разума и большой образованности, хотя, как часто бывает, распутный, много беседовал со Стефаном де Бошаном, человеком того же порока, словно пренебрегая всеми добрыми рыцарями. В решающий миг битвы, когда труба гудит, шлемы вздеты с обеих сторон, копья взяты наизготовку, щиты прижаты к груди, конские удила натянуты, Роберт поспешно ищет помощи и совета у добрых мужей, Стефана же забывает за никчемностью. Один из рыцарей ему в ответ: «Позови Стефана». Граф покраснел, примечая упрек, и сказал всем, кого призвал для совета: «Сжальтесь надо мной, не будьте так непреклонны и простите того, кто сознается в грехе. Я человек большого сладострастия, и когда зовет меня госпожа моя Венера, я зову слугу ее Стефана, расторопнейшего в таких делах помощника; когда же зовет Марс, обращаюсь к вам, его питомцам. А если мои уши почти всегда слушают его и мои уста говорят с ним, так это, по правде, оттого, что Венере я служу по доброй воле, а Марсу — по принуждению». Все рассмеялись, простили его и помогли.
768
Роберт, первый граф Глостер (ум. 1147), незаконный сын Генриха I, единокровный брат императрицы Матильды, деятельно поддерживавший ее в борьбе со Стефаном; покровитель писателей и ученых, в частности Вильяма Мальмсберийского и Гальфрида Монмутского, посвятившего ему «Историю бриттов». Мап — единственный, кто рассказывает историю о Стефане де Бошане.
Вот, думаю я, причина тому, что иные короли прогоняют свободных и доверяют свои тайны рабам, ибо они хотят служить порокам и бегут свободы добродетелей; и, как обычно говорится, подобный ищет подобного [769] . Эдмунд сыскал подобного своим нравам в усладах или, лучше сказать, в пороках и подчинил свободных людей своего двора человеку рабского и подлого состояния [770] . Тот получил от короля много нежданных и неподобающих его безродности богатств, и наконец его привлекло одно селеньице, принадлежавшее короне, Минстерворт на Северне, в трех милях от Глостера. Он просил его, но в ответ получил от короля если не отказ, то отсрочку. От этого в нем зародился гнев, быстрый и бурный, и он, неуместной благосклонностью своего господина безрассудно принужденный не к надменности, а к безумию, замыслил беззаконие на ложе своем [771] , какого не придумал бы человек свободный, даже уязвляемый бесконечными обидами. Замкнуты в медных стенах сердца знатных людей, коим ни зависть, ни любочестие, ни уксус беззакония не навредит, а потому они редко воздают неблагодарностью за благодеяния, хотя находят терпение против обид. Но у рабских душ нет оград или же все разрушены: они открыты для воровства, грабежа и прочих чад неправды. Они гнушаются взвешивать честь и бесчестье, довольствуясь сим скверным стишком:
769
…подобный ищет подобного. — Similis similem querit. Распространенное присловье; см., например: Guigo II prior Carthusiae. De quadripertito exercitio cellae. III. 9 (PL 153, 817); Bernardus Claraevallensis. Sermones in Cantica canticorum. 82 (PL 183, 1181); Richardus Sancti Victoris. Adnotationes mysticae in Psalmos (PL 196, 345).
770
…человеку рабского и подлого состояния. — Другие источники называют этого человека по имени: Эадрик Стреона (Хапуга), мерсийский элдормен; он не убивал короля, но перешел на сторону Кнута в битве при Ассандуне, став виновником поражения Эдмунда. Другие варианты этой легенды см.: Генрих Хантингдонский 2015, 268. Интерес Эадрика к Минстерворту нигде более не засвидетельствован; возможно, это местная легенда.
771
…замыслил беззаконие на ложе своем… — Пс. 35: 5.
Это евангелие дьявола, от слова Эван с согласным v, что переводится как «неистовство» (поэтому Вакх зовется Эваном), а не Еввангелие Господа Иисуса, в котором стоит двойной гласный u, от слова eu, то есть «благо», ибо оно учит воздержанию от зла и упорству в добре [773] .
Раб этот, питая в уме безосновательную ненависть и памятуя о положении королей, наконец утвердился в решении, замыслив худшее, а именно, чтобы уцелевший наследовал умершему. Своею волею он оставил в живых Кнута, полагая, что тот такого же склада и ему подобен, так что, оставив всякую честь и мысль о Боге, вожделеет объединить под собой королевство. Раб заключил, что в уплату за беззаконие от Кнута можно получить без труда и промедления то, что господин медлил ему даровать.
772
Благочестивым лишь то, что приятно нам, сделал Юпитер. — Овидий. Героиды. IV. 133 (перевод С. А. Ошерова).
773
…от слова eu, то есть «благо», ибо оно учит воздержанию от зла и упорству в добре. — Вальтер Мап, таким образом, различает слово evangelium, произведенное от Evan (или Euhan, одно из имен Вакха, см., например: Овидий. Метаморфозы. IV. 15; Стаций. Фиваида. II. 616) и euuangelium от греч. eu ‘благо-’. Вебб (Webb 1915, 123) приводит из Гуго Сен-Викторского и Иоанна Солсберийского аналогичные попытки различать орфоэпические и орфографические варианты как соответствующие доброму и дурному значению слова.
Сделалось это так. Кнут владел Лондоном и областями за Икнилдом, Эдмунд — всем остальным [774] , и потому довелось ему прийти в тот любезный Минстерворт, где я ныне, благодарение Богу, владею капеллой по праву материнской церкви Вестбери. Увидев это сельцо, со всеми богатствами и отрадами, до него относящимися, раб воспалился неистовством и подложил, служитель дьявола, своему господину в дыру в нужнике железный вертел, острый и длинный. При приходе короля он шел перед ним, неся много свечей, и отстранил иные из них, чтобы король, не чая опасности, на оную наткнулся. И он наткнулся; смертельно раненный, он велел унести себя оттуда и скончался в Россе, королевском селении, которое он уступил Херефордской церкви, доныне им владеющей [775] . Раб поспешил к Кнуту и сказал: «Здравствуй, целый король, бывший вчера лишь полукоролем; вот бы вознаградил ты виновника твоей целости, чьей рукою устранен твой недруг и вырван из земли твой единственный неприятель». Тогда король, хотя весьма опечаленный, с ясным лицом отвечает: «Боже благий! кто же оказался мне таким другом, чтобы я вознес его паче сотоварищей его [776] ?» Раб говорит: «Я». Тогда король вознес его и вздернул на высоком дубе: подобающий и заслуженный конец для рабов.
774
Кнут владел Лондоном и областями за Икнилдом, Эдмунд — всем остальным… — Icknield Way — древняя дорога, идущая от Дорсета к Норфолку. Согласно «Англосаксонской хронике», Эдмунд получил только Уэссекс (Англосаксонская хроника 2010, 115), и граница, как обычно считалось, проходила по Темзе. Мап определенно прав, считая Лондон владением Кнута. См.: Walter Map 1983, 430.
775
…скончался в Россе, королевском селении, которое он уступил Херефордской церкви, доныне им владеющей. — Мап прав, делая Росс владением Херефордской церкви, и возможно, прав, делая его даром Эдмунда и помещая смерть Эдмунда в Росс. Другие варианты (Флоренс Вустерский говорит о смерти Эдмунда в Лондоне, Генрих Хантингдонский — в Оксфорде) неприемлемы, поскольку эти места были, вероятно, под властью Кнута. Так как «Англосаксонская хроника» говорит о его погребении в Гластонбери, вероятно, он умер западнее. См.: Walter Map 1983, 431.
776
…паче сотоварищей его? — Пс. 44: 8.
После этого Кнут долгое время оставался независимым монархом, и даны покрыли все области повсюду. Взяв верх над англами, они принуждали их к худшему рабству, творя насилие над их женами, дочерьми и внучками. Годвин доносил об этом Кнуту со многими слезами, но не помог избавлению своего народа и из жалости к своим стал безжалостным и неумолимым врагом королю данов. Он мужественно противился королевской власти (и, говорят, одолевал во многих столкновениях), непрестанно домогаясь мира и свободы для англов. Когда же Кнут увидел, что в битве его не победить, он склонился к его мольбам, чтобы добиться коварством в мирное время, чего не умел взять силой и воинским искусством. Они сделались по виду друзьями, и свобода Англии восстановилась. Даны часто заключали такие договоры и нарушали их, нарушили и этот, впав в былую разнузданность свирепей обычного. Однако этот мир длился долгое время, в течение которого Кнут злоумышлял против Годвина. Частыми подарками и изъявлениями дружества он добился от него и доверия, и приязни. Когда же король полностью убедился в этом, то призвал графа и после многих вздохов и частых стенаний сказал: «Я надеюсь на ваше прощение, ибо я, со своей стороны, отпустил вам все, что в наших распрях казалось того заслуживающим; говорю „казалось”, а не „заслуживало”, ибо покамест я был неправедным гонителем вашего народа, ваше сопротивление всегда было и похвальным, и праведным. Если же еще какая малость или облачко по моей вине удручает вас, мне будет отрадою дать вам удовлетворение, какое вам угодно». Умягченный этими коварными речами и отчасти умирившись душой, граф отпускает ему все прежние дурные посягательства. Но Кнут, чтобы искуснее уловить его в свои сети, прибавляет: «Господин граф, вы возвеселили мою душу, и я желаю вверить вам распоряжение обоими королевствами. Прежде всего, я хочу, чтоб вы посетили Данию, дабы управить и исправить все, что усмотрите. Единственная моя сестра, что правит там вместо меня, самая прекрасная и преданная из девиц, получит из вашей руки мое послание, велящее ей созвать к вам всю знать; им вы дадите другое, велящее подчиняться вам, как мне, со всяким благоговением». Соглашается граф и, получив письма и позволение отбыть, быстро достигает порта, откуда ему предстоит переправа через море. По совету своего капеллана Бранда [777] , известного ему как отменный искусник в тонких вещах, он вскрывает обе печати, чтобы испытать лживость или верность короля, справедливо
777
…капеллана Бранда… — Единственное известное духовное лицо в XI в., носившее это необычное имя, — аббат Питерборо (1066—1069).
778
…справедливо опасаясь данов, даже дары приносящих. — Ср.: Вергилий. Энеида. II. 49.
779
…и я хочу, чтобы вы подчинялись его власти беспрекословно. Прощайте». — По замечанию Джеймса, «или Мап оставил эту историю незаконченной, или в архетипе нашей рукописи не хватало листа» (Walter Map 1914, 218). Хронист Радульф Черный рассказывает ту же историю о счастливой хитрости Годвина, однако другие источники говорят, что Годвин был женат на Гите, дочери Торкеля и сестре ярла Ульфа. Интересно, что такую же историю рассказывает Саксон Грамматик (Деяния данов. X. 16. 4) о том, как Ульф добыл себе в жены сестру Кнута. Мотив подмененного письма встречается в европейской литературе с античных времен (ср.: Фукидид. История. I. 132, рассказ о вестнике царя Павсания); учитывая «датский» фон этой сцены у Мапа, следует в первую очередь вспомнить «Гамлета» (акт IV, сц. 3; акт V, сц. 2). См.: Varvaro 1994, 39f.
V. О ГЕНРИХЕ ПЕРВОМ, КОРОЛЕ АНГЛОВ, И ЛЮДОВИКЕ, КОРОЛЕ ФРАНКОВ
Генрих, король Англии, отец матери того Генриха, что ныне царствует, муж предусмотрительный и приверженец мира, в сражении при Жизоре разбил и обратил в бегство короля Франции Людовика Толстого с его горделивой ратью. Вернувшись победителем, он замирил Англию [780] , завоеванную его отцом Вильгельмом Незаконнорожденным, но ни самим Вильгельмом, ни сыном его и преемником Вильгельмом Рыжим не приведенную к миру, затем что старинные ее обитатели, отнюдь не сносящие своего изгнания равнодушно, тревожили пришлецов, и по всей державе свирепствовал мятеж. Но этот Генрих, о котором у нас речь, устраивая браки меж обеими сторонами, и другими способами, какими мог, соединил оба народа в твердом согласии и долгое время счастливо правил Англией, Уэльсом, Нормандией и Бретанью, к славе Божией и великому благоденству и непрестанной радости подданных. Кроме того, он возвел Клюнийскую обитель [781] от основания, которое король испанцев Альфонсо заложил на своем иждивении и едва поднял над уровнем почвы, а потом из-за скаредности отступился от своего намерения. Это здание, хотя и было величественнейшее и прекраснейшее, вскоре после того, как строители отвели от него руки, целиком рухнуло. Но когда возвестили об этом королю перепуганные клюнийцы, виня во всем работников, он оправдал их, сказав, что длань Господня сотворила это, чтобы он не воздвигал свое на той основе, что заложил король, побежденный скаредностью. Послав туда лучших своих строителей, он велел вырыть из земли все, что заложил Альфонсо, и возвел здание дивной величины, дав монахам сто фунтов стерлингов годовых навечно, чтобы поддерживали его в целости.
780
Возможно, отсылка к битве при Бремюле (несколько миль к северо-западу от Жизора) 20 августа 1119 г., в которой Генрих I разбил Людовика VI (ср.: Генрих Хантингдонский 2015, 340). См.: Hinton 1923, 462f.
781
Большая церковь в аббатстве Клюни была заново отстроена в конце XI— начале XII в.; аббат Петр Достопочтенный свидетельствует, что Генрих I и король Альфонсо были ее главными жертвователями: «Хотя почти триста лет чуть ли не все латинские короли любили Клюнийскую церковь и возвеличивали и осыпали ее движимыми и недвижимыми дарами Бога ради, однако среди всех блаженной памяти король англов и герцог норманнов Генрих, сын Вильгельма Первого, герцога, а затем короля, почитал ее с особою любовью. Превосходя всех помянутых многочисленными и великими дарами, он и большую церковь, начатую королем испанцев Альфонсо, дивной и несравненной постройкой возвысил между почти всеми церквами всего мира» (перевод по: Hinton 1923, 461f.). См.: Walter Map 1983, 436.
Хотя король держался посередине между скупостью и расточительностью, так что не мог бы быть ближе к расточительности, не впав в этот грех, он был счастливо окружен всяческим изобилием и процветал среди благоденства людей и дел во всей державе. Обычаи его дома и челяди, как он их установил, были у него записаны [782] : дома — чтобы всегда обиловал всяким припасом и чтобы была точная очередность, задолго предусмотренная и до всех доведенная, где ему останавливаться и откуда двигаться, и чтобы каждый именитый человек этой земли, коих зовут баронами, приходя к нему в дом, имел бы установленные льготы от королевской щедрости; челяди — чтобы никто не нуждался, но каждый получал определенные дары. Говорят, что, насколько позволяет этот мир, жил его двор без заботы, дворец — без гама и смятения, а это редкость; и если позволительно верить отцам, мы можем назвать его век Сатурновым, а наш — Юпитеровым [783] . Стекались, говорят, отовсюду ко двору люди — не только наши, чтобы облегчить свои заботы, но и чужеземцы приходили и находили множество торговцев и товаров: ибо был здесь, так сказать, рынок, следующий за королем, куда бы он ни выступил, так твердо установлены были его пути и места широко провозглашенных остановок. Зрелые летами или мудростью всегда перед обедом — при дворе с королем, и голос глашатая призывал тех, кто добивался слушания по своему делу; после полудня и сна допускали тех, кто искал развлечений, и так до полудня был королевский двор школой добродетелей и мудрости, а после — учтивости и пристойного веселья.
782
Возможно, отсылка к Constitutio domis regis Генриха I, написанной около 1136 г. и известной ныне из «Красной Книги Казначейства» и «Малой Черной Книги Казначейства» (XIII в.).
783
…мы можем назвать его век Сатурновым, а наш — Юпитеровым. — Т. е. его век — золотым, а наш — железным. О золотом веке под властью Сатурна см.: Вергилий. Георгики. II. 536—540; Энеида. VIII. 319—327; Овидий. Метаморфозы. I. 89—114.
Но кто умолчал бы о легких шутках этого человека, столь приятного и благодушного, не столько императора или короля, сколько отца Англии — даже хотя мы не в силах описать важные? Его постельничий Пейн Фитцджон [784] обыкновенно на каждую ночь нацеживал по секстарию вина, чтобы утолять королевскую жажду, а король спрашивал его раз или два в год, а то и ни разу. Потому Пейн и пажи спокойно выпивали его досуха, и часто в самом начале ночи. Случилось, что король в полночь спросил вина, а его не было. Поднимается Пейн, будит пажей, ничего не находят. Король застает их, охотящихся на вино и не находящих; подзывает Пейна, дрожащего и испуганного, и говорит: «В чем дело? Разве не всегда при вас есть вино?» Тот робко отвечает: «Да, господин, на каждую ночь мы нацеживаем по секстарию, а поскольку вы уж давно не пьете и не спрашиваете вина, мы часто выпиваем его вечером или когда вы уснете, и вот мы признались во всем по правде и просим у вашей милости прощения». Король: «Ты нацеживал не больше секстария на ночь?» Пейн: «Не больше». «Это было мало для нас двоих; впредь бери у виночерпиев на каждую ночь по два, один тебе, другой мне». Так правдивое признание избавило Пейна от заслуженного страха и уняло гнев короля; это было в духе королевской снисходительности и щедрости — вместо свары и гнева воздать весельем и выгодой. Лучшего стиля, пространнейшей речи был бы достоин этот король, но он из новых, и древность не придала ему важности.
784
Пейн Фитцджон — барон с валлийской границы, наместник Херефордшира и Шропшира при Генрихе I; убит в 1137 г. Нет других свидетельств, что он был постельничим Генриха.
Король Франции, помянутый выше Людовик Толстый, был человек, огромнейший телом и не менее того — делами и умом [785] . Людовик, сын Карла Великого, лишился почти всей знати Франции и всего войска франков при Эворе из-за глупой гордыни своего племянника Рауля Камбрейского. С этого дня он в прискорбном положении правил королевством франков вплоть до прихода Гурмунда и Изембарда, против коих он с остатками франков начал битву в Понтье [786] . Истребив большую часть врагов, он вернулся победителем, но с весьма малой свитой, и вскоре умер от ранений и тягот сказанной битвы, на горе и слезы всей Франции. После кончины того Людовика не отступал меч от Франции [787] , пока Господь не сжалился и не послал этого Людовика. В юности он не мог выйти из парижских ворот дальше третьего милевого камня без позволения или сопровождения соседних князей, и ни один из них не слушался и не страшился его повелений. От этого его высокая душа накопила великий гнев, не стерпев, что ее запирают в тесных рубежах. Разбудил его, как спящего, Господь [788] и дал ему решимость для битвы, а вскоре и милость победы, и довершил труды его полным единством и миром всей Франции.
785
…и не менее того — делами и умом. — Мап покидает Людовика VI и делает обзор французской истории с IX в., основанный на шансон де жест. По его мнению, французская монархия была сильна при Карле Великом, а после него ослабела и впала в анархию, которая начинается с событий двух жест — «Рауль де Камбре» и «Гормон и Изембар». Рауль, племянник Людовика (возможно, Заморского, но не Людовика Благочестивого, как у Мапа), погиб в битве при Ориньи, близ Вервена (у Мапа — apud Euore).
786
…вплоть до прихода Гурмунда и Изембарда, против коих он с остатками франков начал битву в Понтье. — Джеймс считал, что эта битва описана у Гальфрида Монмутского (История бриттов. XI. 184). Бредли замечает, что Гальфрид (абсурдно переместивший историю Гурмунда и Изембарда в VI в. и сделавший Гурмунда королем африканцев) вообще не упоминает об этой битве: его рассказ о делах Гурмунда и Изембарда заканчивается опустошением, учиненным ими в Британии; он даже не говорит, что они пересекли море, чтобы вторгнуться во Францию. Источником Мапа был, конечно, не Гальфрид, но кто-то лучше знакомый с хронологией. Эту историю рассказывает Гвидо Шалонский (цитируемый в «Хронике» Альберика, XIII в.), но в отличие от Мапа относит ее не к Людовику Благочестивому, а к Людовику Заике (Bradley 1917, 399).
787
…не отступал меч от Франции… — 2 Цар. 12: 10.
788
Разбудил его, как спящего, Господь… — Ср.: Пс. 77: 65.