Забавы придворных
Шрифт:
Наследовал ему Людовик, сын его [789] , христианнейший и кротчайший из людей, и по благодати Христовой обладал миром, который его отец стяжал оружием, во все дни своей жизни, без сомнений уповая на Господа, который никогда не оставляет надеющегося на Него [790] . Говорю о том, что видел и знаю. Будучи человеком такой благости и столь простодушной кротости, оказывая ласку каждому нищему, и своему, и чужому, так что мог казаться слабоумным, был он весьма строгий судья и совершитель правосудия, хотя часто проливающий слезы, непреклонный с гордецом и беспристрастный с кротким.
789
Наследовал ему Людовик, сын его… — Людовик VII (1137—1180).
790
…на Господа, Который никогда не оставляет надеющегося на Него. — Иф. 13: 17.
Случилось, как я слышал от многих великих мужей, дивное дело, которое может небезосновательно показаться невероятным. Один человек на границах Галлии, маркиз, могучий, но жестокости чрезмерной, ежедневно донимал свирепым насильством соседей и чужеземцев; ввергал в темницу странников, которых или пытками изнурял до смерти, или, ограбив, отпускал полумертвыми. Будучи не ниже Катилины в коварствах и Нерона в беззаконии, он имел жену, превосходившую родом, красой, благонравием и ближних, и дальних. С ужасом отвращаясь от тирании порочного мужа, она противопоставила любовь
791
…не боится быть битой былыми скорпионами, ни снова попасть под бичи… — Ср.: 3 Цар. 12: 11, 14.
Это была одна из милостей Людовика; следующая такого рода. Валеран из Эффрии был рыцарь неграмотный, однако весьма приятного красноречия, известный и любезный королю. Были у короля три служителя [792] , стоявшие над всей Францией, — Вальтер камергер, Бушар Молосс, а по-галльски veautur, и Гильом де Гурне, прево Парижский. Вальтер пожинал почти все плоды Франции по своему усмотрению, Бушар, стоявший ниже него, — некоторую их часть, Гильом — немногие, а Людовик по простоте своей — то, что ему позволяли. Валеран, видя это и зная, что делается, печалился, что из-за власти рабов причиняется такой огромный урон казне, и сочинил песенку на галльском языке с такими словами:
792
Были у короля три служителя… — Вальтер де Вильбеон, камергер Людовика VII; Бушар Ле Вотр (Le Vautre, «охотничий пес»; Мап переводит это классическим Molossus), один из главных советников; Гильом де Гурне появляется как один из парижских прево в 1154 г. Валеран не идентифицирован; предположения см.: Hinton 1923, 462. Недавно было замечено, что Валеран, придворный остроумец, и именем, и положением похож на своего автора, Вальтера Мапа, и эту историю стали толковать как «аллегорию писательства» (Edwards 2007, 284f.; ср.: Levine 1988, 96). Можно прибавить к этому, что загадочная Effria, откуда он происходит, — анаграмма лат. effari, «говорить, вещать».
Когда песенка разошлась, они увидели, что их тайные дела обнаружились и сговор их раскрыт; они вознегодовали и вооружились для мщения: они собирают всех, кто может навредить Валерану, строят ковы и обвиняют его в преступлении против короля, коего неустанными наветами отвращают от приязни. Наконец некая дама, знатная и весьма богатая, но со скользкой славой, в великой злобе и спеси безумствуя, обвиняет Валерана пред королем, что он распевал непристойные песни и о ней, и о короле. Король, уязвленный этим, говорит: «Валеран, я терпеливо сношу брань на свой счет, но поносить мою сродницу непозволительно, ибо она моя кровь и один из моих членов». Отвечает Валеран: «Этот член у тебя хворый», что по-галльски остроумнее: De ce member es tu magrinez. Даже это словцо король стерпел кротко. Другие засмеялись, но женщина, раздосадованная насмешкой, сказала: «Господин король, доверь наказать его мне; я ему покажу. Я знаю, как проучить шута; я найду трех шлюх, которые отделают его бичами, как следует». Тут Валеран: «Госпожа, твое дело спорится, осталось найти лишь двух». Тогда она слезно просит отомстить эти обиды, и те трое, коих он уязвил, присоединяют свои жалобы и добиваются, что несчастный был изгнан. Валеран искал убежища у нашего господина, короля Англии, и был ласково принят. Вальтер между тем снес его дома, выкорчевал виноградники, вырубил рощи, повалил его ограды, все разорил. Наш господин дважды своими письмами и трижды собственными устами просил господина Людовика, чтоб тому все вернули, но безуспешно. Видя, что никакое заступничество не вернет ему прежнего состояния, и зная Людовика как человека весьма сострадательного, Валеран прибег к помощи его сострадательности. Когда помянутые короли вели беседу на широком поле, окруженные большим сонмом ратников, Валеран, предупредив о своем замысле нашего короля, появился, восседая на маленьком вороном коне, обезображенном худобой, сам в убогом виде — в платье, изодранном от ветхости, небритый и немытый, шпоры свисают с пяток, башмаки тесные и дырявые, во всем подобный последнему из людей. Желая, чтоб его увидели, он показался пред королем Людовиком и нашим: его погнали оттуда палками, как нищего, и он ускакал. Короли одни беседовали в круге, обсуждая мир меж королевствами. Но Людовик, заметив появление Валерана, испугался, что дело, сделанное с благонамеренным лукавством, было без притворства и от настоящей нужды. Он почувствовал такое отвращение к своей чрезмерной суровости, что в одиночестве отошел от короля, чтобы приблизиться к Царю Небесному, и поспешил умирить небо, пренебрегая земным покоем. Наш король терпеливо ждал, зная, что происходит; но Людовик, подойдя к своим людям, отозвал Вальтера и сказал: «Я избрал тебя от народа и сделал князем в надежде, что ты будешь разумным и верным правителем всего королевства; я всегда открывал для тебя мой слух, желая, чтобы ты вливал в меня мед своей мудрости, ради мира народного и моего благоденствия. Но ты влил отраву, присоветовав, чтобы я согрешил против Господа и брата моего Валерана; за слово надобно было наказать словом, а не битьем и изгнаньем. Увы! сколь безжалостным я себя обнаружил только что, увидев, сколь жалким я его из-за тебя сделал. Он удалился в ту сторону; быстро ступай за ним и приведи назад». Вальтер, испуганный, кидается в толпу, находит, приводит, возвращает ему все, и чтоб он впредь не сетовал, прибавляет больше, чем отнял, и когда Валеран приносит благодарность за восстановление в прежнем состоянии, король благочестивой и смиренной мольбой добивается, чтобы тот его простил.
793
…Lowis prent que que lur escape. — «Вальтер снимает урожай, Бушар срывает гроздь-другую, / Гильом де Гурне хватает, что может, / Людовик подбирает, что остается».
Случилось мне провести много времени в Париже с королем [794] , и среди прочего он говорил со мною о сокровищах королей и сказал: «Богатства королей неодинаковы и многоразличны. В драгоценных камнях, львах, пардах и слонах — богатство индийских владык; золотом и шелковыми платьями похваляются византийский император и сицилийский король; но у них нет людей, умеющих вести что-нибудь, кроме разговоров; в делах военных они никчемны. Римский император, которого называют императором Германии, располагает людьми, годными для войны, и боевыми конями, но не золотом, не шелком и не другими богатствами, ибо Карл Великий, отвоевав эту землю у сарацин, все, кроме укреплений и замков, отдал архиепископам и епископам, коих водворил в обращенных городах. А господин твой, король Англии, у которого ни в чем нет недостатка, располагает людьми, конями, золотом и шелком, самоцветами, плодами, дичью и всем прочим. Мы же во Франции не имеем ничего, кроме хлеба, вина и веселья». Это слово я себе заметил, ибо оно остроумное и правдивое.
794
Случилось мне провести много времени в Париже с королем… — Вероятно, в 1170-х гг., поскольку ниже Мап говорит, что «примерно в ту же пору» ехал на Латеранский собор (1179). Та же история с небольшими отличиями рассказана Гиральдом Камбрийским (Giraldus VIII, 317—318); возможно, Гиральд слышал ее от Мапа.
Примерно в ту же пору, когда я по приказанию господина короля Англии спешил на собор в Риме, созванный при папе Александре Третьем [795] , принял меня радушно граф Шампанский, Генрих, сын Тибо [796] , самый щедрый из людей, так что многим он казался расточительным, ибо всякому просящему давал [797] . За беседою он хвалил Рено де Музона [798] , своего племянника, во всем, за исключением чрезмерной щедрости. Я же, зная, что сам граф столь щедр, что кажется расточителем, с улыбкой спросил, известны ли ему самому границы щедрости. Тот отвечал: «Где уже не остается, что дать, там и граница; ибо постыдными средствами разживаться, чтоб было что даровать, — это не щедрость». Мне это показалось остроумным; ведь если ты дурно добываешь, чтобы раздавать, то становишься алчным ради щедрости.
795
…спешил на собор в Риме, созванный при папе Александре Третьем… — Ср.: I. 31.
796
…граф Шампанский, Генрих, сын Тибо… — Генрих Щедрый, граф Шампани (1152—1181), сын Тибо IV, муж Марии Шампанской, дочери Людовика VII и Алиеноры; его двор в Труа был видным культурным центром.
797
…всякому просящему давал. — Ср.: Лк. 6: 30.
798
…хвалил Рено де Музона… — Рено де Бар (или де Муссон), епископ Шартрский (1182—1217), сын Рено II, графа Бара, и Агнес, дочери Тибо IV Великого, графа Блуа и Труа.
У помянутого Людовика и у отца его была великая мудрость в поступках и простота в речах. Он был столь набожен, что всякий раз, как поднималось дело, касающееся его и Церкви, он, словно один из каноников, руководствовался решением капитула и возражал против всякой обиды [799] .
Было у него в обычае: чувствуя, что его дрема долит, он устраивался отдохнуть прямо там же, где был, или поблизости. Когда он спал в лесной тени, имея при себе всего двух ратников (ибо остальные были на охоте), его нашел граф Тибо [800] , на чьей сестре он был женат, и упрекнул, что он спит в одиночестве, — это-де не подобает королю. Тот отвечал: «Я спокойно сплю в одиночестве, ибо у меня нет зложелателей». Вот простодушный ответ, вот речь чистой совести. Какой другой король может таким похвалиться?
799
…возражал против всякой обиды. — Точный смысл фразы неясен.
800
Тибо V, сын Тибо IV Великого, граф Блуа (с 1152 по 1191); Людовик VII был женат третьим браком на его сестре Адели (с ноября 1160).
Такую ласковую приязнь он оказывал клирикам, что они стекались к нему в Париж со всех концов христианского мира и, под сенью крыл его [801] питаемые и защищаемые, пребывают в тех школах до сего дня. И вот когда я с прочими был там в школах, самый богатый из евреев Франции напал на шествие клириков в молебственные дни, выволок одного клирика и бросил в выгребную яму в своем доме, ибо тот ушиб его сына камнем. Когда это дошло до христианского короля, он велел бросить еврея в костер. Ничем ему не помогли ни мольбы всей Франции, ни все богатства еврейского народа. Король отвечал плачущим и просящим: «Я хочу научить евреев держать псов подальше от христианских шествий».
801
…под сенью крыл его… — Пс. 16: 8; 56: 1.
Возможно, эти вещи вздорные и в больших книгах неуместные, но моим листкам вполне приличные и, кажется мне, даже слишком высокие для моего пера. Когда я был в Париже, меж клириками и мирянами при дворе этого короля поднялась свара и разразился мятеж. Миряне взяли верх и, крепко попотчевав многих клириков кулаком и дубиной, страшась королевского правосудия, бежали в укромные места. Однако король услышал вопль несчастных [802] , пришел, и нашел самого жалкого паренька в черной рясе, с головой разбитой и кровоточащей, и спросил: «Кто тебя?» Мальчик указал ему на начальника королевиных спальников (король недавно взял за себя дочь испанского короля [803] ): из-за спеси и высокого мнения о своем сане тот не удостоил бежать, ни, будучи приведен к ответу, — отрицать свой поступок; он отвечал только, что мальчик его поносил. По приказу короля взяли его под стражу, связали и повели к месту казни. Услышав об этом, потрясенная королева спешит, прибегает, с растрепанными волосами падает к ногам короля, а с ней все придворное многолюдство, и с громкими воплями домогаются ему прощения; она ссылается на благородство этого человека, его мудрость, на то, что ее отец предал ее в его руки и поручил его заботам; и вот чудо — сострадание вызвало у короля слезы. И все же справедливость понуждала его совершить кару, и он велел отсечь правую руку, которою тот расшиб мальчику голову.
802
…вопль несчастных… — Пс. 9: 13.
803
…король недавно взял за себя дочь испанского короля… — Брак Людовика VII с Алиенорой Аквитанской был расторгнут в 1152 г., а в 1154 г. он женился на Констанции, дочери Альфонсо VII, короля Леона и Кастилии. Если брак назван «недавним», значит, молодой Мап был в Париже вскоре после этих событий.
Тот же король повелел обиходить Фонтенбло и обвести стенами широкое пространство, холмы и долины, ключи и леса, чтобы он мог останавливаться там себе на удовольствие, и когда дома были уже выстроены, садки и стены, рвы и водопроводы сделаны, селянин, живший неподалеку, пожаловался, что часть его поля заняли королевскими стенами и домами. Когда это дошло до короля, он велел дома снести и стены срыть, оказав такое внимание малой жалобе, что многие обвиняли его в неразумии, вместо того чтоб воздавать заслуженные хвалы его милосердию. Он не удовлетворился, пока селянин не попросил много более выгодного для себя обмена и получил даже лучше прошеного.