Забери меня в рай
Шрифт:
– Ну всё… – покачал головой Юрка и прыснул со смеху. – Тертычевские доярки больше у него уже не котируются.
Но Сашка был вне себя от восторга:
– А чё они мне сказали?! А?!
– Сказали: до свидания, русский дурачок!
– Не-е-е. Они хорошие.
– Конечно! Для Тертычева… Ничего. Для Тертычева о-го-го! Ещё как сгодятся. Они титьки у коров будут по-французски дёргать! Туда-сюда! Туда-сюда! – продолжал ёрничать Юрка, энергично двигая руками.
– Ладно, мужики, – неожиданно подал голос Вадим. – У меня предложение: покупаем пиво и едем
– Вот это да! – обрадовался Сашка. – Наконец-то. А то слинял из общаги и ни разу даже в гости не позвал. У тебя там хоть комната отдельная?
– Отдельная. Отдельная! Поехали.
Когда парни подошли к подземному переходу, сзади послышался робкий голос:
– Вадим?!
Они все вместе обернулись и увидели позади маленькую, хрупенькую, прекрасную девушку, бережно державшую в руках тюльпан и книжку.
– Вадим, я согласна, если, конечно, вы не передумали, – смущаясь, сказала она.
– Это Настя, – представил её Вадим и тут же подошёл к ней. – Ну что, мужики? Мы пошли.
– Куда? – одновременно спросили удивлённые Юрка с Сашкой.
– В кино.
– А мы?! – растерянно спросил Сашка.
– Так, а вы вроде в магазин торопились… – сказал весь сияющий Вадим. – «Елисеевский» вот здесь, рядом. За углом. Смотрите только не перепутайте, – и показал им пятерню. – Пять звёздочек! Другой, мужики, я не употребляю. Даже и не надейтесь!
Поражённые Юрка с Сашкой сначала неотрывно смотрели, как они уходят. Потом, ухмыляясь, стали смотреть друг на друга.
– Ветэр, кароший? – подражая француженкам, удручённо спросил Сашка.
– Офигеннейший! – расстроено ответил Юрка. И тут же со злостью добавил. – Ну и тихоня… Кто этих баб поймёт, как они выбирают?! А?! – и он раздосадовано всплеснул руками.
Эксситарэ флуктус ин симпуло
В конце следующего дня, когда в институте проходило собрание курса, прямо в коридоре, к Чарышеву подошёл огромного роста сухощавый человек. В сером костюме и с зонтом под мышкой.
Представился он профессором Вильегорским. Возраст у него был преклонный. Лицо – полное благородства и спокойствия. Глаза – выразительные. Голова – большая. Волосы седые, взлохмаченные. Руки как плети. С длинными аккуратными пальцами.
Полы его однобортного пиджака растопыривались и были чем-то похожи на сложенные крылья. Широченные брюки прямого покроя выглядели несколько кургузыми. Однако костюмчик, при всей своей старомодности и некоторой куцеватости, смотрелся на нём удивительно элегантно. А самой притягательной и пикантной деталью его одеяния являлся галстук в виде бабочки.
Профессор хвалил Чарышева за его проницательный ум. За способность видеть в привычном необычное. И настоятельно советовал ему заняться серьёзной наукой. Чарышев поразился такому вниманию к себе и удивлённо сказал:
– Если честно… Случайно всё получилось. Вы обо мне, профессор, зря думаете, что…
– Молодой человек! – недовольно оборвал его Вильегорский. – Ничего в жизни не происходит случайно. Ничего! Когда-нибудь вы и сами это поймёте… И нет ничего более противного разуму и природе, чем случайность. Это ещё Цицерон подметил.
– Дядечка, посторонись-ка! – решительно потребовала от Вильегорского подошедшая маленькая малярша в белой шапочке. Она распахнула окно и выбросила вниз бумажный мешок с каким-то строительным хламом. Тут же пришли ещё несколько человек с вёдрами и коробками. Они швыряли мусор торопливо, не глядя. Не обращая внимания на падающие на пол куски штукатурки.
– Вроде бы никакого ремонта не планировали, – удивлённо произнёс Вильегорский.
– Да мы и сами ничего ещё с утра не знали! – возмущённо заговорили строители, перебивая друг друга. – А потом всех с объектов поснимали и сюда. Неделю на всё про всё дали. Дурдом! Говорят, Рейган приедет к вам выступать. Вот и устроили этот аврал.
– Кто приедет?! – спросил недоверчиво Вильегорский.
Один из рабочих удивлённо на него посмотрел. Затем скорчил недовольную гримасу, злорадно крякнул и, уже догоняя уходящих строителей, начал громко возмущаться:
– Ё-моё! Вы слыхали? Нет, вы слыхали?! А я ж вам говорил! Эти вот – учёные-мочёные… Тудыт их мать! Они ж до сих пор живут здесь как при царе Горохе… Вон, каланча эта подстреленная… – и он обернулся, глядя с усмешкой на Вильегорского. – Даже американского президента не знает!
Шедший рядом другой строитель в белой малярной шапочке взахлёб поддержал его, затараторив на русско-украинском замесе:
– Мой хлопчик малэнький, Генка – сыкун сопливый, и тот знаэ! А эта интеллигенция, довбанна… А ведь живэ ж на наши гроши…
– Вы слышали что-нибудь про выступление Рейгана? – удивлённо спросил Чарышева Вильегорский.
– Не-е-т.
– Ну а я уж тем более… Эксситарэ флуктус ин симпуло. Как говорили древние римляне: всё это похоже на очередную бурю в половнике. Впрочем, я совсем не удивлюсь, если скоро вместо нашего коммунизма американская мечта начнёт у нас воплощаться… Хрен редьки не слаще, – язвительно сказал Вильегорский. – Ну а насчёт ваших выводов, коллега…
– Здравствуйте, профессор! – громко и с напускным почтением поприветствовал его неторопливо проходивший по коридору Юрка Прокушев и тут же, не останавливаясь, подмигнул Чарышеву. – Привет корешам!
Вильегорский сдержанно кивнул и недовольно покачал головой, провожая его взглядом:
– Первостепенный разгильдяй этот ваш друг-товарищ! Про… Прокушев, кажется? – и он пристально посмотрел на Чарышева, который подтверждающе закивал головой. – Я бы вам, коллега, посоветовал быть поосмотрительней в вашем выборе… С такими «корешами»… Хотя, мы отвлеклись… Вот что я вам хотел сказать… Только у меня к вам просьба, давайте вы проводите меня к выходу. И я вам по пути всё подробно расскажу. Хорошо?