Забиба и царь
Шрифт:
– Нет, мой царь, они хотели овладеть народом во мне, после того как не смогли сделать этого раньше.
– Ты уверена, что все было именно так, как ты говоришь?
– Есть разница, мой господин, между тем, кто сначала стирает в своей душе и сознании все социальные границы и различия, а затем обращается с людьми так, как велят ему ум и совесть, и тем, кто действует выборочно, повинуясь возникшему в определенное время велению души. Поэтому, царь мой, ты, как и народ, должен понимать, что вся разница - в отношении. Если кто-то изначально относится к народу благожелательно, на его отношение не повлияют никакие условия, события и прихоти. А если его отношение неискреннее, подмена немедленно обнаружится. Настоящее единение с народом проявляется в воле и вере. Если же его только изображают, это очень быстро раскрывается,
– А что делала ты, Забиба?
– Я была как тот, кто идет по вспаханному полю в безлунную ночь, и путь ему освещает только его сердце.
– Умница, Забиба! Воистину свет внутри нас - подлинный свет, который не позволит ошибиться ни глазу, ни душе, ни сердцу.
– Да, мой царь, тот, кому пожертвовала я свою душу. Говори так, чтобы слышали тебя люди во всем мире. Говори как люди из народа, чтобы стал ты нам близким и чтобы ты ничем от нас не отличался, кроме того, к чему обязывает тебя во имя нас твое положение.
– Прекрасно, Забиба! Если бы ты на сей раз перед словом "положение" не сказала "во имя нас", я точно бы на тебя рассердился.
– Да как смогу я вынести гнев моего любимого и моего господина?
И оба рассмеялись.
* * *
Пришел к ним главный распорядитель дворца и сообщил царю, что несколько эмиров ищет с ним встречи.
Царь спросил:
– Кто они?
Главный распорядитель принялся перечислять их имена.
Царь выслушал весь список. Затем велел ему удалиться и сказал, что вызовет его, когда придет время.
Удалился главный распорядитель. И правильно сделал царь.
Хотя и не было ничего такого, что заставило бы его сомневаться в намерениях эмиров, впоследствии царь узнал, что их встреча с ним являлась частью заговора, который они составили против него и Забибы. Среди выдвигаемых ими требований было и то, чтобы царь не позволял Забибе приходить во дворец (ее приходы стали уже почти ежедневными, а сама она стала постоянным советником царя, особенно в том, что касалось народа и его проблем).
Забиба продолжила свой рассказ:
– Я видела, как крупные торговцы замышляют против мелких и средних, как одни группы выступают против других, как каждый торговец соперничает с другим и как они стараются превзойти друг друга в торговых выгодах и подлости. И подобно торговцам и сводникам, эмиры соперничают между собой за царя. За тебя, мой великий царь. А когда дело заходит о том, кто станет в нашем царстве наследным принцем, они расходятся между собой и плетут друг против друга заговоры. Мне больно было видеть, как два эмира проигрались в азартные игры и один, чтобы продолжить игру, продал по совету Хискиля торговцу, который пришел из страны Элам свой меч, а другой - доспехи. И так делали многие. Они продавали свое оружие и коней торговцу из Элама или самому Хискилю, или тому, кто приходил туда издалека, а мне хотелось спросить, откуда они возьмут оружие, если им придется вдруг воевать. Но в душе моей уже готов был ответ: "Тот, кто может купить их оружие и снаряжение за проигрыш в игре, может купить и их самих за ту помощь, которую он окажет им в осуществлении заговора, который устроит вместе с ними. Он одолжит им оружие для того, чтобы убить тебя, а потом заберет его обратно".
– И так делает каждый игрок?
– Да, мой царь, они способны продать даже собственных жен. Что отчасти делают уже тогда, когда позволяют им находиться там, где мужчины играют в азартные игры и пьют вино.
– Как это так, Забиба?
– Если муж позволяет жене присутствовать там, где идет азартная игра и пьют вино, значит, он внутренне готов к тому, чтобы не ревновать свою жену к взглядам других мужчин, а то и к их пошлым шепоткам и улыбкам. Разве не должен мужчина защищать свою жену от посягательств других мужчин и блюсти ее поведение? Увы, так делали все эмиры, торговцы и знатные люди, приходившие туда по приглашению. А Хискиль внушал тому, кто колебался, что ему не место среди них, и оказывал на него давление, в том числе внушая, что он отсталый, ограниченный и не достоин того, чтобы подняться на их уровень, если не сделает того, чего от него хотят. Это плохо, но еще хуже то, что мы смотрим на это зло по-разному. Знаешь ли ты, царь мой, что они водили в свои святилища голубоглазых людей, приехавших издалека, и однако же не позволяли войти туда тем, кто обладал на это куда большими правами? Разве после этого есть для них хоть что-то святое? Разве после того, что они делали, осталось в их понятиях что-либо светлое? Разве сохранилось в них хоть что-то от той морали, что связывает их с нашим народом и со всеми народами, что вокруг нас? Осталось ли в них, если вообще когда-то было, что-то от человека, который даже при минимуме положительных качеств способен наводить мосты, на которых происходили бы встречи, чтобы идти к цели вместе?
Забиба даже расплакалась из-за того, сколь презренным было положение тех, о ком она говорила. Но продолжила говорить после того, как вытерла слезы, а царь помог ей прийти в себя.
– Оказавшись среди них, я научилась всему, что необходимо, мой царь. Научилась тому, что не соответствует их нравам, поведению и мышлению, потому что отвергла их мышление и поведение сознательно и благоразумно, когда содрогнулась моя душа от того, что открылось моему взору. Я поняла, на чем мы должны стоять, когда моя совесть, проникнувшаяся глубокой верой и славной ролью народа, подсказала мне, в чем интересы и устремления народа.
– Какая ты молодец, Забиба!
– сказал царь. Но прежде, чем он напомнил ей, что по их обыкновению настало им время расстаться, Забиба сказала:
– А теперь, когда ты все знаешь, не затруднит ли тебя, мой господин, выполнить мою просьбу?
– Повелевай, Забиба.
– Прости меня, царь мой. Благодарю тебя за благосклонность и снисхождение.
– Ты заговорила так, словно встречаешься со мной впервые!
– Нет, мой царь, это просьба подданного к своему царю, а в этом случае такт и уважение вполне уместны. Разве одним из элементов влияния человека не является то, что он придерживается правил приличия, всегда о них помнит и не забывает о требованиях элементарной вежливости?
– Это верно, Забиба. И тот, к кому мы обращаемся, будет охотнее внимать нам и помогать, если мы, общаясь и разговаривая с людьми, соблюдаем нормы приличия и поведения. Говори, что ты хочешь сказать, Забиба.
– Скажи мне, после того, как выслушал мою историю до конца, а рассказала я тебе даже о своем муже, разве не вправе требовать я развода с моим мужем?
– А что может тебе помешать, если ты решишь это сделать, Забиба?
– Ничто мне не мешает, кроме моей слабости.
– Разве ты слабая, Забиба?
– Да, мой царь, даже герой бывает слабым перед правом.
– А что такое право и в чем заключается его противоположность?
– Муж мой заплатил за меня калым моему отцу, а отец мой нуждался в том, что он ему дал, чтобы справиться со своим затруднительным положением. И хотя муж мой был моим двоюродным братом, он не считался с родством по крови и хотел жениться на мне, воспользовавшись нуждой моего отца в деньгах, которых у моего будущего мужа, после того как он затесался в компанию Хискиля, оказалось предостаточно. Даже не знаю, где и когда они сошлись. Отец мой предложил мне выйти за того замуж и дал мне свободу выбора, потому что раньше я отвергала его всякий раз, как он предлагал мне стать его женой. Я говорила ему, что соглашусь, если он оставит компанию Хискиля, отойдет от их обычаев и привычек. Когда отец мой в последний раз предложил мне выйти за него замуж, я согласилась на том условии, что останусь в том доме, в котором ты нас навещал, а он будет жить в этом доме с нами или приходить туда время от времени. Мой будущий муж к тому времени уже перенял все обычаи своих господ и приятелей по играм и несколько раз женился, и у него, как и у его друзей, появились наложницы. Я согласилась выйти за него замуж на этих условиях, и он тоже их принял. А то, что было потом, женитьбой не назовешь, разве что куплей и продажей. А еще ужаснее было то, что мой муж обращался со мной так, словно, купив меня, хотел тем самым растоптать мою честь. Он хотел меня раздавить, но я изо всех сил сопротивлялась. Потому что принципы, если они поселились в душе, дают человеку упорство, терпение и способность сопротивляться. Я боролась с ним до тех пор, пока не узнала тебя.