Забиба и царь
Шрифт:
И хотя притеснения, которые я терпела от постоянно бившего и унижавшего меня мужа, по понятным тебе причинам, прекратились после того, как ты стал приходить в наш дом, я все равно осталась проданной ему, и мне не освободить мою шею от его петли, пока я не освобожусь от той суммы, которую он за меня заплатил.
– Это поможет тебе, Забиба, когда ты примешь окончательное решение относительно своего мужа?
– Да, мой царь, и это главное. Я согласилась на эту свадьбу, чтобы не быть обузой своему отцу, который к тому времени уже не мог нас прокормить. Со своим мужем я даже и секунду не была счастлива. Но наше расставание должно произойти не только по моему желанию, но и согласно закону.
Царь сказал, улыбаясь:
– Все, что ты пожелаешь.
Тогда она бросилась к нему и обняла его за плечи. Она целовала его голову и лоб, целовала его руки, а когда хотела поцеловать и ноги, он поднял ее, не позволив ей это сделать. Тела их оказались так близко, что почти соприкасались, и он поцеловал ее в лоб.
Забиба заплакала, и ее слезы закапали на щеку царя и на его одежды. Потом она вытерла слезы и сказала:
– Аллах послал тебя мне и твоему народу. Ты по праву царь нашего великого государства.
* * *
Когда пришло время уходить, Забиба спросила у царя позволения отправиться домой, но царь не позволил ей уйти. Тогда она заговорила на другие темы, не о том, о чем они говорили до этого.
Царь спросил Забибу:
– Как ты можешь описать свою любовь ко мне, Забиба?
– Когда я говорю, что люблю тебя, царь мой, эта фраза, прежде чем сорваться с моего языка, проходит через всю меня. Я говорю ее как и все, но происхождение слов и их источник не такие, как у всех. Возможно, отличается даже направление букв, из которых состоит фраза "я люблю тебя". А если ты желаешь большего, мой царь, то я скажу тебе, что, когда человек чувствует, что вещи вокруг него, включая природу, преображаются светом, свет этот исходит не иначе как от лучей его любви, без которой, как без солнца, жить невозможно. Это и значит, что он любит по-настоящему. Вот почему я почувствовала, что не ошиблась в своей любви, мой царь, хотя и не почитаю твоего древнего бога. Я полюбила тебя в душе, царь мой, когда отношения между нами стали окрашивать окружающую нас жизнь самыми разными красками. А после этого разве не должна выйти на первый план душа? Разве не должна она подняться на высоты, если она и есть - возвышенное состояние? Да и что такое человек без души, как не мешок из костей? Разве можно запереть душу или ограничить ее полет пространством или каким-то принципом? Разве не один Аллах волен определять, где душа найдет себе пристанище?
– Да, Забиба, ты снова права. Та любовь, что поселяется только в сердце, а не в душе, подпадает под воздействие предметов этого мира. А тот, кто подпадает под воздействие предметов, сам начинает состоять из предметов. Предметы имеют для него ценность предметов в соответствии со степенью влияния каждого из них. Такой человек рассматривает свою возлюбленную по частям. Он отделяет от нее глаза, отделяет от нее нос, грудь... он отделяет от нее ее тело и любит только тело. А ведь если бы он любил человека в целом - с его душой и телом, с характером, качествами и поведением, тогда любовь приняла бы другой размах и охватила бы все эти аспекты, а не оставалась привязанностью к предметам, в том числе к частям тела, вызывающим эту любовь. Если любовь принимает форму и цвет предметов, значит, на эту любовь можно оказать воздействие. Ее могут ослабить трудности и препятствия, стоящие на ее пути, она может изменить направление под воздействием преград, а вот на душу все это оказать тлетворного влияния не может. Поэтому и по другим причинам человеку нужен далекий бог, которого нельзя ни потрогать, ни увидеть, который не был бы частью земли или того, что есть в этом мире. Поэтому я тебя и полюбил, Забиба. Я увидел в тебе святилище и символ своей души. Ты - ее врачеватель и лекарство.
Спросила Забиба:
– Но почему? За что полюбил ты меня, мой великий царь?
– Полюбил я тебя, Забиба, чтобы в тебе и через тебя любить мой народ. Я понял тебя, когда слушал, что ты говорила. Я понял тебя, когда увидел, как ты поступаешь. Я понял, что ты способна пожертвовать собой и что в тебе есть все, о чем ты говоришь. Я понял твоего Бога, потому что ты - живая частичка народа, и ты веришь в его роль и любишь свою родину. Через любовь к тебе я полюбил и твой народ, а после этого полюбил и твоего Бога. Я полюбил, Забиба, твой народ, и потому полюбил твоего Бога. А может быть, это твой Бог дал мне любовь к тебе и народу, после того как я полюбил его.
Я понял, что нет никакого противоречия между любовью правителя к народу и его любовью к Богу. Понял, что тот, кто не любит народ, не может любить единого Бога, такого, как твой Господь, Забиба. Еще я понял явное противоречие между нашими богами и нашей любовью к народу, потому что наши боги исполняли наши желания в соответствии с нашим положением или предназначением, а с желаниями народа всегда все было по-другому. Поэтому после того, как я полюбил тебя и полюбил твой народ, я решил принять твою веру и отказаться от своего бога. Я решил разрушить его, чтобы наконец обрести гармонию с самим собой, после того как всей душой полюбил тебя. Я люблю тебя и твой народ всей душой и душу свою отдам за вас. Всей душой я стремлюсь к твоему Богу и молю его о прощении и благосклонности.
Когда произнес царь последнюю фразу, полились слезы из его глаз и потекли по щекам и усам. Забиба вскочила и, заливаясь слезами, обняла его, поцеловала в лоб и сказала:
– Славим Аллаха за создание, за то, что Он дал нам рождение и указал путь, за то, что Он нам уготовил, за то, чем прославил и осчастливил. Мы просим его, хвала ему, о милосердии во время суда его. Верю в тебя, о Боже, Господин двух миров.
Царь сказал:
– Верю.
Через мгновение повернулся он к Забибе и сказал ей с некоторым смущением:
– Раз любишь ты меня таким и раз я люблю тебя такой, какой тебя представляю, согласишься ли ты, чтобы я стал твоим мужем по закону твоего Бога, Забиба?
Это было так внезапно, что язык Забибы на мгновение онемел и счастье переполнило ее и заиграло на ее щеках и губах. Но она овладела собой и сказала царю:
– Не в моих правилах противиться просьбе царя моего, но пусть позволит мне господин мой поделиться с ним моим мнением, если он желает его услышать.
Царь удивился, и им овладело изумление оттого, что Забиба не желала воспользоваться предоставленным ей шансом. Чтобы скрыть смущение, в котором он пребывал, и вспоминая о характере Забибы, царь заговорил сам с собой:
– Воистину, Забиба не такая, как все. У нее на все есть свое мнение. А раз уж я приучил себя уважать ее мнение или, по крайней мере, с уважением и благожелательностью его выслушивать и по достоинству оценивать, я должен выслушать ее и теперь.
Царь заговорил, улыбаясь и выказывая некоторое смущение, которое можно было легко заметить по нему, как легко было заметить и гнев. Разве не гневаются цари, когда кто-то противится их воле и препятствует их замыслам?
– Я готов выслушать твое мнение, Забиба.
А Забиба принялась выискивать в себе ответы:
– Откуда у царей нашего времени возьмется воображение и откуда возьмутся планы? Разве все, что сейчас происходит, не исходит из-за границы? Что им еще остается, как не выполнять все покорно? Разве у сторожевой собаки нет пространства, где она может бегать и лаять? Пространство это, в котором она получает свободу движения, зависит от характера того места, которое ей поручено охранять. Когда ее хозяин захочет распоряжаться в ее царстве, он отведет собаке пространство метр на метр или посадит на привязь длиной в метр. А если пожелает вероломно поступить с ее соплеменниками и соседями, он удлинит веревку, а тому, с кем пожелает так поступить, внушит, что она привязана. Под этим пространством я имею в виду следующее: такой человек - не хозяин своих желаний. Я знаю, что наш царь не похож на всех остальных, и однако же в самом основании его душевного устройства у него есть с ними что-то общее.