Заблудившийся во сне
Шрифт:
Но это были еще не все зарубки.
Еще одна касалась других Бюро. Та же накладка, что и с Тайгером. Мы в своем обиходе никогда не употребляем этого слова. Для нас наша база – Институт, и о том, что формально она носит название Московского Бюро, мы вспоминаем лишь при составлении официальных документов, направляемых коллегам в другие страны.
Что это: случайная оговорка – или еще один скрытый намек? В данном случае – на то, что в дело замешан кто-то из-за рубежа? И не по этой ли причине Халдей так демонстративно-яростно уверял, что в деле участвуют в качестве противников только наши
Еще одна зарубка: говоря о возвращении Груздя, капитан произнес слова «бренная плоть». Употребить слово «бренный» применительно к телу находящегося в Пространстве Сна человека, пусть даже не дримера, а снивца, – величайшая бестактность. Можете считать это суеверием, чем угодно, но, говоря о находящихся на операции или попавших в ПС в беду, мы никогда не позволим себе употребить любое слово, хотя бы отдаленно связанное со смертью. А тут напрямую в сознании возникают бренные останки, похороны и все прочие прелести. Опять-таки – такое слово мог употребить только человек, находящийся не в курсе дела. И никогда в жизни не разговаривавший по душам ни с одним из нас.
Да, весьма сомнительно, весьма…
Дальше. Случайно ли обмолвился капитан, когда сказал, упоминая о людях, контактировавших с Груздем: «В Производном Мире» вместо правильного «здесь»? Мы ведь уже и так находимся в ПМ, не так ли? Может быть оговорка, конечно. Но может быть и намек: имей в виду – мы с тобой вовсе не там, где предполагается…
Есть, о чем подумать.
И еще одно обстоятельство, на которое нельзя не обратить внимания. На мне надета моя пижама, нет сомнений. Но – не та, в которой я засыпал. А вторая – та, что должна была лежать у меня дома в шкафу.
Должна была – и, может быть, сейчас там и лежала?
Ну что же: самое время подойти к окну. Не спеша, как бы из чистого любопытства, без определенного намерения…
Я встал. С удовольствием потянулся. И медленно направился в намеченном направлении. Внутренне я был собран и готов к любой неожиданности: мне могли и помешать выглянуть.
Не помешали, однако. И я беспрепятственно добрался до окна.
Вернее – до того, что принимал за окно. На самом же деле это было лишь его изображение: рама, неплохо нарисованная на гладкой стене. Места, где следовало быть стеклам, были покрыты слоем отблескивавшего лака – только и всего.
Вот, значит, как. И вот почему меня не остановили, не помешали увидеть хоть что-то: считали, что я не смогу увидеть ничего.
Но, как говорится, в науке отрицательный результат не менее важен, чем положительный.
И то, что я увидел, и то, чего не увидел, принесло мне информацию, хотя и несколько неожиданную, тем не менее весьма ценную. На ее основании можно было уже действовать.
Я вернулся к койке. Сел. Сейчас мне предстояло проделать некий эксперимент. Я лег. Натянул на себя одеяло – ту его часть, что была побольше. Закрыл глаза. И мерно, медленно задышал, словно засыпая.
Эксперимент дал результат уже через минуту. Грянула музыка. Оглушительно громкая. Даже не музыка: какофония. Впрочем, может быть, то был самый модерн. Заснуть под такой аккомпанемент просто невозможно. Музыка накатывала на меня со всех сторон, сверху, снизу. Мне казалось, что она вот-вот сомнет и расплющит мое хрупкое существо.
Тем не менее я не открывал глаз и по-прежнему мерно дышал. Пусть попробуют применить более действенные средства. Если, конечно, я прав и мы на самом деле пребываем в Пространстве Сна. Ведь тут уснуть – значит исчезнуть, вырваться из области влияния тех, кого я все еще обозначал неопределенным словом «противник», раствориться в многообразии континуумов – и там принять меры для того, чтобы им больше никогда не удалось меня выловить. Если я прав, они не позволят мне уснуть. Если же я ошибся —…
Они попробовали. Дверь распахнулась, и вбежал капитан. Он сорвал с меня одеяло. И увидел пистолет, направленный ему в живот.
Пистолет возник у меня в руке только что, в полном соответствии с законами Пространства Сна, в частности – с правилом Шнеура, согласно которому в ПС все необходимое возникает у вас, когда вы этого желаете, хотя бы бессознательно. Я же потребовал оружия вполне осознанно.
Законы Пространства Сна действовали в этой комнате без осечек. Потому что вся она находилась в Пространстве Сна, а вовсе не в Производном Мире, как мне пытались внушить. В ПС! И капитан Халдей тоже. И я сам.
Операция была задумана неплохо: убедить меня в том, что я оказался в Производном Мире и должен вести себя соответственно. Однако их погубили мелочи, заставившие меня заподозрить неладное. Окончательно же я убедился в справедливости своих предположений, когда, стоя у окна, попробовал проткнуть стену пальцем. В ПМ такое мне никогда не удалось бы. Но в ПС мы способны еще и не на такое – и без всяких физических усилий.
И вот сейчас капитан, или кем он там был, глядел на пистолет, окаменев на какие-то мгновения. Он понимал не хуже меня, что выстрел заставит его выйти из этой игры – и вновь ощутить себя лишь в каком-то очень далеком континууме. Ему этого очень не хотелось. Кроме того, он знал, что не заслужил этого, что сделал для меня все, что мог, чтобы, не подставляя себя под удар, просветить меня относительно подлинного положения дел. Я решил успокоить его. И подмигнул.
Его губы шевельнулись, он что-то сказал. Но из-за продолжавшей бесноваться музыки я не смог расслышать ни слова. Увидел только промелькнувшую улыбку. Похоже, он понял.
Застыв на секунду, он продолжал смотреть на меня – не мигая, стараясь что-то внушить. Скорее всего – то, что люди его могут оказаться тут в следующее же мгновение. Люди, приданные ему тут, в ПС, а вовсе не сотрудники СБ в мире яви. И тогда опасаться за свою судьбу придется уже мне.
Такая перспектива меня не обрадовала.
– Извини, капитан, – сказал я и крепко ударил его рукояткой пистолета по голове.
Он упал – точно так же, как упал бы, происходи все это наяву.
Я бросился к двери. Мне нужен был хоть какой-то простор. И место поспокойнее. Подальше от любителей таких сафари, в которых предметом охоты являлся я. В голове промелькнуло, что я слишком долго находился в ПС в одиночестве. Одинокий дример последовательностью и осмысленностью своего поведения притягивает к себе внимание каждого наблюдателя, как дерево, отдельно стоящее на равнине, вызывает любопытство у молнии.