Заблудившийся во сне
Шрифт:
Такой мыслью определялись и мои последующие действия: мне нужно было скрыться в толпе, в толчее людей и событий. Попасть если не в сам Узел нашего макрокона, то хотя бы в Туннель этого самого Узла. В бездну, в которую недавно (или уже давно?) на моих глазах ускальзывал юный и неопытный Степ.
Кстати о птичках: если Степ еще не выбрался – а в Институте сейчас явно не хватало сил, чтобы снарядить серьезную команду для его вызволения, – то он до сих пор может пребывать там, шарахаясь из одного миникона в другой, из другого в третий, стараясь побыстрее выбраться в явь – и, как это бывает с заблудившимися, на деле лишь все больше удаляясь от нее – чтобы в конце концов оказаться в других уровнях, макроконах и плоскостях, нарваться на неприятности – и пропасть уже окончательно, оставляя в институтской палате одно лишь погруженное в кому тело.
Попав в Туннель, я мог, кроме всего прочего, попытаться найти Веника. И не только для того, чтобы оказать ему крупную услугу; чем дальше, тем более я понимал, что мне очень пригодился бы ассистент, подручный, адъютант – называйте, как угодно. И в таком качестве самым лучшим был бы, разумеется, дример, пусть и начинающий, но зато наверняка свой. Если мы будем вдвоем, да еще вернется Минаев – окажемся серьезной силой, способной схватиться с кем угодно.
Итак, мне нужно было в Туннель Узла. Формула перехода была у меня уже на языке. Дело несколько осложнялось тем, что я не знал точно, в каком уровне нахожусь, а формулы для разных уровней сильно отличаются друг от друга – не собственно содержанием, но запускающей их в ход командой – предформулой, так сказать. Приходилось рисковать. Правда, в конечном итоге любая команда привела бы меня в Туннель, но если она для нынешнего моего уровня неправильна, то на вход в Туннель потребуется больше времени – это еще с полбеды – и сил; а вот по этой части я уже испытывал некоторые сложности. В Пространстве Сна не обязательно ни завтракать, ни обедать, но подзарядка нужна.
Я выбежал, оставив камеру с обездвиженным кью-Халдеем позади. Формулу я произнес на ходу. И после двухсекундной паузы – слова команды. И почувствовал, как скольжу, срываюсь, и падаю, падаю, падаю, погружаясь в плотный серый туман, пахнущий болотом и едким дымом, какой бывает, когда горит сырая древесина.
Я падал, и падению этому, казалось, никогда не будет конца.
В поисках собеседника
Когда опытный дример попадает в Туннель Узла, он не мечется суетливо вверх-вниз, действуя наугад; не нажимает, образно выражаясь, на кнопки, как человек, оказавшийся в лифте здания в миллион этажей, но забывший, на каком из этого миллиона помещается то, что ему, человеку, нужно. Не гоняет кабину попусту, потому что каждый раз, когда он подает механизму новую команду, и кабина, замерев на миг, меняет курс и ускоряется, – каждый раз пассажиру вдруг становится совершенно ясно, что он направляется опять не туда, куда следовало бы, но наоборот, от этой точки удаляется и надо немедленно остановиться и не лететь вверх, а скользить вниз, в уже пройденные полмиллиона остановок. Снова кнопки, команда; новая смена вектора – но через секунду-другую пассажир уже нимало не сомневается в том, что прав он был не в этот последний раз, а в предыдущий – и все начинается сначала. Так может поступить снивец – но не дример, а если уж кто-то из нас – то разве что совершенный молокосос. Каким и был Степ, но не был я. Во всяком случае, мне приятно было так думать.
Поэтому я и действовал совершенно иначе. Предоставил кабине направляться туда, куда ей самой хотелось. Вы, конечно, понимаете, что кабину, как средство передвижения, я придумал просто для наглядности; на самом деле никаких кабин нет, да и стены Туннеля не являются чем-то твердым, и прежнее сравнение с экраном тоже чисто условно. Если сопоставлять с чем-то, то уж не с экранами, а со множеством сценических площадок, на каждой из которых идет свое действие, причем каждый раз совершенно другой пьесы. Разница между сценой и экраном, как вы уже догадались, в том, что в экран запрыгнуть или хотя бы влезть нельзя, а на сцену – можно, хотя бы из зрительного зала. Единственное, что уж точно имеется в Туннеле – направление движения: вашего относительно площадок, или площадок относительно вас – это уж как вам угодно вообразить. Скорость движения регулируется опять-таки формулами, забывать которые не советую – если только не хотите превратиться в вечного зрителя отрывков без начала и конца – как это скорее всего и произошло со Степом. Так что я выбрал ту скорость, которая показалась мне самой подходящей, и принялся глядеть. В зрительском положении в Туннеле Узла есть своя сложность: вы должны не только увидеть то, что происходит сию секунду перед вами, но и как можно быстрее найти продолжение действия в противоположной от вас стороне. Потому что ведь не только вы движетесь, но и каждое из открывающихся перед вами действий, каждый миникон, как это называется у нас, тоже течет в своем времени под каким-то углом к вашему, так что вам нужно в мгновение ока – никак не медленнее – сообразить: сближается ли этот миникон с вашим по времени и пространству, или, напротив, – может занести вас, если решите им воспользоваться, куда-нибудь в разгар метанового снегопада на, предположим, Титане, или, если это для вас слишком далеко – на завтрак крокодилам где-нибудь на берегу неизвестного притока Амазонки. Благодаря разности времен одни действия протекают для вас чересчур быстро, иные – слишком медленно, и если вы хотите вмешаться в какое-либо из них, вам нужно предварительно уравнять свою и их хронопластику, а кроме того, еще и определить энергетический уровень того миникона, что тоже весьма существенно: если он намного выше вашего – вы в этой энергии, так сказать, утонете, если ниже – миникон вас просто высосет, и у вас не хватит силы даже на то, чтобы сжать пальцы в кулак.
Все это настолько сложно, что лучше – даже имея определенный опыт – и не пытаться действовать таким образом. Есть другой способ: ждать, пока тут, в этом самом Туннеле, где-то неподалеку от вас окажется другой дрим-путешественник, перемещающийся из одного миникона в другой (это и с вами наверняка случается чуть ли не каждую ночь, потому что на протяжении вашего непроизвольного выхода в СП – вашего сна, попросту говоря, вы видите и участвуете чаще всего не в одной сценке или событии, но в нескольких; мгновение, когда одно из них сменяется другим, и есть момент перехода через Туннель – или прохода Туннелем). Самое краткое общение с таким временным попутчиком даст вам больше важных сведений о тех миниконах, откуда он следует и куда направляется, чем множество суматошных прыжков туда-сюда.
Как это бывает не так уж редко, я оказался прав. Прошло совсем немного времени, и некто, покинув один из проходивших в тот миг миниконов, оказался почти рядом со мной и задержался, с любопытством оглядываясь, но не так, как это сделал бы профессиональный дример вроде меня или, скажем, Борича.
По тому, как человек ведет себя в Туннеле, вы сразу можете определить его профессиональный уровень. Мы, дримеры, умеем перемещаться по миниконам по собственному выбору – и, оглядывая окружающее, таким выбором мы и заняты. Снивец же просто таращит глаза, потому что от его желания здесь мало что зависит: его всосет любой новый миникон, который соответствует ему по энергетике и хронопластике; сам снивец может лишь немного регулировать время, но не более того. Сам он этого не сознает, потому что и здесь, как вообще часто в Пространстве Сна, у него работает подсознание, у нас же – осознанная воля. Пока парень таращил глаза вокруг, я с некоторым интересом разглядывал его.
Облик попутчика показался мне несколько странным. Он, похоже, в Производном Мире относился к тому же времени, что и я, в ПС являлся, безусловно, гостем, то есть нормальная жизнь его протекала наяву, об этом же свидетельствовал и возраст. Одет парень был в шикарный клубный пиджак, все прочее на нем соответствовало: на пальцах была целая коллекция перстней, на некоторых даже по два; одни очки стоили, пожалуй, не меньше сотни зеленых. Не очень гармонировал со всем прочим лишь его арсенал: автомат на плече, здоровенный пистолет в наплечной кобуре (судя по тому, как оттопыривала пушка его пиджак малинового цвета) и за спиной (я увидел это, когда он повернулся, чтобы обозреть несколько вновь подключившихся к Туннелю миниконов) – двустволка-обрез двенадцатого калибра. Вооружен он был, как на парад.
Когда я уже сделал вывод относительно его социального и прочего статуса в современной яви, он успел удовлетворить свое первичное любопытство и обратил внимание на меня. Рука его дернулась было к автомату, но он сразу же сообразил, что я опасности не представляю – его наметанный взгляд мгновенно определил, что оружия, во всяком случае серьезного, при мне нет, – и жизнерадостно ухмыльнулся.
– Во даем, а? – были первые произнесенные им слова.
– Да, – я не нашел причины не согласиться. – Что надо.
Он чуть подумал над следующей репликой:
– Ты чего здесь?
– Гуляю.
– Во даешь!
– А ты?
– Тоже гуляю, – и он засмеялся так искренне, будто сказал что-то, невероятно остроумное.
Таким способом можно общаться до бесконечности. Однако у меня уже созрел относительно этого парня некий план.
– Куда сейчас собрался?
– А хрен его знает, – ответил он безмятежно. – Так, еще покантуюсь где-нибудь. Где понравится. Повеселюсь. Какой-нибудь шум устрою. А может, если успею – найду местечко поуютнее. Надежную крышу. На потом.
– А просыпаться скоро?
Кажется, мой вопрос немного огорчил его. Он взглянул на меня уже без улыбки. Возможно, даже с некоторой обидой.
– Скоро, такую их…
Это меня вполне устраивало.
– Тогда слушай, – сказал я тоже серьезно. – Есть дело. Не трудное. Но с наваром.
Он оживился было. Но почему-то очень быстро сник.
– Какое дело?
– Как только проснешься, сразу хватай телефон и звони. Номер тебе дам. Позовешь Тигра. Его не будет – передашь другому, запоминай твердо: Остров просит обеспечить надежную охрану девочки от известной вам стороны. Еще просит сообщить о принятых мерах. Вышел ли Степ? Если нет – пытались ли его вытащить. Новости о Грузде. Все интересное. Нахожусь в движении. – Я передохнул. – Запомнил?