Забудь о прошлом
Шрифт:
— Да. Повидаюсь со своими. — Патрик повернулся к Дану. — Не смотри на меня так сурово, Дан. Голову я захвачу с собой, и если в нее вдруг придет какая-нибудь идея, сообщу. Рекомендую и тебе поступить аналогичным образом. А где искать тебя, шеф? — спросил он. — В штаб-квартире?
— Здесь. В штаб-квартире невозможно сосредоточиться, сам знаешь. Я останусь здесь. А ты, Даниель?
— Я тоже останусь здесь, — сказал Дан упрямо и покосился на Нику. Та не возразила. — Можно взять браслет?
— Возьми. Значит, через три дня. Восемнадцатого в девять ноль-ноль жду вас обоих в этом самом номере.
Но до восемнадцатого дело не дошло, накануне вечером Дан, уныло валявшийся на кровати… Ника не могла вытащить его из отеля, как ни старалась, и в конце концов махнула на него рукой… услышал звонок видеофона, не личного, поскольку личный он, выключив, закинул в ящик стола, а гостиничного. Не вставая с постели, он нехотя потянулся к пульту, который Ника, уходя, положила рядом с ним. (Пойду выпью тут, на этаже, чашку кофе, — сказала она. — Смотреть на тебя такого сил моих больше нет.) Из соседней комнаты, где стоял аппарат, послышался голос Железного Тиграна.
— Дан! Ника! Есть там кто-нибудь или нет?
Дан сразу вскочил и пошел в гостиную. Шеф взглянул на него сурово. Дан поспешно пригладил рукой всклокоченные волосы и стянул на груди банный халат.
— Хорош, — сказал Тигран неодобрительно. — Давай, быстренько одевайся и спускайся ко мне. Тебя ждет приятная встреча. — Перед словом «приятная» он чуть запнулся, и Дан насторожился. — Да! Ника в номере? Возьми ее с собой.
Сердце Дана екнуло.
— А что такое?.. — начал он, но экран погас. Дан сбросил халат на кресло и стал одеваться.
— В чем все-таки может быть дело? — спросила Ника, когда они подходили к апартаментам Тиграна. — Не догадываешься?
Дан догадывался, но высказывать свою догадку не хотел, потому только помотал головой. Он машинально поискал глазами зеленый огонек, потом вспомнил, что в гордившемся своей консервативностью «Континентале» световой индикации нет, и постучал в дверь, но не сразу, а минуту стоял, собираясь с силами под удивленным взглядом Ники.
— Входите, входите!
Дверь была незаперта, Дан толкнул ее, отворил и пропустил вперед Нику, радуясь, что правила хорошего тона дают ему возможность выиграть время… Словно лишняя минута могла спасти его!
— Поэт! — крикнула Ника радостно. — Поэт!
Она промчалась через прихожую, влетела в комнату и кинулась Поэту на шею. Пока они обнимались и обменивались поцелуями, Дан осторожно вошел и посмотрел на шефа, тот сидел в кресле неподвижно, лицо его было сумрачным. Принял первый удар на себя, подумал Дан с благодарностью, но тут Поэт выпустил Нику из объятий и повернулся к нему.
— Здравствуй, Дан, — сказал он не очень приветливо и не двигаясь с места.
Дан судорожно сглотнул. Ника и Тигран смотрели на него, и он решился.
— Здравствуй, — сказал он и сделал шаг к Поэту.
Он был готов ко всему, и если б Поэт не подал ему руки, он принял бы это, как должное. Но Поэт, чуть помедлив, все-таки пожал его протянутую руку, правда, сразу отвел свою и не стал делать никаких попыток обняться, но Дан и этому был рад.
— Запись при тебе? — спросил Тигран.
— Запись?
— О боже! Письмо Марана!
— Да, конечно. — Дан вынул из нагрудного кармана браслет и протянул Поэту. Тот схватил его и сразу же вернул.
— Я не знаю, как это включается. На Перицене были другие.
Дан передвинул заклепку и, как в предыдущий раз, положил браслет на журнальный столик. И, как в предыдущий раз и в тот, самый первый, когда раздался тихий торопливый голос Марана, у него мучительно сжалось сердце. Он слушал, вцепившись пальцами в сидение стула и прикрыв глаза. Слушал, хотя знал весь этот короткий монолог наизусть.
«Дан! Прости, что не поделился с тобой. С вами. Не хотелось вовлекать тебя и других в эту историю. Не сомневаюсь, что любой из вас пошел бы туда вместо меня, но идти именно мне, потому что я единственный, кто может уйти безболезненно. Каждого из вас ждут друзья, возлюбленная, мать, родина, дом, вы нужны. Я — нет. Для Бакнии такой, какая она есть, я сделал все, что мог, вплоть до того, чтобы принять на себя клеймо предателя. Бакнии такой, какой она, возможно, станет, я не нужен. Я из тех, кто остается на берегу, от которого надо оттолкнуть лодку, и кто, оттолкнув ее, падает в воду, ибо в лодке будущего нет места тем, кто олицетворяет собой прошлое. Родных у меня нет, друзья меня забыли, словом, не беспокойтесь обо мне. Прощай.»
Поэт прослушал запись, не шелохнувшись, он только бледнел, но, когда в воздухе словно повисла фраза «друзья меня забыли», его лицо буквально посерело.
— Извини, Дан, — сказал он, с трудом выговаривая слова. — Я собирался упрекать тебя… Но это… Это такая пощечина мне… Я ведь даже не простился с ним перед отлетом… — Его голос дрогнул, он умолк, помолчал, потом повернулся к Тиграну. — Когда мы летим?
— Мы? — поднял брови тот.
— Вы не можете мне отказать, — заговорил Поэт, заметно волнуясь. — Я должен, я…
— Это работа для профессионалов. Нужны опыт и сверхосторожность. Не забудь, речь идет не только о свободе, но и самой жизни Марана.
— Я не помешаю, — сказал Поэт настойчиво. — И потом… Что если у вас не получится? Если они его не отдадут?
— Получится, — сказал Тигран.
— Ну а если? Есть ведь вероятность?
— Вероятность есть всегда, — согласился Тигран. — Но что с этим можешь поделать ты?
— Я? Я останусь с ним там, — сказал Поэт просто.