Забытые острова
Шрифт:
Рано утром первое, что видим на потолке противомоскитного полога, — бездыханные тельца комариков, светлые, почти прозрачные, с нежными перистыми усиками. У них скрючились ноги, высохло тельце, а две точки черных глаз продолжают смотреть, как живые.
Над кромкой тростников показывается красное солнце. Зеленые лучи пучками бегут по небу, отражаются в воде. Не спеша пролетают цепочкой белые цапли и тоже отражаются в воде. Под лучами солнца они совсем розовые с синими тенями.
Солнце открывает одну за другой ложбинки, покрытые солью, и тогда неожиданно над землей, над зарослями трав загорается тонкими нитями паутина. Она везде, особенно ее много на сухих веточках. И тот осот, что возле тента, тоже оплетен ею. Все опутано сверкающими нитями, и они увешаны гирляндами мертвых комариков.
Тут же по нитям вяло ползают пузатые, объевшиеся пауки: и полные степенные мамаши, и поджарые стройные отцы, и множество паучков-детенышей самых разных размеров. Все они в нарядных костюмах, украшенных тончайшим узором из темных полосок, линий, зигзагов, точек. На прозрачной нежно-зеленой груди сверкают черные полосочки, на голове выпуклые черные глаза, на ногах торчат во все стороны острые щетинки. Никто из пауков не обращает внимания друг на друга. Все пауки — хищники, эти же такие необычные в своем миролюбии. Еще бы! Ночная трапеза закончена, а пищи все еще вдоволь. Вон сколько висит ее на нитях! Каждый сыт по горло, объелся, ленив, равнодушен к окружающему.
Солнце поднимается над озером, паутина перестает сверкать, блекнет, будто растворяется в воздухе. Ветер тронул воду рябью, зашуршали тростники, гирлянды комариков стали раскачиваться на нитях и осыпаться на землю. Прячутся пауки в надежные укрытия на весь долгий жаркий день: дети находят укромные места в тени у оснований кустиков, матери забираются в уютные, из тонкого белого шелка шатры, растянутые на сухих веточках растений, отцы пристраиваются вблизи белых шатров.
Когда на землю опадут все мертвые комарики, тогда станет видно, сколько всюду развешано маленьких, не больше самих пауков, коконов. Они сплетены из тончайшей паутины, а снаружи покрыты кудрявыми толстыми оплетками пряжи. В кокончиках находятся или аккуратно уложенные, зеленоватые, чуть продолговатые яички, или крохотные, только что родившиеся паучки, или паучки, уже готовые к самостоятельной жизни, быстрые, ловкие. Многие кокончики пусты. В них остались сверкающие белизной оболочки яичек и прозрачные рубашки паучков — первая их линька.
Еще выше поднимается солнце, еще жарче нагревается земля. Солянки источают особенный запах солончака. Над лиловым осотом начинают крутиться пчелки-андрены, пчелы-мегахиллы, осы-эвмены.
За рощицей тамариска с лиловым осотом тянется низкий шебенчатый берег озера, украшенный красивой полоской цветущего эспарцетного астрагала. Здесь весело реют крошечные бабочки-голубянки, деловито снуют, звеня крыльями, небольшие пчелы-антофоры. Рядом зеленый луг. Сине-зеленое озеро гонит слабые волны на берег, они тихо и ритмично шелестят, навевая покой.
Кое-где между астрагалами полянку заняли крохотные изящные растения из семейства бобовых — лядвинец густолиственный лотус фрондозус. У него цветы разной окраски: часть желтые, часть ярко-красные. Забавный двухцветный цветок! Растение кончает цвести, цветов на нем мало, зато много длинных коричневых стручков. Они раскрылись, каждый скрутился в тугую и правильную спираль, высыпав маленькие серо-зеленые бобики. Стручков зеленых или почти созревших мало. Это растение заинтересовало меня, захотелось с ним поближе познакомиться.
Разглядываю цветок. У него, как и у всех бобовых, «парус», два «весла» и «лодочка». Ярко-желтые цветы, оказывается, свежие, еще не раскрыты, если их потормошить как следует пинцетом, цветок будто после посещения насекомого-опылителя расправляет весла, но лодочка остается на месте, прикрывая пестик. У цветов же опыленных, у которых начал развиваться стручок, весла только чуточку расходятся в стороны, а цветок полностью не раскрывается. Не нашел ни одного цветка, раскрытого по-настоящему. Кроме того, на тыльной стороне паруса появляются оранжевые пятна и полоски, потом парус и весла с лодочкой краснеют, весь цветок меняет окраску и становится ярко-алым. Это вывеска, она будто гласит: «Цветок уже опылен, делать здесь насекомым нечего, просим более не беспокоить!» И желтые, и красные цветы очень ярки, поэтому их состояние можно угадать и издалека, детально не разглядывая.
Мне нравится эта деликатная предусмотрительность растения, созданного великой эволюцией органического мира. Нет ли у цветка своего особенного, и редкого опылителя, деятельности которого помогает и само растение?
Сейчас на нем я не вижу никаких насекомых. Встретился какой-то крохотный жучок, как будто слоник. Он сидел в самом цветке, лакомясь нектаром. Его я прозевал. Еще в цветке оказались маленькие скопления тлей, но сколько я ни вглядывался в них, не мог сказать, чем они занимались, то ли сосали по своему обыкновению соки растения, погрузив в него хоботок, то ли, быть может, лакомились нектаром, что для этой братии вообще-то необычно [7] .
7
Один раз мне удалось подметить пристрастие тлей к сладкой жидкости на цветах кендыря. Это наблюдение, как и следовало ожидать, вызвало свойственное ученым недоумение, так как дело касалось нового, неизвестного и необычного.
Очень интересно, как длинные и прочные стручки способны так правильно и туго закручиваться в спираль. Очевидно, этот сложный акт, совершаемый под воздействием каких-то механических сил, способствует разбрасыванию семян. Я тормошу, нажимаю, разламываю нераскрывшиеся стручки, надеясь, что они внезапно завьются спиралью, выстрелив семенами, как делает всем известная недотрога, но напрасно. Растение не желает выдавать свою тайну.
Оказывается, нераскрытые стручки кем-то поражены. В них поселились поедатели бобиков — крохотные личинки. Кому они принадлежат и кто из них должен развиться? Вначале я нахожу крошечного блестящего сине-зеленого наездника. У него красивые большие глаза и изящные коленчатые усики. Он, без сомнения, друг растения и враг поедателей бобиков. Немало времени уходит на поиски, прежде чем находится и сам преступник — тоже крошечный серо-желтый с темно-синей головкой и нежным длинным хоботком слоник. Он очень шустр. Только стручок был разломан, едва оказавшись на свободе и увидев свет, тотчас же раскрыл крылья и собрался отправиться в полет.
Теперь становится понятным, почему в стручках есть очень маленькие, точечные отверстия и отверстия побольше. Первые — сделаны хоботком слоника, чтобы засунуть в полость стручка яичко, вторые — прогрызены как выбирающимися наружу жучками, так и поедателями-наездниками.
Слоник, поселив свое потомство в стручке, нарушает сложный механизм развития спирали и разбрасывания бобиков. И даже оставшиеся целыми бобики не могут освободиться из плена и упасть на землю. Так маленький жучок оказывается врагом растения.
Кто все-таки опылители лядвинца? Брожу по берегу с сачком в руках, вглядываюсь в желтые цветочки, ожидающие визитеров. Голубянки и пчелки-антофоры резвятся на астрагале эспарцетном, не обращая внимания на лядвинец. Теперь мне начинает казаться, что роль опылителей исполняют крохотные слоники-апионы, и они вовсе не враги растения, хотя их личинки и питаются бобиками, а первейшие друзья, так как опыляют это растение, враг же, наоборот, — изящный наездник. Но что значат мои предположения, основанные на одной мимолетной встрече? Надо продолжать поиски.