Забытые острова
Шрифт:
Едва я вступаю в заросли трав, как в воздух поднимаются тучи комариков-звонцов и во все стороны разлетаются несколько десятков кобылок. Звонцы — дело обыденное. Они бьются в лицо, лезут в глаза, прежде чем успокоиться и вновь усесться на траву. Но вот кобылки меня озадачили. Они, такие ловкие, стремительно переносятся с места на место, кое-кто, разогнавшись, выскакивает за пределы островка и, круто завернув в воздухе, возвращается обратно. Изобилие кобылок поражает — ничего подобного нет на берегу!
Кобылки все одинаковые, серые, длиннокрылые. Я легко узнаю кобылку-летунью аилопус оксианус. Называется она так не случайно, а именно за способность
Но как летуньи устраивают свое потомство, куда кладут кубышки с яичками? Почвы здесь нет, один голый щебень, заливаемый водой. Прилетают сюда с берега? Вряд ли.
Большие грузные пауки аранеа корнутус сидят в белом, сплетенном из паутины мешочке. Ловчих сетей не видно. Сейчас не до охоты. Вот наступит ночь, поднимутся в воздух мириады комариков, и нескольких наспех протянутых нитей будет достаточно, чтобы поймать добычу и насытиться ею до отвала.
На белых цветах я вижу пчелку, оранжевую осу, черного помпилла. Кое-где ползают жуки-коровки. Здесь они также охотятся на звонцов, хотя их исконная пища — тли. Все они жители материка, свободно посещают островок, прилетая с берега. Ну и конечно, масса изящнейших стрекоз-стрелок реет между травами в поисках комариков.
Муравьев здесь нет, негде им жить, нет земли, одни камни. На всякий случай принимаюсь переворачивать прибрежные камни. Под каждым из них много прибрежных уховерток. Им не нравится свет. Очнувшись от дневного сна, в величайшей спешке они разбегаются в стороны, прячутся. Уховерткам здесь тоже, как и паукам, раздолье. Комарики-звонцы в изобилии, всем хватает.
Весь осмотрел островок, нет на нем никого более не замеченного. Хотя, возможно, где-то в зарослях приютились птенцы серебристой чайки. Уж очень тревожится за них мать, без устали летает над нами, покрикивая тоскливым голосом.
Этот остров очень красивый, высокий, вокруг него бордюр из растений. Расположен он против железнодорожной станции Мынарал и своим северным краем отделен от берега небольшим проливом шириной не более двухсот метров. Его венчают четыре скалистые вершины, и на ближайшей из них тотчас же появляются два ворона. Поблескивая глазами, они внимательно следят за нами.
Да, есть зелень, есть и немного кобылок, бабочек и ос. Но на свежем, намытом еще вчера волнами песке видны следы коров и коз. Истосковавшись по свежей зелени среди опостылевших желтых холмов пустыни, они переплывают с материка на этот островок.
На берегу островка красуются пышные и очень колючие кусты шиповника и чингиля и несколько, видимо несъедобных, растений. Иду вдоль островка, и вороны перелетают с вершины на вершину, не сводят с меня глаз. К ним подсела серебристая чайка. Получился красивый контраст: белоснежная птица рядом с черными воронами на красной скале и на фоне синего неба. В одном месте в основании скалистого обрыва волны выбили небольшую пещеру. Возможно, спасаясь от жары, здесь были козы.
Близость островка к берегу
Сопровождаемый воронами, я обхожу со всех сторон коровий островок и возвращаюсь к лодке. Сейчас раннее утро, коровы и козы еще не успели приплыть на остров, и я первый посетитель этого живописного уголка.
Остров небольшой, но высокий, скалистый. Он будто кусочек берега, который обошла вода. Со стороны озера на нем угрюмые красные скалы. Одна за другой на них набегают волны, обдают брызгами и, обессилев, откатываются обратно. Чтобы пристать к острову, пришлось его обогнуть. Со стороны материка оказалась маленькая и уютная бухточка с несколькими раскидистыми ивами на берегу. Не успели выбраться из лодки, как нас встретила целая стая галок. Птицы подняли страшный гвалт. На обрывистой стороне берега, судя по многочисленным белым полоскам, в глубоких расщелинах находились гнезда. Но молодь уже окрылилась, лишь несколько недорослей поспешно юркнули между камнями и скрылись. На острове не было ни одной кобылки! Лишь кое-где перепрыгивали с места на места кобылочки, очень шустрые и недавно вышедшие из кубышек. Все большие кобылки были давным-давно истреблены галками.
Под камнями нашел пару скорпионов, ящерок-гологлазов да одного подкаменного кузнечика. Все они, ночные жители, выходили из своих укрытий только с наступлением темноты, когда птицы, хозяева острова, спали. Иначе и они не уцелели бы.
Скорпионы — настоящие обитатели пустыни. Воду они не любят, плавать не умеют и моментально тонут. Пара найденных скорпионов представляла собой потомство тех предков, которые обитали в далекое время, когда Балхаш мелел настолько, что острова соединялись с коренным берегом.
На узенькой и длинной белой косе, повернувшись головками к ветру, сидели крачки и несколько озерных чаек. Они не обратили внимания на наш тарахтящий «Пеликан». И появление человека на острове их тоже не обеспокоило. Над самым островом реяли чайки и падали на землю почти вертикально, как в воду, что-то с нее склевывая.
Берег был пологим, низким, шесть намытых волнами валов из скатанной гальки громоздились один за другим. По краям валов росли несколько ив и два разнолистых тополя. Кое-где куртинками зеленела эфедра. За валами сразу начиналась почти ровная пустыня, покрытая выгоревшей травой. В ее понижениях, где прежде были озерца, зеленели сочные травы.
По ивам ползали красноголовые прибрежные муравьи формика субпилоза. Для них одинокие деревья служили единственной плантацией, которой они питались. Я перебрался через валы и едва ступил на коренную землю острова, как из сухой и реденькой травки во все стороны поползли, поскакали и полетели, сверкая разноцветными крыльями, кузнечики и кобылки, богомолы. Прыгающей братии было очень много. Кузнечики как будто все принадлежали к одному виду, серые, бледнокрылые, самочки с коротенькими черными, острыми, как кривые кинжалы, яйцекладами. Кобылочек при беглом просмотре можно было насчитать около десятка видов. Были среди них и прусы, и атбасарки, и разные хортиппусы, и коренастые тметисы, и различные сфингонотусы. Нигде по берегам я не видал такого изобилия этих насекомых.