Задержи звезды

Хан Кэти

Он перебирает пальцами веревку, привязывая Кэрис к себе.

– Мне жаль.

– Я знаю.

– Это совсем некстати.

Кэрис думает о том, как бы объяснить ему, чем она занималась, после того как они встретились.

– Нет, Макс. Я имею в виду, что знаю.

Глава четвертая

Восемьдесят минут

Кэрис знает, что, имея запас воздуха лишь на восемьдесят минут, продолжать разговор было бы непозволительной прихотью,

но она не может устоять перед возможностью обсудить то, чего они никогда не касались раньше. Она берет конец фала, свободный после того, как Макс отвязал ее, чтобы она добралась обратно на «Лаерт», и начинает завязывать крепкий матросский узел. Теперь уж они не разъединятся, это гарантия, что Макс не сможет отправить ее одну обратно на корабль.

– После того как мы встретились, Макс, когда у нас появилась эта связь – ужасное слово, – я думала, увижу тебя еще раз. Но потом от тебя не было никаких вестей. – Она смотрит на него, быстро говоря, торопясь скорее выложить все и одновременно занимаясь веревкой. – Думаю, тебе известно об этом. Я работала дистанционно из языковой лаборатории, потому что ты знал, что я там буду, задавала много вопросов о кулинарии на Майндшер – и ничего. – Она задумчиво трогает крючок сбоку его ранца, затем делает петлю и протягивает конец фала через это отверстие. – Ты даже не знаешь: я ходила в супермаркет, где блондинка с именным бейджем сказала мне, что у тебя выходной.

Кэрис не обмолвилась о том, как Сэнди закатила глаза, когда она спросила про Макса, с насмешкой сказав: «Еще одна!», – ведь по глупости Кэрис добавила, что Макс помог ей на Майндшер и приходил на вечеринку. «Ты такая же, как и я, дорогая. Он всегда помогает хорошеньким».

– Мне жаль, – шепчет Макс.

Она пожимает плечами внутри скафандра, затем прокручивает верхний конец веревки обратно через петлю, образуя восьмерку.

– Через несколько недель после этого я пошла на день рождения Лилианы в клуб с подсвечивающимся танцполом, расположенный в бывшей церкви. Мне не хотелось танцевать, поэтому я сделала вид, будто у меня болит голова, и села за баром, где один парень подбивал клинья практически к каждой женщине. Я немного понаблюдала за ним. Он явно был геем, но женщинам настолько льстило его внимание, что они, кажется, не замечали этого. Было тяжело удержаться, чтобы не подслушать. Он словно выступал со сцены.

«А теперь, – Кэрис изобразила бас, закрепляя одинарную петлю на крючке на боковой стороне ранца Макса, – он, собственной персоной, величайший из ныне живущих астронавтов, все еще живой и не мертвый, – мужчина играл на публику, словно ведущий циркового представления, – перед вами Максимилиан». И там был ты. Макс таращится на нее:

– Почему ты ничего не сказала?

– Эй, мои чувства были задеты – ты ни разу не позвонил.

– Я…

– Знаю. Я поняла. Поэтому снова повернулась к бару, так, чтобы ты меня не заметил, и, как только ты отошел, у меня состоялась беседа с ведущим представления.

– Лю?

– Да.

– Ты говорила с Лю? Он мне не рассказывал. Кэрис пожала плечами, нервно глядя на синий отсчет кислорода на индикаторе.

– У нас действительно нет на это времени, – промолвила она.

– Я знаю.

Расскажи мне быстро, что сказал Лю. А потом вернемся к этому. – Он указывает на «Лаерт», висящий над ними в темноте.

Она сделала такую же петлю со своей стороны, обкрутив другой конец фала и туго затянув одиночный узел, чтобы при необходимости он выдержал сильный рывок.

– Я сказала Лю, что это был бы какой-то смешной астронавт, заполняющий полки в Пасео. Он даже покраснел, но улыбнулся, словно человек, готовый выставить собственную сестру на посмешище.

– Естественно. Это безнравственный тип.

– Я спросила, зачем такая хитрость, и он вдруг стал весьма серьезным. Сказал, ему нужна была фишка, нечто, благодаря чему он смог бы развлекать людей. Учитывая, что в новостях постоянно говорили об астероидном поле, болезненное увлечение Европии космосом превратило его старания в идеальную уловку. Это слова Лю, не мои, правда.

– Ясно, – произносит Макс. – Ты бы никогда не назвала космос «болезненным увлечением».

– Он прирожденный артист. Я не понимаю, почему у него до сих пор нет собственного канала.

– Может, уже и есть, особенно если миру под нами известно о том, какую роль он сыграл, чтобы свести нас. Хотя я все равно ни на секунду не могу понять, почему ты со мной, ведь ты же знала все это, когда мы встретились.

Она оплела фал вокруг их ранцев, перед тем как закрепить предохранительными узлами веревку с обеих сторон.

– Ты мне понравился – с тобой было интересно общаться, и ты заставил меня почувствовать себя желанной. Я была настолько не уверена в себе, что мне это льстило, и меня это устраивало. Но я никогда не понимала, зачем тебе история про астронавта.

Макс положил руку на веревку.

– Она заставляла людей считать меня важной персоной.

– Мне казалось, ты и так был важной персоной.

– Я работал в магазине.

– И что? – раздраженно спрашивает она.

– Большинство людей занимаются в Европии тем, что им нравится, а мне это не нравилось.

– Ты хотел быть шеф-поваром. Почему бы не использовать историю про шефа?

Он улыбается с сожалением.

– Не особо впечатляет, не так ли?

– А космические путешествия впечатляют? Кэрис смотрит по сторонам. Он следует ее примеру, готовый выкинуть шутку, но сейчас не лучшее время, и Макс прикусывает язык. Они падают в бесконечной темноте, привязанные друг к другу за талии.

Она резко дергает рукой фал, импульс движется между ними, словно сердцебиение.

– Вот так, – говорит Кэрис, ненадолго удовлетворенная испытанием прочности крепления. – Теперь мы не расцепимся. Чтобы разрезать его, понадобится что-то достаточно острое.

– Типа микрометеорита? – спрашивает Макс. – Под нами, кстати, их очень много. Что будем делать?

– Я думаю, – отвечает она.

После того как они заклеили пробоину, их акробатические перевороты стали более плавными. Небольшой отток молекул из воздушных баллонов способствовал беспорядочности их падения. Макс сделал сопло и использовал кислород. Что если…

– Я не мог позвонить тебе, Кэри. Проклятье. Она морщится.

– Когда мы встретились… Ты знаешь, во что я верю. Во что я верил.