Загадочный перстень
Шрифт:
— Да. — Коринцев ответил просто и прямо. — Холодная вода своё дело сделала, лёгкие ваши так хрипят, что целебная трава вряд ли поможет. И жар не спадает.
— А вас, — Суходолину было неловко, но он всё же спросил. — А вас разыскивать будут?
— Обязательно! Но сначала кинутся в погоню в леса. А это — не один день. Если до моря и дойдёт дело, то решат, что или шторм меня погубил, или, опять же, где-то я пристал к берегу… Да и шторм ещё пока…
Помощь не пришла и на другой день. Но к вечеру улёгся шторм. Ночью Коринцев часто просыпался, подходил к офицеру. Тот иногда тоже бодрствовал, и они вновь разговаривали.
Утром он довёл Суходолина до баркаса, устроил его там поудобнее, укрыл, чем мог, и вышел в море. Ни в Кемь, ни, тем более, в Архангельск, он поехать не рискнул — слишком далеко. Большой Соловецкий остров был всего лишь в трёх километрах. Поставив парус, Коринцев направился к нему. Монахи — отличные врачеватели, да и светская больница, он это знал, там тоже имелась.
Когда показалась береговая линия и высокая гора с белым куполом церкви Вознесения, он понял, что плывёт правильно — прямо в удобную гавань Сосновой губы. Когда-то группу каторжников, в которой был и он, возили сюда на работы, и Коринцев знал: местность эта людная. И точно: чем ближе к берегу, тем виднее суета — бегающие фигуры людей, указывающие на его парус. Может быть, они и ждут именно его — беглого каторжника!
— Александр, — услышал сзади тихий голос. — Вы могли бы как-нибудь высадить меня, и отплыть?
— Вряд ли, — усмехнулся он. — Да не переживайте вы! Я же сказал: моя жизнь, словно лабиринт. Кто знает, может я все эти пять лет готовился к побегу только для того, чтоб спасти человеческую жизнь. Вашу жизнь… Неисповедимы пути Господни.
— В таком случае, знаете! — Больной даже приподнялся, заговорил громче, хотя и с тяжёлой отдышкой. — Вы спасли и сейчас спасаете мне жизнь. И я сделаю всё, чтоб вызволить вас. Мой отец, военный министр, очень дружен с Государем. Поверьте, всё ещё можно исправить! Вы не пожалеете о своём неудавшемся побеге!
— Ну-ну! — Коринцев оглянулся. — Не надрывайтесь так, лягте.
Но через минуту оглянулся вновь, видимо до конца осознав услышанное.
— Значит, военный министр — ваш отец? Что ж, Василий… Владимирович, буду благодарен, если моя участь и правда облегчиться. Главное — мы живы! А пока живы, всё может случиться.
Уезжая с Соловецкого острова через две недели совершенно здоровым, Василий Суходолин и в самом деле попросил завести его на Большой Заяцкий. Зашёл в здание старинной поварни и положил в железный ларь чистую одежду и запасы еды. Побродил по лабиринтам — дорожкам, выложенным камнями. Сложные, запутанные линии неожиданно вывели его на то же место, откуда он и вошёл в лабиринт. С моря дул холодный ветер, за валуны цеплялись корявые, переплетённые между собой стволы карликовой, похожей на кустарник берёзки.
Суходолин поднялся к церкви Андрея Первозванного. Он знал её историю от Коринцева. В 1702 году на остров приехал Пётр Первый и самолично распорядился поставить здесь церковь. Она и выросла — за 20 дней: небольшая, аккуратная, деревянная, с луковичной главкой и крестом. Вместе с Суходолиным приехали из монастыря два монаха, и, пока он ходил по острову, прибрали в храме, зажгли свечи. Офицер помолился о своём чудесном спасении и о своём спасителе, повторил перед образами своё обещание — вызволить из неволи Александра Коринцева.
…Но обо всём
ГЛАВА 12
Здоровье Суходолина-младшего всё ещё вызывало опасение, потому он был переведён из Санкт-Петербурга в Малороссию, край более мягкого южного климата, принял под командование Харьковский гарнизон. Он знал, что все формальности по освобождению Коринцева почти завершены, написал тому, прося приехать. При осуждении Коринцев был лишён и офицерского звания, и дворянских привилегий. Но шофёром в городской муниципалитет, по просьбе Суходолина, его взяли. И не пожалели: он был прекрасный механик — и теоретик, и практик.
… Полковник Суходолин, несомненно, обладал актёрским даром. Петрусенко увлёкся, слушая его, и, поддаваясь интонациям и настроению рассказчика, стал воспринимать Александра Игнатьевича Коринцева, как благородную и героическую личность. Впрочем, ведь и самое первое восприятие, после случая с Варей, у него было именно таким. Словно подслушав его мысли, Суходолин сказал:
— Когда я узнал, что Александр спас девушку, я не удивился. Может быть, это его главное предназначение в жизни — спасать!
— А не губить, это вы имели ввиду?
— Точно так. Он не губитель, не убийца!
— Да, — кивнул Петрусенко, — я уже понял, что вы сомневаетесь в его виновности.
— «Сомневаюсь» — не то слово! Я уверен, что Александр никого не убивал, был оговорен.
— Вы знаете его историю подробно?
— Да! — Суходолин резко прошёлся по комнате, вновь сел, достал ещё одну папироску. Он явно был взволнован своими воспоминаниями. — У нас на острове было два дня и две ночи, он рассказал мне всё, что с ним произошло.
— Расскажите и вы мне, Василий Владимирович, — попросил Петрусенко. — Её Богу, вас слушать — удовольствие! Но главное — мне это нужно знать. Чувствую, что нужно.
— Извольте… С чего начать? Александр Коринцев происходит из семьи потомственных морских офицеров. Он и сам был прекрасным офицером, что доказал в Японскую войну, в боях за Порт-Артур…
Броненосцем «Севастополь», на котором служил Коринцев, командовал герой войны, капитан 2-го ранга Эссен. Когда в ноябре 1905 года началась агония Порт-Артура, и японцы окончательно добивали и расстреливали нашу эскадру, командиры кораблей, вопреки приказу, не приняли никаких мер к уничтожению своих судов… С того года и до сегодня 7 броненосцев и 3 крейсера ходят под японскими флагами. Невыносимое зрелище для русского офицера!.. Один лишь капитан Эссен вывел свой «Севастополь» за Ляотяшан и пять дней держался против всего японского флота. Более сорока минных атак отразили моряки, и всё время рядом с капитаном находился и лейтенант Коринцев. Через пять дней Эссен затопил свой броненосец на большой глубине, офицеры и матросы ушли на шлюпках…