Заговор королевы
Шрифт:
Между тем студенты покончили с мальвазией и громко требовали новой порции вина.
— Э! Королева погреба! Прекрасная Фредегонда! — кричал студент Сорбонны, стуча кулаком по столу, чтобы привлечь внимание хозяйки. — Вина! Красного вина! Оставьте на минуту любовь, вырвитесь из объятий этого воина, как Елена из объятий Париса… Черт возьми, товарищи! Хозяйка положительно глуха сегодня… Пожалуй, турнир окончится прежде, чем мы успеем позавтракать.
— И мы будем так же осрамлены, как вчера на диспуте Кричтона, — прибавил бернардинец. — Сorpo di Вассо! Я истощен, как путешественник в каменистой Аравии. Сжальтесь, Фредегонда! Стаканы, из которых мы пьем, так же удалены один от другого, как третейские оргии. Турнир должен начаться в полдень, а теперь уже десять часов. Ради любви, которую вы питаете к университетским деньгам, поспешите или дайте нам ключи от погреба.
— Арена уже устроена, — вскричал студент коллегии д'Аркура. — Я видел плотников и обойщиков за работой. Весь фасад Лувра, выходящий в сад, блестит шелком и гербами. Зрелище будет великолепно. Я скорее соглашусь не быть бакалавром, чем пропустить его.
— И я тоже, — отвечал студент коллегии Монтегю. — Мы увидим, как Кричтон будет действовать сегодня. Победить словами и шпагой — две разные вещи. В Мантуйском принце он найдет соперника, более опасного, чем наши софисты.
— Ну, без труда достанется ему победа, если он обойдется с Гонзаго так, как обошелся с дюжиной ваших братьев, — заметил Огильви насмешливым тоном.
— А! Вы здесь! — сказал сорбоннский студент. — Я вас было не заметил. Право, кажется, чтобы увидеть шотландца, стоит только произнести имя их святого патрона Кричтона. Впрочем, я рад, что вас вижу, нам надо свести маленький счет.
— Чем скорее, тем лучше, — вскричал Огильви, хватаясь за кинжал и вскакивая со своего места.
— Не прежде, однако, чем я позавтракаю, — отвечал флегматично студент. — Как только я окончу, я, конечно, окажу вам честь перерезать ваше горло. Мы теперь не на улице Ферр, не на Пре-о-Клерк, но в юрисдикции парижского прево и под носом у стражи. Я не имею ни малейшего желания избегать вашего гнева, но я нисколько не желаю быть из-за вас привязанным к позорному столбу на рынке. Итак, прошу вас, сядьте.
— Трус! — вскричал Огильви. — Неужели и пощечина не расшевелит тебя?
С этими словами он хотел было уже ударить своего собеседника, как вдруг между ними бросилась Фредегонда.
— Святой Элуа! — вскричала она. — Ссора в такое время и в моем доме! Я не верю своим глазам. Разойдитесь сейчас же, или я позову стражу. Вы думаете, что это только одни слова? А! Вы увидите. Мэтр Жак, — сказала она, обращаясь к швейцарцу, —это ваше дело. Восстановите порядок.
Мэтр Жак, польщенный вниманием своей непостоянной красавицы, вытянул руку и, не вставая с места, привлек к себе Огильви и отнял у него кинжал, как палку у ребенка.
Блунт, большой почитатель силы, не мог при этом не высказать своего одобрения.
— Я отдам ваше оружие, когда вы снова станете хладнокровны, — сказал мэтр Жак Огильви. — Клянусь бородой, — прибавил он, бросая презрительный взгляд на студентов, — я разрублю голову первому, кто возьмется за оружие.
Солдат, равнодушно смотревший на эту сцену, обратился к Фредегонде, когда она снова подошла к нему:
— Что за турнир, о котором болтали эти студенты? — спросил он. — Вы знаете, что я только что приехал в Париж с посланником короля Наваррского и не знаю никаких придворных новостей. Кто этот Кричтон? Что делает в Париже принц Мантуйский? И особенно: что послужило причиной их ссоры?
— Вы хотите, чтобы я отвечала сразу на столько вопросов? — отвечала, смеясь, Фредегонда. — Ваш вопрос о Кричтоне доказывает, что вы действительно не знаете Парижа. Кто он? Он мог бы быть принцем. Но, кажется, он просто шотландский дворянин. Во всяком случае, это самый красивый дворянин, какого я только видела. Сеньор Жуаез, д'Эпернон, Сен-Люк и другие любимцы его величества не могут сравниться с ним. Он так же умен, как и красив. Вчера у него был диспут с учеными университета, и он всех их заставил замолчать.
Сегодня он будет драться с Мантуйским принцем, и я уверена, что он и тут будет победителем. Ему стоит только заговорить, и вы немы, стоит взяться за шпагу, и вы побеждены, стоит взглянуть на женщину, и она падает в его объятия.
— А! Да он и в самом деле совершенство, — сказал с улыбкой солдат. — Но вы не сказали мне причины его ссоры с Гонзаго. Что это за причина? Расскажите мне о ней, любовь моя.
— Никто этого достоверно не знает, — отвечала таинственно Фредегонда. — Одни говорят, что это из-за какой-то итальянской любовницы (при этих словах молодой человек, сидевший около Огильви, вздрогнул). Другие говорят, что Кричтон открыл заговор против короля, в котором вместе с принцем замешаны Козьма Руджиери и одна знатная дама, имени которой никто не смеет произнести. Говорят также, что жизнь самого Кричтона два раза подвергалась опасности, во-первых, на банкете, где одна влюбленная в него знатная дама подлила в его вино яд.
— О какой знатной даме говорите вы? Конечно, не о королеве-матери?
— Пресвятая дева! Конечно, не о Екатерине Медичи! — вскричала, покатываясь со смеху, Фредегонда.
— Кто же тогда это?
— Вы очень любопытны. К чему вам знать, как королевы и другие знатные дамы мстят своим неверным любовникам?
— Ventre saint gris! Это интересует меня более, чем вы думаете. Вы знаете, что я служу Генриху Наваррскому. Вы, конечно, говорили не о его жене?
— Я не говорю о королеве Луизе, и вы легко можете угадать, о ком идет речь, — отвечала Фредегонда таинственным тоном. — Вам было бы что рассказать нашему великому Алькандру. И я думаю, он не стал бы бледнее вас, услышав эту новость.
— Черт возьми! — вскричал солдат, кусая губы. — Так из-за этого авантюриста Маргарита отказывается ехать к своему мужу?
— Конечно, Беарнец со своими псалмами кажется ей слишком печальным в сравнении с веселым красавцем Кричтоном. Но какой у вас, однако, серьезный вид!
— Вы способны всякого сделать серьезным, — отвечал солдат с неестественным смехом. — Наш добрый король Генрих огорчится этим не более меня. Но послушайте. Эти студенты все еще требуют себе вина. Позвольте мне сопровождать вас в погреб. Вам понадобится моя помощь, чтобы принести бутылки.
Фредегонда грациозно кивнула головой в знак согласия, и они направились к выходу, как вдруг швейцарец загородил дверь своей гигантской фигурой.
Фредегонда нахмурила брови, но сержант не тронулся с места.
— Товарищ, — сказал он, — если вы идете в погреб, я иду с вами.
— Но разве вы не замечаете, друг мой, — заметил солдат примирительным тоном, — что загородили дорогу.
— Гм! Может быть, — отвечал сержант, — но я не хочу расставаться с моей невестой.
— Мэтр Жак, разве я вам не говорила, что смотрю на послушание как на первую добродетель мужа, — сказала с рассерженным видом Фредегонда.