Заговор королевы
Шрифт:
Джиневра поняла шотландца. Собрав все свои силы, она упала к его ногам, умоляя воспользоваться предоставившимся средством спасения.
— И вы думаете, что я покину вас здесь, чтобы вы снова попали во власть ваших преследователей и Гонзаго!.. Никогда! — отвечал Кричтон.
— Не заботьтесь обо мне, благородный и дорогой сеньор, — отвечала девушка, — у меня тоже есть средство спасения. Умоляю вас, уходите! Уходите! Что значит моя жизнь в сравнении с вашей! Клянусь Богородицей, — продолжала она страстным голосом, — если вы меня не послушаетесь, я брошусь с этой колонны. Этим я избавлю вас от препятствий, а себя от преследований.
С этими словами она подошла к краю колонны, намереваясь исполнить свою угрозу.
— Остановитесь! Остановитесь! Джиневра, — воскликнул Кричтон, — мы можем оба спастись от наших врагов. Дай мне твою руку, безрассудная!
И не успела она сделать шаг вперед, как Кричтон уже схватил ее мощной рукой.
Первым делом Кричтон затворил дверь, засов которой затем так легко уступил плечу Оборотня. Мгновением позже он перебросил веревку через край башни и подошел посмотреть, достигла ли она земли. В эту минуту его увидел Огильви, но, отвлеченный борьбой с двумя противниками, он был не в состоянии оказать своему другу какой-либо помощи.
Удостоверившись, что веревка упала сообразно его желанию, Кричтон проверил, достаточно ли крепок узел, взял в зубы кинжал, чтобы иметь его под рукой на земле, крепко обхватил левой рукой стан девушки, не обращая внимания на все ее мольбы, и, ухватившись правой рукой за канат, уперся плечом в карниз колонны и повис в воздухе.
В течение минуты канат вращался от приданного ему толчка, и Джиневра не могла удержаться от крика, почувствовав, что висит в воздухе. У нее закружилась голова, когда, глянув вниз, она измерила взглядом пространство, отделявшее их от земли.
Она закрыла глаза и невольно положила голову на плечо Кричтона.
Канат продолжал раскачиваться. Кричтон не мог одной рукой закрепить его положение, другой же он держал свою драгоценную ношу. Выступающая почти на два фута вперед верхняя часть колонны не позволяла ему приблизиться к стене, что дало бы возможность цепляться за ее выемки, а довериться одному лишь неукрепленному канату он не решался. Опасность разбиться казалась неизбежной. Его мускулы были слишком напряжены, чтобы выдержать долгое испытание. Но Кричтон, одаренный неистощимой энергией, не выпускал каната. Наконец после долгих бесплодных усилий он сумел крепко обхватить ногами канат и приготовился уже спуститься вниз, как новое непредвиденное обстоятельство сделало его положение еще более опасным.
Изумленные смелыми действиями Кричтона, друзья и враги, сражавшиеся внизу, остановились, словно по взаимному согласию. Положение его было так опасно, что все считали его погибшим. Но восхищение зрителей не знало границ, когда они увидели, что он удержался во время вращения каната и успел на нем закрепиться. Блунт принялся бросать свою шапку в воздух под оглушительное "браво", и даже противники не могли удержаться от удивленных возгласов. Огильви бросился держать канат, и казалось, что все окончится наилучшим образом, но в эту минуту один из его противников напал на него, и они в схватке так сильно раскачали канат, что Кричтону пришлось употребить все свои силы, чтобы не упасть. Канат начал снова вращаться, пока наконец Кричтон не сумел поставить ногу в выемку колонны и возвратить равновесие.
— Презренный! — вскричал Огильви, повалив на землю своего врага и вонзив ему в грудь свой шотландский нож, — ты получишь воздаяние за свою измену. Ах! Это что такое? — сказал он, увидев, что из шарфа, находившегося в руках его противника, вывалился пакет с письмами.
Он хотел было схватить пакет, но громкий крик Блунта отвлек его внимание.
— Берегись! Благородный Кричтон, — кричал англичанин, — берегись! Да защитят тебя Святой Дунстан, Святой Фома и все Святые! Остановись, подлая собака, что ты делаешь? Да падет на тебя проклятие Святого Витольда!
Эти последние слова Блунта относились к Оборотню, гигантская фигура которого появилась на краю колонны и изготовилась перерубить канат своей саблей.
— О! Почему нет у меня пращи, чтобы пустить камень в лоб этого проклятого филистимлянина! — продолжал Блунт.
Услышав эти слова и почувствовав удар по канату, Кричтон взглянул вверх. Он увидел зверское торжествующее лицо Оборотня. По его жестам и свирепому смеху было видно, что он употребит все свое искусство, чтобы усилить страдания своего врага. Прежде чем разрезать канат, он принялся изо всех сил трясти его, раскачивая то вправо, то влево, но, увидев, что ему не удается стряхнуть шотландца, он прибегнул к другому способу. Крепко держась за железные полосы, он сумел подтянуть канат на несколько футов вверх, но вдруг, испустив адский крик, отпустил его. Кричтон почувствовал сильный толчок, но вновь удержался. Тогда Оборотень принялся медленно пилить веревку своей саблей. Кричтон взглянул вниз. Он находился более чем в шестидесяти футах от земли.
— О! — кричал Оборотень. — Не спешите, прекрасный рыцарь, вы достигнете земли без особых усилий и гораздо скорее, чем думаете.
— Ты сам определил свою участь, негодяй, — вдруг раздался позади него пронзительный голос Шико. — Ага. — продолжал, смеясь, шут, пока гигант, которого он толкнул со всего размаха, катился по карнизу. — Не так скоро! Не так скоро!
— Черт побери тебя, проклятый! — вскричал Каравайя, бросаясь на шута с намерением столкнуть его вслед за гигантом. — Пословица гласит: прежде посмотри, а потом скачи.
Однако не успел он произнести эти слова, как очутился в руках виконта Жуаеза, который внезапно появился наверху.
Оборотень пробовал было удержаться за верхний выступ, потом за стены колонны, но безуспешно. Тяжесть тела еще более ускоряла его падение. Он упал головой вниз, его череп разбился об острый выступающий край плинтуса, а туловище неподвижно застыло на мостовой, в то время как Кричтон достиг земли живым и невредимым.
— Клянусь своей щелкушкой! — закричал сверху Шико Кричтону, — вы затмили своими подвигами самого Гаргантюа.
Но Кричтон был слишком увлечен борьбой, чтобы обратить внимание на слова шута. Ему приходилось защищаться от людей Гонзаго, старавшихся захватить итальянку.
В эту минуту с колонны раздался звук рога, и с полдюжины солдат, принадлежавших полку виконта Жуаеза, окружили сражающихся.
— Именем короля, положите оружие! — закричал сержант, командовавший солдатами. — Кавалер Кричтон, именем его католического величества Генриха III объявляю вас нашим пленником.
— Где ваш начальник? — гордо спросил Кричтон. — Я сложу оружие только перед ним.