Заговор против маршалов. Книга 1

Парнов Еремей Иудович

Что бы ни говорил Гитлер в публичных выступле­ниях или даже в узком кругу, реальное положение он знал. Коверкая до неузнаваемости факты, выдумы­вая, импровизируя, не заблуждался насчет истин­ного течения дел. По крайней мере, имел возможность не заблуждаться, ибо доклады Гейдриха поступали с точностью курьерского поезда.

Работа секретной службы была оценена по достоин­ству. СД получила право вести расследование на всех этажах власти, допрашивать любых, даже очень высо­копоставленных лиц. Имперские министры и гаулей­теры в этот круг

не входили, равно как и генерали­тет. Тут Гейдрих должен был действовать на свой страх и риск. И через два года после триумфа движения фюрер опасался рейхсвера. Старческое брюзжание господ с лампасами могло повергнуть его в истерику.

Шеф СД старался использовать это в собственных целях.

Некоторые сведения особо деликатного свойства, оседая в персональной картотеке, никогда не попадали в докладные.

Без десяти одиннадцать адъютант положил на стол стопку без единой помарки переписанных на машинке листов. На каждом значилось: «Отпечатано в 1 экземп­ляре».

Гейдрих вскользь проглядел сообщения о светских раутах в «Эспланаде», «Бельвю», «Адлоне», «Клубе господ», дрезденском «Эдене» и мюнхенском «Кайзергофе».

Далее следовала информация об охоте Германа Ге­ринга (бревенчатый дом, старинный костюм хозяина, который он вскоре сменил сначала на розово-зеленую униформу главного лесничего, затем — на белый парад­ный мундир генерала «люфтваффе»). Это интереса не представляло, равно как и черный, шведского мрамора склеп, в котором покоилась жена рейхсминистра. Куда большего внимания заслуживала появившаяся на гори­зонте монументальная Брунгильда — невеста Геринга, но на нее уже имелось исчерпывающее досье.

Остальное было примерно в том же стиле. Ни самого Гейдриха, ни тех, кому предназначался отчет, ничуть не волновали восторги Шахта, дважды посетившего концерт знаменитого скрипача Крейслера. Иное дело, что министр просвещения Руст не знает ни слова по-английски, хотя всюду значится прямо противополож­ное. И неважно, что СД это уже известно. «Почет­ный агент» в министерстве — человек явно сообра­зительный, он понимает, в чем суть работы. Такого стоит поощрить, может быть, даже продвинуть по службе.

— Узнайте, на какой должности работает информа­тор,— сказал адъютанту Гейдрих, пометив абзац, где говорилось о ситуации в министерстве просвещения.— А ответственному за финансы укажите, что они плохо ориентируют людей.— Он поставил вопросительный знак.— Нужно узнать, о чем Шахт беседовал с Уилья­мом Доддом.

— Будет исполнено, группенфюрер.

— Далее. Я не вижу сообщений о руководителе бюро иностранной печати Эрнсте Ханфштенгле. На прошлой неделе их тоже не было. Проверьте.

— Слушаюсь,— адъютант записал в блокнот.

— В прошлых сводках два раза отмечалось, что его называют «франтом». Я это уже усвоил. Не надо ничего лишнего. Теперь о свидании Сурица с Доддом. Политические симпатии американца давно известны. Не надо повторяться. Тем более что никакой положи­тельной информации нет. Только сам

факт, длитель­ность встречи и запись телефонного разговора.

— Ясно, группенфюрер. Материалы три-а, группен­фюрер,— адъютант взял новую стопку, намереваясь положить ее, как обычно, справа от Гейдриха.

— Посмотрю позже. Кстати, давно пора изменить рубрики. «Подрывная деятельность, включая агитацию и саботаж». «Эмиграция — коммунисты и социал- демократы». «Эмиграция — интеллигенция». «Общест­венное мнение в стране вокруг всех этих вопросов». Итого — четыре рубрики... Теперь сообщения из-за ру­бежа. Только самое срочное: Москва, Лондон, Париж, Прага... Остальное верните Иосту. Я не буду смотреть.

— Важное донесение из Женевы, группенфюрер,— перебирая страницы, адъютант задержался на одной, помеченной красным грифом.— Проходит по четырем параграфам.

— Давайте,— по обыкновению безучастно и глухо сказал Гейдрих.

Сразу уловив суть, он перечитал каждую строчку. Загадочное происшествие в Шепетовке заслуживало специального анализа. Вопросов возникало множество, а однозначных ответов не находилось. Информатор, внедренный в бюро полковника Коновальца, сопрово­дил телеграмму Смал-Штокого биографическими дан­ными бывшего посланника Центральной рады. Всту­пать в контакт с абвером, пожалуй, не стоило. Ве­домство Нейрата располагает обширной документацией по Украине. Гейдрих вызвал по внутреннему телефону уполномоченного по связи с министерством иностран­ных дел штурмбанфюрера Карстенса.

— Зайдите ко мне, Фриц.

Завизировав доклад, он раскрыл личное дело Валь­тера Шелленберга. Вооружившись лупой, тщательно изучил фотографию: удлиненный овал лица, большие светлые глаза, зачесанные на пробор волосы. Вполне ординарная, но не лишенная благообразия внешность. Правильной формы нос, выпуклый лоб, небольшие уши, твердый подбородок, умеренно выраженные над­бровные дуги — все находилось в пределах нормы и полном согласии с антропометрическими измерениями.

Следуя примеру рейхсфюрера, Гейдрих прида­вал большое значение такому обследованию. Для зачис­ления в СС оно было совершенно обязательно, но неред­ко повторялось и при кадровых перемещениях. Шелленбергу покровительствовал сам Гиммлер. Именно он посоветовал Гейдриху взять подающего надежды агента в свой аппарат. Высокая рекомендация, безуслов­но, обязывала, что требовало удвоенной бдительности. Немотивированный отказ исключался.

Поводов для придирок, однако, не нашлось.

Анкета, характеристика, справка о расовой чисто­те — ничто не внушало подозрений. Седьмой сын фаб­риканта роялей, достойная немецкая семья, хорошее воспитание. Закончил юридический факультет универ­ситета, усиленно занимался спортом, отличные успехи в науках, особенно в языках, студенческая корпорация «Боруссия». Участвовал в движении. Зарекомендовал себя способным осведомителем. Непосредственный на­чальник специально отмечает литературный стиль. Казалось бы, чего лучше?