Заговор против маршалов. Книга 1

Парнов Еремей Иудович

— Кузьмичева уже доставили? — спросил напарни­ка Ушаков.— Не знаешь? — и вызвал звонком кон­воира.— В камеру!

Начштаба авиабригады Кузьмичева арестовали чуть позже и тоже определили во внутреннюю тюрьму. Его «прикрепили» к «хорошему» следователю, «вежли­вому». Вместо того чтобы сразу сломать подследствен­ного, ввергнув его в самое пекло, такой вариант предусматривал постепенную тактику наводящих вопросов, обстоятельное разматывание, когда неизбежно выскакивают характерные подробности и, никуда не денешься, имена. Какие угодно сначала. Глядишь, где-нибудь пригодится. Следователь предполагал раз­вернуть дело как можно шире, начав с партизанских баз, которые Якир вместе с секретарем ЦК КП(б) Косиором начали создавать еще в тридцатом году. Тысячи людей прошли тогда через учебные сборы. На них формировались лесные отряды и целые соединения. Якир не только утверждал, но зачастую и разрабатывал программу, добиваясь максимального приближения к реальным условиям партизанской вой­ны. В том, что воевать придется, и именно так — от­ступая в начальной стадии под напором противника, он не сомневался: С этой целью в приграничной полосе была развернута сеть тайников, где хранилось оружие, продовольствие, портативные радиопередат­чики.

В отряды подбирались специалисты широкого профиля. Подпольщик должен уметь все: изготовлять мины-самоделки, закладывать взрывчатку на же­лезных дорогах, в опоры мостов. Практикум по радио­связи проводили кадровые инструкторы. Курсанты, обнаружившие способность к работе на ключе, зачисля­лись в особую группу. Будущих партизан тренировали в прыжках с парашютом, обучали скрытно разводить костры, ориентироваться на местности, прятать бое­припасы на запасных базах.

По личному указанию Якира опытный подрывник Старинов организовал мастерскую-лабораторию для разработки новых образцов мин. За несколько лет удалось создать автоматическую мину «колесный замыкатель», управляемую по проводам мину «удочку» и многообещающую новинку — «угольную», которая взрывалась в топке паровоза.

— Отрезать врага от источников снабжения — зна­чит выиграть войну,— не переставал повторять Иона Эммануилович.— Поезда с живой силой, техникой, горючим и продовольствием — под откос.

— Невидимый фронт зачастую становится глав­ным,— вторил Косиор.

Однако с тридцать третьего года в оценке столь широкомасштабной деятельности Украинского (тогда) военного округа обозначился перелом.

— Какие-то пораженческие настроения,— отреаги­ровал Сталин на доклад комиссии.— Мы не намерены уступить врагу ни пяди своей территории.

На учебных сборах поставили крест, базы и тайники помаленечку растащили, а отряды расформировали.

На текущий момент похеренная инициатива Украин­ского Политбюро и лично Ионы Эммануиловича рас­ценивалась много серьезнее, чем просто «пораженчест­во», и следователь знал, как и куда разворачивать. Его не смущало, что авиатор Кузьмичев, хотя бы по роду своей деятельности, отстоял от лесных тайников и па­ровозных бункеров дальше, чем кто другой. Когда в за­говор вовлечено чуть ли не все командование, подобные мелочи не принимают в расчет. «Не имел касательства? Превосходно. А кто имел?»

Но хитроумным логическим построениям, рассчи­танным на психологию и прочие тонкости, не суждено было воплотиться в строки протокола. Кто-то на самом верху внес некие коррективы, под которые срочно при­шлось подгонять и уготованную Кузьмичеву роль.

Для начала комдива отправили в бокс, где постоян­но горела, выжигая мозг, трехсотсвечовая лампа, а следователя перебросили на другой участок, чтобы не простаивал зря. Коль скоро указания поступили от Ежова, в наркомате полагали, что это неспроста и ско­рее всего непосредственно связано с процессом. Недаром же следователи, ведущие Рейнгольда, Мрачковского и Дрейцера, получили добавочные инструкции. Как бы не повторилась закрутка с Иваном Никитичем, когда в пожарном порядке брали его первую жену и дочь. Ее пришлось показать Смирнову уже готовенькую, в разодранном платье, иначе бы он еще год дозревал. Кто знает, как обернется теперь? Эти вояки — крепень­кие орешки.

Первотолчок исходил, однако, не от Ежова.

Знакомясь с новым «Полевым уставом», Сталин за­глянул в прежние редакции и вообще порылся в уста­вах РККА. Один параграф, предписывавший беспре­кословное выполнение всех приказов командования, кроме «явно контрреволюционных», ему не понравился.

— Кому решать, какой приказ считать контррево­люционным, а какой революционным? — в присутствии Молотова и Жданова он излил раздражение на Воро­шилова.— Тебе или партии это решать? Может, марша­лы будут решать? Любой красноармеец начнет теперь думать, выполнять ему приказ командира или не вы­полнять. Чем вы думали, головой?

— Партию представляют в армии комиссары, Коба,— Ворошилов обиделся. Он не спорил по сущест­ву. Не о чем было спорить. Он защищался от оскорби­тельных личных нападок.

— По-твоему, комиссар ни при каких обстоятель­ствах не способен на измену? Не знали мы таких ко­миссаров... Как, по-твоему, существуют в Красной Ар­мии замаскированные враги, помышляющие о контр­революции?

Ворошилов покрылся холодной испариной.

— Нельзя исключить,— в том же раздраженно- уничижительном тоне продолжал Сталин,— что отдель­ные белогвардейские козявки и ничтожные лакеи фа­шистов еще сидят в укромных норах, пользуясь благо­душием и ротозейством отдельных руководителей. Они забыли, что стоит советскому народу шевельнуть паль­цем, чтобы и следа от них не осталось. Советский чело­век должен без всяких уставов знать, как реагировать на поползновения классового врага. Надо, наконец, понять, что самым решающим капиталом являются люди. Будут у нас хорошие и многочисленные кадры в армии — наша страна будет непобедимой.

Ворошилов так и не понял, в каком именно уставе допущена враждебная вылазка и как ее надлежит устра­нить. На всякий случай назвал авторов основных раз­делов последней редакции: Тухачевского, Туровского и Мерецкова — все члены Военного совета.

— От случайной ошибки никто не застрахован, члены Военного совета неверно выразились. Но мы не будем поднимать шума,— уже спокойно, но обращаясь почему-то к Молотову, заметил Сталин.— Народ любит и доверяет армии. Он ничего не жалеет для армии. Она плоть от плоти народа. Зачем кого-то преждевременно оскорблять огульными подозрениями?

Ворошилов кисло улыбнулся: гроза прошла сторо­ной.

А через несколько дней в газетах появился указ о награждении пятисот лучших летчиков орденами.

Получив откорректированные списки, Ежов обнару­жил вписанное крупными буквами имя Семена Туров­ского, старого партийца-политкаторжанина, и дал сиг­нал к разработке.

Комкор Туровский был начштаба в Харькове у Дубового, что сразу множило количество «паралле­лей». На киевских маневрах он командовал танковым корпусом. Николай Иванович существенно расширил перечень примечательных совпадений. Иные наводили на тяжелые, даже опасные мысли.