Заговор Важных
Шрифт:
— Иногда смех помогает избежать жестокости, — вздохнула герцогиня Энгиенская. — Правда, теперь все смеются над этой жалкой комедией, напоминающей один из фарсов милейшего Мольера. А Монбазон и ее приятелям эта история не пойдет на пользу; впрочем, они сами того хотели! Но поговорим о другом, сударь. Я только что прочла вышедшее вчера сочинение, и содержание его показалось мне более важным, нежели бессмысленная суета придворных. Хотите почитать? Мне будет приятно услышать ваше мнение.
И она протянула ему книгу.
Луи осторожно взял том и открыл его. Заголовок гласил:
Оставшись один, Луи погрузился в чтение.
На следующий день, завершив чтение труда Арно д'Андийи, которому на ближайшие двадцать лет предстояло стать библией янсенистов, [64] он ждал герцогиню в библиотеке, чтобы поговорить о прочитанном, но она не пришла. По-видимому, ему больше не следовало видеться с герцогиней во дворце Конде. Ожидая ее, Луи услышал голоса, доносившиеся из примыкавших к библиотеке апартаментов герцога. Он хотел выйти, чтобы не показаться нескромным, но, различив имя Мазарини, решил остаться и послушать.
64
Янсенизм — основанное голландским теологом Корнелием Янсением (1585–1638) течение в католицизме, тяготевшее к протестантизму и враждебное иезуитам. Арно д'Андийи был одним из видных деятелей янсенизма.
— Как вы можете быть в этом уверены? — спрашивал голос, как показалось, герцога Энгиенского.
— Дезэссар предупредил Эпернона, капитана гвардейцев, расквартированных в Лувре, о том, что Бофор просил не вмешиваться; а Эпернон, не зная, как поступить, рассказал обо всем мне. Бофор решил натравить десятка два своих приспешников на карету итальянца, когда тот будет выезжать из Лувра.
— Честь требует от нас предупредить министра. Даже если мы его ненавидим, молчание сделает нас участниками заговора…
— Не преувеличивайте, сын мой! — возразил собеседник Энгиена. — Эта история нас не касается! Если Бофор хочет избавиться от Мазарини, нам не следует вмешиваться. Напротив, лучше прикинем, какую выгоду мы сможем получить. Когда министра не станет, я сумею арестовать, судить и казнить Бофора за убийство. У меня есть свидетели! И тогда мы станем хозяевами королевства. Ты командуешь армией, Луи, но не забывай, что от трона нас отделяют только два ребенка. Гастон Орлеанский в счет не идет.
Луи наконец узнал второй голос — голос принца. За стеной воцарилась тишина. Похоже, Энгиен в конце концов согласился с аргументами отца.
Фронсак бесшумно удалился.
Вернувшись к себе в крайнем возбуждении, он принялся ходить взад и вперед. Теперь он просто обязан покинуть дворец и предупредить министра о готовящемся заговоре. Если Мазарини убьют, ни за собственную жизнь, ни за жизнь короля и его брата, герцога Анжуйского, он не даст и ломаного гроша. И Луи решил подняться на самый верх, где обитали слуги, и позаимствовать какую-нибудь ливрею. Если он переоденется слугой, его, скорее всего, никто
Неожиданно в дверь постучали.
Вошли Конде с сыном. Луи побледнел: неужели они узнали, что он подслушал их разговор?
Но страхи его оказались напрасны. Энгиен смотрел на него вполне благосклонно, а принц Конде впервые был с ним любезен.
— Господин Фронсак, королева возвращает моей супруге земли в Шантийи, изъятые некогда у Монморанси по приказу Ришелье. Мы решили осмотреть их, чтобы понять, каких работ они требуют, и завтра уезжаем в Шантийи. В Париже останется лишь моя супруга: мой сын считает, что Клер-Клеманс полезно будет отдохнуть в деревне от городской суеты. Полагаю, вы могли бы нас сопровождать. Шантийи находится неподалеку от ваших владений в Мерси, и вы доберетесь туда без всякого шума. А там вы, я думаю, сами сумеете позаботиться о собственной безопасности.
— Охотно принимаю ваше предложение, монсеньор. Я высоко ценю ваше гостеприимство, хотя, должен признаться, время для меня тянулось очень медленно…
— Отлично. И еще. Не исключено, что за моим дворцом следят, поэтому хорошо бы вас немного… замаскировать. Если вы не против, я бы предложил вам переодеться лакеем. Их во дворце очень много, и в одинаковых ливреях они все кажутся на одно лицо. Никто не обращает на них внимания.
Луи улыбнулся краешками губ. Решительно они читают его мысли!
— Вы совершенно правы, монсеньор, — ответил он, — и еще раз благодарю вас. Я навсегда ваш должник.
Кивнув на прощание Фронсаку, оба Конде удалились.
Вторая половина дня прошла незаметно. Луи написал письмо Жюли, намекнув на свое скорое освобождение. Вечером ему принесли старую потертую ливрею.
— Отъезд назначен на раннее утро, — объяснил слуга. — Точнее, едем ночью.
На следующий день его разбудили в три часа утра. Луи предстояло незаметно присоединиться к слугам и везде следовать за лакеем, посвященным в план его бегства из дворца.
Экипажи — более тридцати! — тронулись в путь около пяти часов. Кортеж сопровождали не менее сотни офицеров и конных гвардейцев. Луи поместили в закрытую карету. О его присутствии в свите Конде никто не догадывался. После трех недель вынужденного заключения он, наконец, покидал дворец.
Несмотря на ранний час, стояла жара, путешествие оказалось тяжелым. Около полудня кортеж остановился близ фермы, принадлежавшей Конде, чтобы наскоро перекусить и дать отдохнуть лошадям. Луи сидел в стороне и ел кусок фазана, когда увидел, как к нему стремительно приближается молодой герцог. Фронсак вскочил на ноги.
— Шевалье, мы в одном лье от Мерси, — заявил Энгиен, лукаво подмигивая ему. — И вы вольны поехать туда. Один из моих людей приготовил для вас лошадь.
Вытянув руку, он указал на дерево, возле которого стоял офицер, держа в поводу гнедую кобылу.
— Дарю вам этого коня. Я знаю, вы пытались спасти короля. Этот поступок достоин уважения, равно как и ваша храбрость в бою. — Он внезапно помрачнел. — Берегите себя и помните, ваши враги являются также и моими врагами, хотя этого нельзя сказать про ваших друзей.